Как Россия пытается восстановить свое влияние в Сирии

Сергей Лавров (Фото: Cagla Gurdogan / Reuters)

Как прошли переговоры с главами МИД Турции и Ирана

23–25 февраля министр иностранных дел России Сергей Лавров во время своего зарубежного турне встретился с руководством Турции и Ирана. Судя по итоговым заявлениям сторон, на переговорах обсуждался широкий спектр проблем, а одной из центральных тем и в Анкаре, и в Тегеране стала ситуация в Сирии.

В Анкаре Лавров после переговоров с главой МИД Турции Хаканом Фиданом посвятил этой теме несколько слов, довольно негативно высказавшись о прошлом опыте военного присутствия в Сирии Соединенных Штатов, которые «сидели на наиболее плодородных землях с точки зрения продовольствия, углеводородов», а полученные доходы тратили на подпитку курдского сепаратизма. Министр также подчеркнул, что решение о дальнейшей судьбе американского контингента должны принимать новые власти страны.

Фидан упомянул в выступлении перед журналистами важность территориальной целостности и предотвращения всплеска сепаратизма в Сирии, но призвал уважать озабоченность Турции по поводу деятельности в республике курдских формирований. 24 февраля турецкое информагентство Ilkha и издание Arab News сообщили, что в этот день Анкару посетил министр иностранных дел в переходном правительстве Сирии Асаад Хасан аш-Шибани (о его контактах с российской делегацией официально не сообщалось).

Общаясь с прессой по итогам переговоров с главой МИД Ирана Аббасом Аракчи, Лавров отметил настрой обеих сторон на «долгосрочный мир и стабильность в этой стране с участием всех без исключения политических, этнических и конфессиональных сил». «В этом контексте территориальная целостность Сирии принципиально важна, и какие-либо подталкивания отдельных регионов этой страны к сепаратизму, которые наблюдались в последние годы, абсолютно неприемлемы и крайне опасны», — пояснил дипломат.

Российский министр также отметил, что отстранение Москвы, Тегерана и Пекина от внутриполитических процессов в Сирии скорее будет способствовать дальнейшему расколу республики, нежели ее объединению. Ему вторил Аракчи, заявивший о стремлении к стабильности, сохранности границ и развитию Сирии согласно воле ее народа.

Примечательно, что 25 февраля в Дамаске начался Всесирийский национальный конгресс, на котором должны быть согласованы параметры будущего правительства. По словам Лаврова, между различными фракциями сирийского общества сохраняются сильные противоречия, которые по-прежнему иногда выливаются в столкновения. «Мы всячески будем способствовать тому, чтобы ситуация успокоилась и не создавала угроз ни для сирийского народа — для нас его судьба предельно важна, — ни для народов соседних государств», — пообещал он.

Что будет с «астанинским форматом» по Сирии

Россия, Турция и Иран выступали странами — гарантами «астанинского формата» по сирийскому урегулированию, переговоры в рамках которого велись с января 2017 года. Последняя встреча глав МИД прошла в Дохе 4 декабря прошлого года — в разгар наступления боевиков и вооруженной оппозиции на Дамаск. В конце января, спустя чуть меньше двух месяцев после падения режима Башара Асада, Лавров заявил журналистам, что потенциал формата «далеко не исчерпан и он сможет сыграть полезную роль в будущем».

Однако смена власти в Сирии значительно изменила баланс сил внутри тройки гарантов, из-за чего «астанинский формат» утратил релевантность, считает программный менеджер Российского совета по международным делам (РСМД) Иван Бочаров. «Если раньше [Россия] была одним из двух ключевых союзников Сирии, то теперь она — один из многих акторов, — пояснил он РБК. — Но при этом российская дипломатия активно работает с новыми сирийскими властями по вопросу, связанному с военными базами». Иран, продолжил эксперт, полностью утратил возможность влиять на Сирию, хотя прежде она играла ключевую роль в логистике проиранской «оси сопротивления», включающей палестинский ХАМАС, ливанскую «Хезболлу» и шиитские ополчения в Сирии и Ираке. Но теперь в Дамаске не считаются с мнением Тегерана.

А вот Турция, которая долгое время поддерживала тесные связи с ХТШ и Сирийской национальной армией (СНА), обеспечившими успех осеннего наступления, оказалась в выигрыше. Глава Национальной разведывательной организации (MİT) страны Ибрагим Калын и министр иностранных дел Фидан одними из первых посетили Дамаск после падения прежнего режима (примечательно, что акции турецких строительных компаний пошли вверх уже на следующий день после взятия Дамаска оппозицией). Турецкие силы остались на севере Сирии, где на протяжении последних лет они ведут боевые действия против курдских группировок.

Другие региональные игроки не раз выражали обеспокоенность турецким присутствием (в частности, в конце января Лавров отдельно указал турецким коллегам на важность «максимальной приверженности» территориальной целостности Сирии). The Economist отмечает, что оно особенно ощутимо в Идлибе, который Турция обеспечивает электричеством и товарами, так что в некоторых местных магазинах принимают исключительно лиры. В оборот у экспертов даже вошел термин «Турецкая республика Северной Сирии».

Проблема «астанинского формата» связана также с трансформацией самого сирийского конфликта. «Если раньше страны тройки пытались в том числе содействовать диалогу официального правительства и оппозиции, то теперь в этом фактически отпала необходимость, поскольку оппозиция и стала официальным правительством», — пояснил Бочаров. По его оценке, новые власти стремятся решить свои проблемы самостоятельно, прибегая к внешним акторам не как к посредникам, а скорее как к потенциальным донорам и, возможно, гарантам территориальной целостности страны.

Как Россия пытается договориться о сохранении присутствия в Сирии

Россия по-прежнему сохраняет присутствие на сирийской авиабазе Хмеймим и в пункте материально-технического обеспечения в Тартусе. В 2017 году Москва и Дамаск договорились о размещении на этих объектах российских сил на 49 лет. Однако реализация соглашения оказалась под вопросом после прихода к власти представителей ХТШ, по позициям которой российская авиация наносила удары в том числе в первые дни наступления повстанцев на Дамаск.

В январе в Сирии побывала российская делегация во главе с заместителем министра иностранных дел Михаилом Богдановым, а 12 февраля состоялся первый телефонный разговор между Путиным и новым лидером Сирии аш-Шараа. В Дамаске заявили, что могут разрешить российским военным остаться, а также потребовали от Москвы компенсаций и участия в послевоенном восстановлении страны.

Бочаров отметил, что если бы новые сирийские власти были категорически против российского присутствия, то вопрос о судьбе баз решался бы «более резко и быстро». Успех переговоров, впрочем, будет зависеть от условий, которые выдвинет Дамаск. «Новые сирийские власти, вероятно, отталкиваются от того, что Россия уже несла определенные издержки, в том числе экономические, поддерживая Башара Асада. А значит, вероятно, готова что-то предложить и новому правительству», — предположил эксперт. По его оценке, Дамаск может обратиться как за финансовой, продовольственной и энергетической помощью, так и за политической поддержкой.

Другие региональные игроки воспринимают сохранение военного присутствия России в Сирии скорее как фактор обеспечения безопасности. «Конечно, Турции хотелось бы перетянуть на себя одеяло и монополизировать возможности для политического воздействия на сирийское правительство. Но в целом как угрозу своим интересам, мне кажется, никто эти базы не воспринимает», — резюмировал Бочаров.