Борьба за мир: как противостоять радикальным течениям ислама

​​Работа — твой джихад

Ислам исповедует ценности, схожие с другими религиями (христианством или иудаизмом): не причини вреда, не лги, будь скромным, терпимым. И это же касается термина «джихад». По-арабски «джихад» означает усердие, а не призыв к войне. Общаясь с молодежью, не устаю повторять: джихад — это усердие, значит, учеба — твой джихад, работа — твой джихад, забота о семье — вот твой джихад.

Но, к сожалению, слова, ставшие частью жизни для одних людей​, теперь звучат как угроза для других. У многих сегодня ислам ассоциируется с религией террора. Мы столкнулись с беспрецедентной информационной атакой со стороны представителей радикальных группировок, которые используют религию и доверие верующих людей в достижении своих корыстных целей.

Почему такие группировки, как ИГИЛ, приобретают столько последователей по всему миру? Повторяя историю крестовых походов, идеологи радикального исламизма рисуют прекрасный мир, в котором человек будет жить в соответствии со своими традициями, без притеснений, подчиняясь канонам шариата. Зачастую идеологи радикальных течений призывают отомстить за притеснения верующих мусульман, за смерть братьев по религии и восстановить справедливость. Люди, потерявшие в жизни надежду и желающие обрести новую цель, действительно примыкают к этим организациям, движимые жаждой справедливости и желанием приобщиться к некоему «великому замыслу».

Обними Вилдерса

Многие не видят разницы между исламом — религией и исламизмом — радикальным течением. Как результат, к мусульманам относятся с подозрением и предубеждением. Пресса следует за читателем, которого интересуют «горячие» новости. Ужасная трагедия в редакции Charlie Hebdo получила широчайший резонанс во всем мире. Это действительно была трагедия, спровоцированная идеологическими разногласиями. Но кто-нибудь помнит о кампании «Обними Вилдерса»?

Известный голландский политик Герт Вилдерс предложил запретить Коран и приравнять его к «Майн Кампф». Возможно, общественность ожидала от мусульман яростной реакции или угроз, но вместо того, чтобы попасться на провокацию, верующие решили ответить политику симпатией, развернув кампанию в интернете «Обними Вилдерса». Сотни тысяч дружественных записей призывали обнять г-на Вилдерса, так как ему, вероятно, просто не хватило любви и заботы в детстве.

Я с уверенностью могу сказать (и случай с Вилдерсом это подтверждает), что подавляющее большинство образованных мусульман не поддерживает исламизм и деятельность группировок, аналогичных ИГИЛ, ведь жертвами этих группировок становятся не только люди других конфессий, но и те же мусульмане, не пожелавшие примкнуть к экстремистам. Просто эта сторона не так интересна СМИ.

Молодежь — группа риска

Современные средства коммуникации, доступные нам, доступны и террористам в равной степени. Проповедники «Исламского государства» открыто заявляют, что у них нет ограничений в медиапространстве. В социальных сетях даже можно найти сообщения о сборе пожертвований для ИГИЛ. При этом проповедники экстремизма используют «адресный» подход к потенциальной жертве: христианам они говорят об «очищении», молодым людям — о «романтике», мусульманам — об «истинной» религии. Людям из неблагополучных семей с большими долговыми обязательствами предлагаются деньги. При этом процесс вербовки продолжается даже внутри организации, где насаждается понятие «семьи», что еще сильнее снижает шансы вернуть человека к нормальной жизни. Многие молодые люди по своей наивности думают, что едут не воевать, а «жить на территории ислама». Когда понимают, что обманулись, становится поздно. В «Исламское государство» приезжают жить люди из 80 стран мира; по некоторым данным, сейчас на территории, контролируемой ИГИЛ, проживает около 8 млн человек.

Если можно как-то объяснить, почему к ИГИЛ примыкают люди, лишившиеся надежды в жизни, то особенное удивление вызывает, когда к «Исламскому государству» примыкают молодые люди из обеспеченных семей, с высшим образованием и прекрасными перспективами в жизни. Что это, дань моде?

Очевидно, что молодежь как наиболее активная аудитория интернета становится группой риска. Но что же, запретить интернет или социальные сети? В эпоху глобализации это невозможно и бессмысленно. Другой аспект глобализации — это возможность получать образование в любой точке мира. Но эта возможность также таит в себе опасность. Именно в университетах зачастую происходит вербовка молодых людей. Варвара Караулова, студентка МГУ, пыталась пересечь турецко-сирийскую границу, чтобы примкнуть к ИГИЛ. Еще одна студентка вуза сейчас разыскивается, есть подозрения, что она также пытается примкнуть к исламистам.

И это происходит не только в России, но и во всем мире — и в Саудовской Аравии, и в Европе. Но это не означает, что мы должны закрыться от мира и запретить нашим детям доступ к образованию, которое они желают получить. Такие жесткие ограничительные меры не способствуют развитию общества или страны. Вместо того чтобы идти на поводу у угрозы, нужно учиться выстраивать диалог с молодежью, пытаться говорить с молодыми на их языке, научиться слушать их, создавать для них такие условия, чтобы им незачем было уходить в подполье.

Запас прочности

Ислам — молодая религия, которая пока еще не выработала противоядия от экстремизма. Поэтому сейчас, как никогда, важны консолидация общества, совместное противостояние радикальным течениям. Прежде всего необходима разъяснительная работа. С одной стороны, религиозные лидеры должны доносить до мусульман истинные ценности этой религии, с другой — важно донести до общественности, что ислам и исламизм — это разные вещи. Крайне важно усилить и международное сотрудничество с другими мусульманскими странами, которые также ставят своей задачей борьбу с экстремизмом.

Еще один фактор — это открытость религии для общества. На прошедшей в столице Ингушетии Международной богословской конференции, которую посетили представители Ирана, Саудовской Аравии, Катара и других мусульманских стран, обсуждали, могут ли исламские каноны быть подвержены изменениям в соответствии с запросами современной жизни. Одни считают, что исламское право и толкование Корана не могут быть изменены. Другие полагают, что в этом и есть слабость исламской религии — в неготовности отвечать на запросы современного общества. Я считаю, что если у значительной части общественности есть запрос на изменения и эти изменения не угрожают безопасности жизни и не провоцируют межнациональные или межконфессиональные конфликты, как минимум к такому запросу нужно прислушаться.

Помимо превентивных мер нельзя забывать и о тех, кто уже оступился, по каким-то причинам примкнув к радикальным организациям. Каждый человек имеет право на второй шанс. Особенно это касается тех, кто оступился по собственной доверчивости, оказавшись пешкой в чужой игре. Поэтому в Республике Ингушетия действуют программы по возвращению и адаптации боевиков. При добровольной явке и сдаче оружия, если доказанные преступления отсутствуют, они могут быть полностью освобождены. Если преступления есть, то может быть снижен срок. За четыре года работы этой программы 79 боевиков вернулись к мирной жизни, своим семьям, больше не ступая на этот скользкий путь.

Россия имеет большой запас прочности по отношению к сепаратистским и псевдорелигиозным террористическим организациям. Возьмем хоть «Имарат Кавказ», который так же, как и ИГИЛ, провозглашал создание «правоверного государства» на территории Северного Кавказа. Спросите любого жителя кавказских республик — они хорошо помнят, как утром, выходя из дома, не был уверен, вернешься ли вечером к семье. Выстрелы раздавались ежедневно. Было убито множество сотрудников милиции, которые ценой собственной жизни боролись с террористами. Благодаря работе российских спецслужб «Имарат» уже практически не существует как проект. Но на смену старой угрозе приходит новая. Не только Северный Кавказ, но каждый регион страны подвержен информационной атаке со стороны вербовщиков-радикалов.

Однако консолидация различных слоев общественности, усиление международного сотрудничества и проведение просветительской работы внутри региона в целом дают нам возможность надеяться, что болезнь радикального исламизма все-таки можно преодолеть.