Восстание гильдий: от чего зависит эффект протестов по «громким» делам
На фоне труднопредсказуемых колебаний маятника в судебных решениях в рамках «дела 27 июля» — от освобождения Павла Устинова и Алексея Миняйло в зале суда до подтверждения Мосгорсудом приговора Константину Котову (четыре года колонии) — в стране завершился еще один процесс, также построенный на обвинениях в применении насилия в отношении представителя власти. После почти года слушаний Ленинский районный суд Краснодара 11 октября приговорил адвоката Михаила Беньяша к штрафу 30 тыс. руб.
В своем последнем слове, отвергая предъявленные обвинения, Беньяш сказал про «бунт гильдий», имея в виду недавние массовые выступления российских профессиональных сообществ в защиту своих членов — поддержку корпорации в его собственном деле (обращение 316 адвокатов через день после его ареста, специальное заявление Совета Федеральной палаты адвокатов и представленный региональной палатой залог для его освобождения из-под стражи), выступления музыкантов в связи с делом рэпера Хаски в ноябре 2018 года, а также недавние акции журналистов в защиту Ивана Голунова и актеров — за освобождение Павла Устинова.
Во всех случаях в основе корпоративных действий было неверие представителей широких профессиональных групп в то, что при столкновении с правоохранительной системой и органами власти прокуроры и суды смогут быть действительно объективны и беспристрастны.
Коллективная защита
На самом деле список подобных коллективных действий существенно шире перечисленных Беньяшем — сюда можно отнести выступления врачей в защиту гематолога Елены Мисюриной в начале 2018 года, протесты театральных деятелей против уголовного преследования режиссера Кирилла Серебренникова в рамках дела «Седьмой студии», а также выступления представителей бизнес-сообщества по делу Майкла Калви и его партнеров. Однако эффекты таких коллективных действий были различны: если журналиста Голунова и врача Мисюрину освободили от уголовного преследования, то адвокат Беньяш и актер Устинов признаны виновными (хотя и без лишения свободы), а в деле Калви единственным результатом протестов пока стал лишь перевод бизнесмена и двух его партнеров под домашний арест.
Опираясь на названные выше кейсы, мы попытались разобраться, чем может объясняться такое различие в результатах схожих коллективных действий. Проведенный анализ позволяет выделить несколько групп факторов, которые, по нашему мнению, повлияли на конечный эффект протестов.
Во-первых, это отношения внутри профессионального сообщества: степень его консолидации, наличие регулярных внутренних коммуникаций. Во-вторых, отношения данной профессиональной группы с обществом: доступ к повседневным контактам с обычными людьми, возможность влияния на массовую аудиторию, степень доверия в обществе к представителям данной профессии. В-третьих, специфические особенности конкретных кейсов: место возникновения конфликта (Москва, иной крупный город, малые города), вероятность предъявления обычным людям обвинений в соответствующих правонарушениях, а также политический или неполитический характер обвинения. Наконец, это отношения с властью: наличие регулярных каналов для коммуникации с властью и степень зависимости власти от данной профессиональной группы.
Факторы успеха
По степени консолидации сообщества и наличию внутренних горизонтальных коммуникаций в числе лидеров, пожалуй, окажутся медики и журналисты. А наиболее слабой из названных выше групп, как ни странно, будут предприниматели — так как между ними традиционно доминируют отношения конкуренции, а кооперация является исключением. Более того, предприниматели порой сами прибегают к использованию правоохранительных органов для решения коммерческих споров с контрагентами в свою пользу (собственно, именно так трактуется «дело Калви» большинством комментаторов).
Контакты с обычными гражданами наиболее широкими, очевидно, являются у врачей — так как все люди периодически болеют и обращаются в медицинские учреждения. Возможность влияния на массовую аудиторию, безусловно, есть у журналистов, музыкантов и актеров — особенно когда речь идет о медийных фигурах. Наиболее заметные представители этих профессий пользуются уважением в обществе. А вот с адвокатами и бизнесменами люди в повседневной жизни сталкиваются реже, и на фоне негативных новостей или образов в кино и сериалах представление о представителях этих профессий сложно назвать позитивным.
Потенциал массовой мобилизации по конкретным уголовным делам, безусловно, существенно зависит от географии событий — в большом городе проще собрать «группу поддержки», начать кампанию в социальных сетях и привлечь внимание СМИ. Не случайно, за исключением дела адвоката Беньяша, все названные кампании возникали и развивались в Москве. Еще одна важная особенность — перенесение обычным гражданином рисков соответствующего уголовного дела на самого себя или своих близких. Здесь наибольший эффект могли вызывать кейсы Голунова и Мисюриной, так как наркотики могут подбросить каждому, а во врачебной ошибке при желании можно обвинить практически любого медика, то есть представителя очень распространенной профессии.
Напротив, дела о мошенничестве (Серебренников и Калви) или о нанесении вреда полицейским вряд ли будут массово проецироваться обычными людьми на самих себя. При этом по обвинениям, выдвинутым в связи с участием в политических протестах, властям при любом сочетании факторов очень трудно дать «обратный ход» — особенно если «подсудимый» прямо и открыто высказывает свои взгляды по поводу всего происходящего. Именно к этой категории явно относятся дела Константина Котова и Михаила Беньяша.
Наконец, последняя группа факторов про отношения с властью — наличие у данного профессионального сообщества регулярных каналов для коммуникации с властью и степень зависимости власти от данной профессиональной группы. По первому критерию могут выделяться предприниматели (у них есть крупные общенациональные организации — РСПП, «Деловая Россия», «Опора России», ТПП, руководители которых регулярно встречаются с первыми лицами государства), а также адвокаты, объединение которых — Федеральная палата адвокатов — действует на основе специального закона и обладает высокой степенью автономии. Однако парадокс в том, что подобные статусные каналы не дают желаемого эффекта, если соответствующие профессиональные группы не имеют должной репутации в обществе. Для власти более важными оказываются те гильдии, которые даже при меньшем уровне формальной самоорганизации обладают большим кредитом доверия со стороны общества и имеют свои каналы коммуникаций с более широкими социальными группами. Иными словами, относительная слабость эффектов от коллективных усилий по защите своих прав и интересов в случае предпринимателей и адвокатов может быть обусловлена тем, что эти профессиональные группы объективно зависят от власти, но сама власть гораздо меньше ощущает зависимость от них.
От гильдий к обществу
В итоге при всех различиях «корпоративная солидарность» дает результаты — и как раз наличие конкретной гильдии за спиной у Михаила Беньяша может объяснять более мягкий приговор по его делу в сравнении с приговором для Константина Котова (который, будучи программистом, в данном случае не воспринимается обществом как представитель своей профессии). Однако столь же очевидно, что во всех рассмотренных «историях успеха» речь идет о защите отдельных «членов гильдий» от эксцессов российской системы правоприменения, но сама система не меняется. А, следовательно, никто не застрахован от повторения таких «эксцессов» и рисков испытать их на собственном опыте. Единственный выход из этой ситуации — если гильдии как первичные ячейки гражданского общества начнут переходить от отстаивания прав своих членов в конкретных уголовных делах к защите общих прав всех граждан с выстраиванием эффективных механизмов гражданского контроля за системой правоприменения. Для этого потребуется кооперация на горизонтальном уровне между разными профессиональными группами, а также хорошее знание правовых норм и умение вести дискуссию с правоохранителями на языке законов — поэтому здесь очень важную роль может сыграть адвокатское сообщество. В целом же перспективы оздоровления правоохранительной системы во многом будут зависеть от степени консолидации и коллективных действий разных профессиональных сообществ.
