Головокружение от успехов: чем обернулось импортозамещение
Премьер Дмитрий Медведев заявил о возможном продлении продовольственных антисанкций до конца 2017 года. Самое время посмотреть на то, как повлияли эти меры на экономику.
Любой уважающий себя российский чиновник, от президента и дальше по списку, считает своим долгом доложить о фантастических успехах российской экономики в деле импортозамещения. При этом мало кто из них в поддержку своей позиции приводит статистические данные, больше напирают на эмоции.
На их несчастье Росстат начал публиковать на своем сайте набор материалов под названием «Показатели, характеризующие импортозамещение в России». Данных, сразу скажу, публикуется немного, и все они сведены в две группы: сельское хозяйство и торговля. И отсюда можно сделать первый вывод: в других секторах, по всей видимости, продемонстрировать совсем нечего. Что, впрочем, неудивительно — попробуйте за два года, которые Россия находится под санкциями, запустить какое-нибудь производство электронных компонентов... Вот и приходится чиновникам «гордиться» успехами сельского хозяйства и пищевой промышленности. Только вот есть ли чем гордиться?
Начнем с самого общего показателя — индекса объема сельскохозяйственного производства, который представлен на нижеприведенном графике.
Быстрого взгляда достаточно для того, чтобы сказать: да, в российском сельском хозяйстве наблюдается устойчивый рост; но наблюдается он c 1999 года (то есть начался задолго до того, как на повестку дня было выдвинуто импортозамещение) с двумя исключениями (2010 и 2012 годы), связанными с сильными неурожаями. Среднегодовой темп роста сельского хозяйства на этом временном отрезке (1999–2015 годы) составляет 3,28%, и, таким образом, 2015 год с его 3% роста точно не является выдающимся.
Если пойти вглубь и начать рассматривать отдельные продукты, то, конечно, первое, что бросается в глаза, это стремительный рост производства свинины и мяса птицы. Но опять-таки начался он в 2000 и 1999 годах соответственно. И нельзя сказать, чтобы в 2015 году произошло заметное ускорение: см. следующий график (к сожалению, здесь приведены данные только начиная с 2010 года, т.к. более ранние данные Росстат в этой таблице не публикует).
На фоне несомненных успехов этих двух секторов успехи в производстве говядины, как бы это помягче сказать, не совсем очевидны. Вернее, совсем не очевидны. Нерасторопность правительства с принятием решений о поддержке этого сектора после страшной засухи 2010 года привела к резкому сокращению поголовья скота и, как следствие, производству мяса, которое не восстановилось до настоящего времени. Можно, конечно, ткнуть начальственным пальчиком и сказать: а вот, видите, в 2015-м был рост! — что будет правдой, но понять, насколько устойчивым он будет и продержится хотя бы пять лет, пока невозможно. Да и рост был совсем несильный, еле-еле до уровня 2013 года дотянули.
Нет ничего удивительного и в том, что производство молока практически перестало расти — тот же самый сегмент, что и производство говядины, длинный производственный цикл, неблагоприятные климатические условия: одним словом, успехов не видать, а в 2015-м вообще была стагнация.
На первый взгляд стоит удивиться тому, что не растет, а вернее, устойчиво снижается с 2013 года производство колбасных изделий. Казалось бы, это уже пищевая промышленность, на климат кивать не приходится, но… есть и другие напасти. А именно сначала стагнация, а потом и снижение реальных доходов населения, которое начинает всерьез экономить. Вот и попала колбаса под нож секвестра семейных бюджетов.
Самым ярким и очевидным успехом политики контрсанкций и импортозамещения стал резкий скачок в производстве сливочного масла и сыра с сырным продуктом, и с некоторым отставанием в темпах творога. И скачок этот совершенно четко датируется 2014 годом, и, следовательно, можно уверенно говорить о наличии причинно-следственных связей. Проблема только одна — вместо сыра российское население получило «сырный продукт», созданный отечественными умельцами на основе пальмового масла. Для сливочного масла и творога таких терминов не нашлось, но многочисленные публикации в центральных и региональных СМИ говорят о том, что на классическое сливочное масло и творог производимые в рамках импортозамещения продукты мало похожи.
Самым «ярким примером» импортозамещения по-русски является ситуация с производством живой (и охлажденной) рыбы. В 2011–2013 годах этот сегмент достаточно уверенно рос и, казалось, готовился повторить успехи свиноводства и птицеводства. Помешали российские контрсанкции, оказалось, что речь идет о высокотехнологичном производстве, которое родственники друзей российского президента и подмосковного губернатора просто не смогли наладить. На этом фоне производство мороженой рыбы продолжает расти.
Как выглядят успехи российской экономики в импортозамещении санкционных овощей и фруктов, Росстат решил просто не рассказывать, а Минэкономразвития в своем обзоре незатейливо сообщило, что «основными факторами, замедляющими процессы импортозамещения овощных культур, являются низкий уровень товарности овощной продукции (порядка 37%), высокая доля производства в хозяйствах населения (67,2%), а также недостаточное количество тепличных комплексов для обеспечения потребности населения овощами закрытого грунта во внесезонный период». Почему российские бизнесмены не строят теплицы, эксперты министерства решили не говорить.
Подводя итоги, можно еще раз сказать, что российское сельское хозяйство остается едва ли не самым стабильно растущим сектором российской экономики, но контрсанкции и политика импортозамещения пока не привели к статистически значимым результатам, которые могли бы свидетельствовать об их успешности.
И последнее, специально для кремлевских фантастов, которые считают, что именно рост в сельском хозяйстве станет тем самым мотором, который потянет вверх всю российскую экономику. В 2002 году, когда цены на нефть еще не начали свой феноменальный рост, когда об ипотеке говорили лишь как о несбыточной мечте, доля сельского хозяйства в российском ВВП составляла 5,3%. По итогам 2015 года она составила чуть больше 3,9%. Если сельское хозяйство будет в ближайшие двадцать лет расти с той же самой средней скоростью, как оно росло начиная с 1999 года, а вся остальная экономика будет расти со скоростью 1% в год, то к концу этого периода доля сельского хозяйства в ВВП вырастет до… тех самых 5,3%, которые были 14 лет назад. Если же предположить, что в следующие двадцать лет российское сельское хозяйство будет расти в полтора раза быстрее (5% в год), а вся остальная экономика будет ежегодно расти на тот же самый 1%, то средние темпы роста экономики повысятся с 1,1 до 1,2%, а доля сельского хозяйства вырастет к концу периода до 7,3%.
Слабоват мотор, получается. Я бы на него не надеялся…
