Халифат навсегда: почему «Исламское государство» нельзя победить
Чего хотят исламисты?
Есть ли будущее у «Исламского государства»? Чтобы ответить на этот вопрос, требуется уточнение: смотря что называть исламским государством. Если речь идет о том образовании, что действует на Ближнем Востоке (назовем его ИГ-халифат), в конце концов оно не выдержит внешнего натиска. Но если говорить об исламском государстве в широком смысле, как о политико-религиозном феномене, не все так просто.
Те, кто действует сегодня на Ближнем Востоке, именуют созданное ими квазигосударство именно халифатом, то есть системой, возникшей еще в VII веке, пережившей столетия и ныне тяготеющей к реставрации, разумеется, с учетом современных реалий. Можно изгнать термин «исламское государство» со страниц СМИ, к чему многие призывают, но запретить слово «халифат» невозможно. Это понятие принято во всем мусульманском мире, и миллионы верующих считают халифат идеальным устройством общества и разными путями к нему стремятся.
Таких мусульман можно назвать приверженцами исламизма, являющегося устойчивым, распространенным по всему мусульманскому миру трендом, а значит, глобальным феноменом. Он складывается из идеологии, политической практики и собственно религии. Исламисты хотят выстроить государство и общество на основе исламской традиции, шариата. Они хотят государственную модель, альтернативную всем ныне существующим.
Три вида радикалов
Исламистов называют еще исламскими радикалами. И они действительно радикалы, поскольку настаивают на радикальной перестройке. Кстати, на самом деле понятие радикализма весьма позитивно. Радикализм настроен на перемены, является двигателем человеческой истории.
Исламисты живут и действуют на трех уровнях. На первом располагаются те, кто считает, что цель можно достичь, идя по пути реформ. Торопиться не следует, общество должно двигаться вперед плавно, без эксцессов, поднявшись на самую высокую ступень своей религиозной идентичности. В конце концов ислам дает ответы на все мирские вопросы: как построить государство (исламское), как достичь социальной справедливости, как создать исламскую экономику. Нужно только набраться терпения и работать. Это умеренные радикалы.
На втором уровне находятся те, кто намерен ускорить исламизацию государства и общества. Эта публика поступает более энергично, активно участвует в политической борьбе — как в парламентах, так и на улице. А мусульманская улица — это весьма серьезная сила. Именно этот срез политики можно назвать радикальным исламом. Он есть повсюду, от Атлантического до Тихого океана. Причем влияние радикалов нарастает, кое-где они уже приходят к власти: где-то надолго, как в Иране, где-то на короткий срок, как это было в Египте в 2012–2013 годах, когда президентом был выходец из запрещённой в России организации «Братья-мусульмане» Мухаммад Мурси.
И только на третьем уровне стоят фанатики-экстремисты, которые рвутся построить исламское государство, свой халифат, немедленно. Здесь и сейчас. Ради достижения своей цели они готовы на все. Одержимые своей идеей, они жестоко и беспощадно наказывают всех, кто с ними не согласен.
Фанатики против радикалов
Нынешний, возникший на Ближнем Востоке в 2014 году ИГ-халифат является комбинацией радикалов и экстремистов при большем влиянии последних. Отличие ИГ-халифата от прочих экстремистских образований состоит в том, что он действительно претендует на некую государственность, формирует соответствующие структуры — административную, военную, финансовую, социальную, образовательную и даже медицинскую. Некоторые считают, что халифат уже стал реальным, пусть и неполноценным, государством. Не исключено также, что его руководители какое-то время даже рассчитывали на некое неофициальное признание, на мировую легитимность.
Такую цель могли ставить перед собой радикалы. Однако им помешали фанатики. Фанатизм есть отрицание радикализма, его дискредитация. Радикал почти всегда прагматик — он добивается своих целей, пусть и жестко, но отнюдь не игнорируя окружающую обстановку. Фанатик действует, считаясь только со своими собственными амбициями. Фанатики не остановятся перед применением любого, включая бактериологическое и ядерное, оружия — если, конечно, до него доберутся.
Опасно то, что в фанатика может обратиться любой радикал. Восхождение вверх по «исламистской лестнице» от радикала до экстремиста может быть коротким. Сегодня по ней идут те, кто едет на Ближний Восток, в том числе из России.
Как воевать с халифатом
Борьба против ИГ-халифата ведется с переменным успехом. Против него уже действуют целых две коалиции — американская и российская. Однако «просто разбомбить» ИГ-халифат, как это пытаются сделать коалиции, не получается. Значит, не исключена наземная операция, к которой готовится уже третья по счету, ведомая Саудовской Аравией и Турцией, коалиция — мусульманская.
Однако вряд ли можно одержать быструю победу даже с помощью наземной операции. Боевики накопили немалый опыт партизанской войны. О боевых качествах турецкой, саудовской, прочих арабских армий мало что известно. Участие американских и российских подразделений, во-первых, остается под сомнением. А во-вторых, из опыта известно, что даже обученным в Америке и России спецназовцам воевать с мусульманскими моджахедами очень непросто.
Военные сложности многократно усиливаются из-за общеполитической ситуации в регионе — гражданской войны в Сирии, турецко-курдских отношений, суннитско-шиитских противоречий и пр. Если наземная операция состоится, скорее всего, она затянется на неопределенно долгое время. Но предположим, что так или иначе ИГ-халифат терпит поражение, во всяком случае так будут утверждать все участники коалиций. С чем мы столкнемся?
Вечная борьба
Во-первых, сам ИГ-халифат свое поражение не признает: кто-нибудь из его верхушки обязательно заявит, что борьба за халифат, за истинный ислам не окончилась, что она вечна.
Во-вторых, она на самом деле продолжится, в том числе по всему Ближнему Востоку. И все чаще будет сопровождаться террористическими актами.
В-третьих, после уничтожения инфраструктур ИГ-халифата значительная часть его боевиков разъедутся по странам и регионам, откуда прибыли. И они продолжат свою борьбу там, в том числе на российском Северном Кавказе, в Центральной Азии, в Афганистане. Какая-то их часть вместе с потоком мигрантов осядут в Европе, где ближневосточные джихадисты будут мстить, а заодно и бороться за утверждение в Старом Свете исламского образа жизни.
В-четвертых, халифат как некая институция не исчезнет. Никогда. Он вообще не может исчезнуть. Не добившись успеха на Ближнем Востоке, халифат заявит о себе где угодно — в Африке, в Евразии. И рано или поздно ИГ-халифат появится снова, с той же самой религиозно-политической идеологией. ИГ-халифат — это пузырь, способный перетекать и раздуваться то в одном, то в другом регионе.
Разгром сегодняшнего ИГ-халифата не приведет к уходу со сцены исламизма. Право на борьбу за исламскую альтернативу никто не отменял.
