Битва за мир: почему тарифные войны могут обернуться освобождением рынков
Центральным событием прошедшего саммита G20 в Аргентине стала встреча президента США Дональда Трампа и председателя КНР Си Цзиньпина, по итогам которой первый временно отказался повышать пошлины на импорт китайских товаров в обмен на обязательства Пекина закупать у США промышленную и сельскохозяйственную продукцию для сокращения дисбаланса в торговле между двумя странами. Два лидера договорились начать работу над новым двусторонним торговым соглашением, которое они должны будут подписать в течение 90 дней. В случае срыва этого срока Трамп увеличит с 10 до 25% импортные пошлины на китайские товары общей стоимостью $200 млрд в год.
Шаг назад
Таким образом, саммит обеспечил передышку в торговой войне, на первых порах выглядевшей бессмысленным повторением ошибок времен Великой депрессии. Как известно, тогда американский президент Герберт Гувер (1929–1933 годы) подписал закон Смута — Хоули, в результате чего были повышены пошлины более чем на 20 тыс. импортируемых США товаров. Согласно данным американского Бюро переписи, эффективная ставка таможенного тарифа выросла с 13,5% в 1929 году до 19,8% в 1933-м. Это привело не только к трехкратному снижению импорта США из европейских стран (с $1,334 млрд в 1929 году до $390 млн в 1932-м, по данным Госдепартамента США), но и пропорциональному сокращению американского экспорта в Европу (с $2,34 млрд до $784 млн). Серьезный урон был нанесен и мировой торговле, объем которой за 1929–1934 годы уменьшился на 66%.
Опыт Великой депрессии продемонстрировал опасность взаимного протекционизма, а потому после Второй мировой войны страны Северной Америки и Западной Европы приступили к снижению торговых барьеров. Этой цели было посвящено Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ), подписанное в 1947 году при участии 23 государств. Тот же принцип лег в основу Всемирной торговой организации (ВТО), созданной на основе ГАТТ полвека спустя и охватывающей сейчас свыше 160 стран. Ровно поэтому современные торговые войны поначалу выглядели большим шагом назад, тем более что обоюдная выгода свободной торговли к сегодняшнему дню стала аксиомой экономической политики, для доказательства которой вовсе необязательно повторять ошибки прошлого.
Полезный опыт
Однако в повторении ошибок все же есть своя логика, и дело не только в том, что каждое поколение познает уроки истории заново. Как и протекционизм 1930-х, современные торговые войны могут породить новую волну дерегулирования мировой торговли, которая в итоге станет еще более открытой, чем прежде. Ограничительные меры администрации Трампа, с одной стороны, уже стимулируют союзников и соседей США находить новые формы снижения барьеров для экспорта и импорта. Это видно на примере Евросоюза, который летом завершил четырехлетние переговоры с Японией о взаимной ликвидации 99% пошлин, а перед этим заключил с Мексикой предварительное соглашение о зоне свободной торговли. Подобные соглашения ЕС намерен подписать также с Бразилией, Аргентиной, Уругваем и Парагваем.
С другой стороны, торговые войны подняли вопрос о правомерности ограничений в торговле США с ЕС и странами Северной Америки, существовавших задолго до прихода Трампа к власти. Иллюстрация тому — торговля сельскохозяйственными товарами, которые не подпадали под прямое действие старого Соглашения о североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA), а регулировались двусторонними договоренностями между США, Мексикой и Канадой. Это, в частности, позволяло Канаде квотировать и облагать пошлинами импорт молочной продукции из США: пошлины на ввоз сыра и масла после превышения квот составляли 245 и 298% соответственно, а на пастеризованное и сухое молоко — 241 и 270%.
Столь сильные ограничения усложняли бизнес американским фермерам из приграничных с Канадой штатов, о чем в апреле прошлого года в своем аккаунте в Twitter упоминал Трамп. Именно поэтому он добился допуска американских сельхозпроизводителей на канадский молочный рынок при переговорах об обновленном соглашении NAFTA, подписанном США, Мексикой и Канадой в ходе того же саммита G20 в Аргентине. Схожего эффекта американский президент стремится достичь и на переговорах с Евросоюзом. Летом он призвал европейцев отменить все тарифы, субсидии и барьеры, чтобы сделать двустороннюю торговлю полностью свободной. Брюссель на это вряд ли согласится, учитывая массированную помощь европейским фермерам в рамках Единой сельскохозяйственной политики, на долю которой приходится 38% бюджета ЕС (€408,3 млрд на 2014–2020 годы, согласно данным Совета Европейского союза). Однако ЕС наверняка снизит барьеры для торговли промышленными товарами, пошлины на которые председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер пообещал обнулить по итогам июльской встречи с Трампом.
Мирные переговоры
Наконец, торговые войны могут привести к унификации условий торговли между странами ВТО, которые в разной степени пользуются таможенной защитой. По данным Всемирного банка, в Китае средневзвешенная ставка таможенного тарифа в два с лишним раза выше, чем в США (3,54 против 1,67%), и более чем в полтора раза выше, чем в ЕС (1,89%). Преодолеть эту асимметрию частично поможет снижение Китаем тарифов на импорт автомобилей, о котором Трамп сообщил после саммита G20. От того, удастся ли ему добиться прогресса на этом пути, и зависит исход конфликта двух стран, а в конечном итоге — и перестройка всей системы глобальной торговли.
Подобную перестройку нельзя объяснить лишь импульсивностью американского президента: рано или поздно она должна была произойти, учитывая сохранение барьеров в международной торговле вопреки доминированию фритредерских идей. Ликвидация этих ограничений, видимо, и станет главным долгосрочным последствием торговых войн, пусть даже в ближайшие годы они обернутся новыми барьерами и замедлением глобального экономического роста.
