Принуждение к миру: почему из Сирии пора было уходить
Внезапный исход?
Если изучить заявления, которые делались президентом и прочими официальными лицами с самого начала операции в Сирии, то произошедшее не должно было стать неожиданностью. Об этом говорили все время: операция ограничена по времени. И даже назывались ее предположительные сроки — пять-шесть месяцев. Также говорилось, что целями являются спасение и укрепление сирийской государственности, а не поддержка режима Асада. Многократно было сказано и о том, что постоянного крупного военного присутствия в Сирии не предполагается. То, что многие наблюдатели к этому относились как к политической игре, — вопрос восприятия. На самом деле сенсации в решении российского руководства нет.
С самого начала стоял вопрос о том, что главной проблемой в Сирии может стать exit strategy. Вступить в операцию такого рода гораздо проще, чем из нее выйти. Пример действий США на Ближнем Востоке показывает, что выход — гораздо более сложное дело, чем военное вмешательство любого масштаба. И как раз российскую сторону критиковали, что никакой exit strategy у нее нет.
Оглядываясь назад, вполне можно выстроить те критерии, которые устанавливались изначально, при начале операции. Правящий режим в Сирии нужно было укрепить, чтобы сохранить сирийское государство и остановить расползание ИГ (организация запрещена в России) и радикального исламизма. Поэтому была сделана ставка на Башара Асада, на того, кто это государство может поддерживать и олицетворять. Судя по всему, решение задачи заняло больше времени, чем предполагалось: реальная боеспособность сирийской армии оказалась ниже, чем рассчитывали. Поэтому те победы, которые надо было одержать для того, чтобы заявить о выполненной миссии, затянулись. Они случились только в январе-феврале. Но случились. После этого возникла ситуация, позволяющая сократить участие и ответственность России за то, что будет происходить дальше.
Основные цели достигнуты. Сначала Россия спасла от краха режим Асада, а затем укрепила настолько, что он может поддерживать порядок на контролируемой территории. Конечно, она не охватывает всю Сирию и, думаю, никогда не будет больше ее охватывать. Но в любом случае это территория, на которой живет большая часть сирийского населения.
Польза операции?
Очень важно, что изменение расстановки сил позволило рассчитывать на то, что политические переговоры все-таки состоятся и будут не обменом декларациями и обвинениями, как это происходило ранее (в Женеве, Вене, Каире, Москве…). Тональность официальных сирийских представителей после военных успехов резко изменилась. И резкость этих выступлений вышла за пределы того, что можно считать конструктивным ведением торга. Несмотря на фактическую поддержку Асада, Россия адекватно воспринимает перспективу того, что режим вряд ли будет долговечным, то есть в нынешней форме Сирия не будет существовать, необходимы серьезные изменения. То есть ситуация, когда явное меньшинство управляло явным большинством, уже не повторится. Значит, нужны новые комбинации. И резкое объявление о выводе кроме всего прочего является сигналом для Дамаска: рассчитывать на то, что Россия будет за сирийские власти помогать восстанавливать тот режим, не стоит. Я думаю, что начало вывода связано именно с тем, что Россия не считает режим Асада долговечным.
Можно ли тогда говорить о непоследовательности России? Российское руководство действительно начинало все под лозунгом борьбы с ИГ, но сразу уточняло, что для борьбы нужна мировая коалиция, и неоднократно приглашало всех, в том числе и американцев. Это предложение не было принято, как мы знаем, и теперь можем сказать: «В одиночку победить невозможно, сделали что смогли». Расползание ИГ прошлого года, казавшееся неостановимым, прекратилось.
Когда наступит мир?
Что до окончательной победы, то тут нужны совсем другие механизмы и методы. Авиационной кампанией — ни нашей, ни американской — этого не добьешься. Необходимы сухопутные действия.
Наивно ожидать, что Россия уйдет из Сирии окончательно. Мы знаем за последние 15 лет два примера со стороны США. Один — негативный, другой пока позитивный. Американцы ушли из Ирака полностью. Де-факто результатом стали распад страны и появление исламского государства. Из Афганистана основные силы американцев ушли, но там осталось серьезное военное присутствие. И все-таки при всех проблемах Афганистан пока не «взорвался». Думаю, России надо следовать по второму пути. Та военная инфраструктура, которая создана, — и значительно усиленная военная база, и аэродром, — надо сохранить, как и некоторое военное присутствие, разумеется, сильно уменьшенное по сравнению с тем, что было на момент военных действий. Кроме всего, оно станет гарантией того, что официальная власть не будет обрушена, а также того, что Асада настигнет судьба Каддафи или Наджибуллы. Думаю, эти уроки выучены.
Решение России может подтолкнуть сирийские власти к тому, чтобы быть более конструктивными и гибкими. Россия не отказывается от Асада, но от него несколько дистанцируется. А это положительный момент, который может быть оценен и частью оппонентов Асада.
Россия заявила о себе как о весьма влиятельном международном игроке. Нравится это кому-то или нет, но эффективное применение военной силы, демонстрация возможностей, всегда являются довольно убедительными аргументами для того, чтобы принимать ту или иную страну всерьез. Повестка дня с Западом существенно расширилась, до сирийской кампании разговор в основном шел про Украину, про минский процесс. При всей важности для нас это довольно периферийная международная тема, на которой ничего нового выиграть было невозможно. Сирия и Ближний Восток — центральный вопрос международной политики на сегодняшний день, и то, что Россия из периферии переместилась в центр, повысило ее статус. К России сейчас относятся более серьезно, чем было полгода назад, — это однозначный факт.
Автор — эксперт международного дискуссионного клуб «Валдай». Клуб был создан в 2004 году, в его работе приняли участие более 900 представителей мирового научного сообщества из 62 государств.
