Медвежья этика: почему Россия и Запад все хуже понимают друг друга
За годы жизни в США я привык к разнице между тем, что американцы думают о России, и тем, как россияне себе представляют мнение американцев о России. Я ни разу не слышал, например, чтобы кто-нибудь в Америке действительно верил в медведей на улицах российских городов. Бродящие по городам медведи – это сугубо российский стереотип образа России в Америке.
В реальности американцы думают о России лучше и уважительней. Хотя число жителей США, дружественно или очень дружественно относящихся к России, в последние годы заметно снижается, даже в прошлом бурном году, как показали опросы Gallup, таких было более трети. А Владимир Путин по опросу, проведенному Gallup в декабре 2014 года, вошел в десятку самых уважаемых американцами людей, став там одним из всего трех иностранцев.
Конечно, текущие события не могут не влиять на восприятие России американским общественным мнением. И образ таежного медведя, который в последнее время активно использует в своих выступлениях о России Владимир Путин, не добавляет стране симпатий за рубежом. Когда сам президент страны сравнивает ее политику с поведением медведя, какой реакции можно ожидать от иностранного обывателя? Вряд ли медведь, у многих ассоциирующийся с коварством, может быть носителем даже консервативных ценностей, не говоря уже о модернизационных, и уж тем более быть образцом моральности. Хотя многие россияне с удовольствием восприняли сравнение своей страны с диким медведем и соответствующее понимание справедливости и права.
Западная школа политической русистики разделяется на две группы. Одна – многочисленная – исходит из того, что Путин превращает Россию в авторитарную, глубоко коррумпированную страну с решающей ролью бюрократического аппарата в экономике, слабым гражданским обществом и населением, во всех отношениях зависимым от государства. Это Россия, видящая в Западе врага.
Сторонники этой позиции считают, что именно Путин является основным политическим архитектором нынешней России. Без Путина развитие России, ее положение в мире и отношения с другими странами выглядели бы совсем по-другому. Более того, нынешняя Россия без Путина не выживет, как это бывало с уходом многих его предшественников, от Ивана Грозного до Бориса Ельцина. «Их» России быстро исчезали, а новый лидер вручную поворачивал, иногда радикально, политику страны. Такого взгляда, в частности, придерживается и нынешняя администрация США.
Другой взгляд заключается в том, что Путин – вполне типичный лидер в истории России. В свое время он прочувствовал традиционный для России запрос на авторитарную власть и порядок, особенно остро сформировавшийся к началу нулевых годов, а вся его стратегия сводилась к тому, чтобы улавливать нюансы этого запроса и умело тактически реагировать на них. Путин, как он сам признавался, – не политик. Он скорее талантливое «политическое животное» (zoon politikon) в хорошем смысле этого слова. Его цель – не реализация своей программы (которой у него и нет), а сохранение властного статус-кво и стратегии развития России, заложенной много веков назад и не подлежащей пересмотру.
В этом смысле никакой «России Путина» нет, а есть «российский Путин», который сам является продуктом национальной политической культуры, институтов и традиций. Если их не менять, то на место Путина неизбежно придет «Путин 2.0», который может, кстати, оказаться гораздо менее умелым и сдержанным, чем оригинал. В этом смысле Путин непобедим.
Такой взгляд, в частности, лежал в основе политики США в первое десятилетие после распада СССР. Тогда американцы, как известно, усиленно способствовали созданию в России демократических институтов и процедур, но относились безразлично к кадровой политике, наивно полагая, что законы, процедуры и институты сдержат любое возможное проявление авторитаризма.
Я, конечно, заведомо упрощаю. Эти две позиции отнюдь не столь прямолинейны, а между ними существует немало промежуточных мнений. Да и Россия – сложное, многогранное образование, которое не укладывается в черно-белое объяснение. Запад часто и небезосновательно обвиняют в том, что он предпочитает иметь дело не с настоящей Россией (что бы это ни значило), а с «виртуальной Россией», придуманной в кабинетах вашингтонских исследовательских центров. Можно обсуждать степень неадекватности представлений аналитиков, но, безусловно, сегодня миру нужен гораздо более продвинутый взгляд на Россию, избавленный как от консервативной маниловщины и демонизации, так и от псевдолиберального критиканства. Как от привычного взгляда на Россию как на страну, вечно находящуюся под гнетом антинародной власти, так и от мнения, что Россия – экзотическая в своей отсталости страна, жители которой, хотя и выглядят как европейцы, не в состоянии пока воспринять основы западной политической культуры. А в результате Россия – одна из самых вульгаризируемых внешними наблюдателями стран мира.
В то же время, чтобы быть понятной всем, главные ответы в первую очередь Россия должна знать сама. Прежде всего – понимать и обозначать свои долгосрочные национальные интересы и приоритеты. Можно понять некоторое недоумение в мире, когда присоединение Крыма подается как чуть ли не краеугольный камень российской государственности, хотя еще год назад об этом даже мельком не упоминали ни президент, ни российские военные, ни дипломаты или эксперты. Да и ни в одном внешнеполитическом документе России такая цель никогда не ставилась.
Вряд ли таким национальным интересом является и превращение следующих поколений украинцев в ненавистников России, а то и развал Украины. Справедливо или нет, но на Западе уже сформировалось впечатление, что «поднимаясь с колен», Россия все это время пыталась в свою очередь поставить на колени этот «братский народ», как и некоторые другие близживущие народы. Немудрено, что у политиков Европы и США возникло труднопреодолимое желание этим воспользоваться.
Также наивно ожидать, что страна, которая за последние сто лет прошла через несколько революций и распадов, отбирала у своих граждан их собственность, разрушала церкви, строила лагеря для «детей врагов народа», распространила коммунизм на полмира, вдруг начнет восприниматься глобальным сообществом в качестве морального лидера и хранителя традиционных ценностей. Национальная репутация зарабатывается долго и в основе должна иметь какие-то реальные вещи, а не веру в собственную пропаганду. Какую, собственно говоря, идею предлагает сегодня миру Россия? Есть ли в самой стране кто-то с абсолютным моральным авторитетом? Какие промышленные или экономические бренды она создала? В чем именно Россия – успешная модель государственного устройства?
На Западе по отношению к России уже давно сформировалось «разделение труда»: США вырабатывают общую стратегию и обеспечивают ее преемственность, а Европа скорее занимается тактикой в установленных Вашингтоном рамках. Между ними все время возникают разногласия, которые, однако, не подрывают общей линии. Политика Москвы, второе десятилетие пытающейся вбить клин между Америкой и Европой по поводу себя, основана на глубоко ложном посыле.
Наконец, неправильно приравнивать конкуренцию между странами к противостоянию и враждебности, что часто делается в России. Естественно, Россия хочет создать максимально возможную конкуренцию США, да и всему Западу. Вашингтон это понимает и принимает. Но не менее естественно, что и Запад видит в России конкурента и действует соответственно.
Сегодня, очевидно, назрела необходимость существенной коррекции долгосрочного взгляда на Россию со стороны Запада. В этом смысле нынешние санкции только осложнили ситуацию, ограничивая любым представителям Запада доступ к России. Санкции должны были бы сопровождаться стимулами для интеграции российского общества или его части в политическую атмосферу Европы, в глобальное гражданское общество и т.д. Просто загонять всю Россию на периферию мира из-за несогласия с какой-то частью ее внешней политики очень недальновидно.
Но базовая коррекция западного взгляда совершенно невозможна без радикальной коррекции долгосрочного взгляда на Запад со стороны самой России. Нынешние политические разногласия привели к безумной вульгаризации в России западной цивилизации и ее ценностей. России также нужно понять, каков ответ на вопрос о «путинской России» или «российском Путине» у нее самой. Как долго самая большая страна мира готова считать себя медведем?
