Почему население поддержало банки в 2009 году и не поддерживает сейчас
В российской банковской системе сложилась уникальная ситуация: с начала года практически не растут объемы средств, размещенных на депозитах физических лиц. Даже в острую фазу кризиса 2009 года было намного лучше: население благодаря возросшей норме сбережения очень быстро нарастило депозиты (они увеличились на 26,7%) и помогло банкам рассчитаться по дорогим беззалоговым кредитам от ЦБ, которые к тому же сопровождались административным контролем со стороны регулятора. Правда, и причина была веская: тогда банки предлагали высокие ставки, которые в среднем выросли более чем на 3,5 п.п. к уровням начала 2008 года и уверенно преодолели 10%, а в отдельных банках превышали 20% годовых.
Сейчас ставки по депозитам физлиц остаются практически на уровне прошлого года, а где-то даже и снизились. В этом смысле банки никак не отреагировали ни на возросшие риски российской экономики, ни на ослабление рубля, который только с лета потерял заметно более 10%, ни на повышение ключевой ставки ЦБ, с начала года выросшей на 2,5 п.п. (до 8%), ни на увеличение инфляции. Доходность рублевых депозитов в банках, по данным ЦБ, выросла в среднем не более чем на 0,5 п.п. с января по июнь 2014 года. Значительное число банков до сих пор пытаются привлечь деньги населения под 7–8%, что ниже, чем их же предложения в первой половине 2013 года. Такую ставку сложно сейчас назвать рыночной.
Для иллюстрации сложившегося дисбаланса достаточно взглянуть на динамику ставок по облигациям, которые в нормальной ситуации не сильно отличаются от доходностей депозитов. Стоимость заимствования на срок около 2 лет на публичном долговом рынке в рублях для российских банков с января 2014 выросла приблизительно на 2 п.п. для наиболее надежных, а для чуть более слабых – на 3 п.п. и более. Даже крупнейшие участники рынка сейчас привлекают средства по облигациям в национальной валюте по ставкам около 10% и выше на сроки в 1–3 года.
Возникает вопрос: почему население должно быть нечувствительно к рискам, которые сказываются на рынке российских облигаций, на рынке евробондов, на валютном рынке и значимо влияют как на инфляцию и состояние экономики, так и на рынок труда? Таких причин нет. Как показывает реальность, клиенты банков прекрасно видят возросшие риски, следят за ситуацией – это заметно и по спросу на валюту и по более общему показателю оттока капитала. Неудивительно, что приток средств на депозиты прекратился [номинальный прирост – менее 2% за январь–август 2014]: размещать средства в российских банках многим стало неинтересно.
Что вызывает удивление: основным фактором, мешающим депозитным ставкам подстроиться под нынешние российские риски, стала политика ЦБ. Регулятор привязывает рыночные ставки к динамике так называемой «максимальной процентной ставки», которую рассчитывает как среднее арифметическое значение наилучших предложений по десяти крупнейшим банкам, привлекающим депозиты населения. [В третьей декаде сентября максимальная ставка по вкладам составляла 9,38%, столько же, сколько и в середине 2013 года.] Превышение этого значения более чем на 2 п.п. ЦБ считает нарушением. Еще в начале сентября представитель Банка России пожаловался, что около 150 российских банков завышают ставки по вкладам, и посетовал, что у ЦБ все еще нет эффективного инструмента, чтобы наказывать нарушителей.
Но фактически привязка, которую реализует ЦБ, сдерживает конкуренцию и наказывает менее крупные банки за то, что они пытаются следовать реалиям рынка. Ведь нужно учитывать, что у крупных банков больше возможностей по привлечению средств. У того же ЦБ они могут занимать в больших объемах. У них есть доступ к средствам бюджета. Фондирование из других источников они привлекают по меньшей стоимости. А малые банки, среди которых многие очень сильно зависят от депозитов населения, не могут предложить клиентам выгодные условия без того, чтобы не стать нарушителями.
Политика ЦБ, таким образом, вместо поддержки сектора отнимает ресурсы, необходимые для жизнедеятельности банков, и конвертирует их в отток капитала или провоцирует необдуманное потребление вместо сбережения. И отток, и потребление оказывают дополнительное давление на валютный рынок, что, в свою очередь, приводит к избыточному обесцениванию рубля. В результате, это негативно влияет на экономическую ситуацию и ухудшает платежеспособность заемщиков, и теперь уже самому регулятору приходится наращивать поддержку банковского сектора сверх ожидаемых уровней, расширяя перечень инструментов и смягчая требования к обеспечению. Привязка же к ставкам крупнейших игроков дает этим игрокам дополнительную рыночную власть над меньшими банками, что не просто несправедливо и подавляет конкуренцию, но и идет во вред экономике и финансовому сектору.
На мой взгляд, подход нужно изменить. Логичнее было бы по примеру 2009 года создать условия для того, чтобы банки могли естественным образом положиться на рыночное фондирование, в частности, за счет депозитов физических и юридических лиц. Ресурсы для этого имеются в достатке. Но чтобы их использовать на благо сектору, нужно либо отказаться от практики привязки ставок одних банков к ставкам других, либо рассчитывать максимальную ставку по отношению к другому показателю.
Избавить рынок от этой проблемы можно, если, например, ориентироваться при определении возможной стоимости депозитов на ключевую ставку ЦБ. Максимальной ставкой в этом случае надо будет считать ключевую ставку Банка России, увеличенную на 5–6 п.п. (сейчас это было бы 13,5–14,5%), так как ставка ЦБ не учитывает ни кредитных рисков, которые растут на фоне ухудшения экономической ситуации, ни премий за сроки, ни других важных факторов. Новые уровни позволили бы сделать ставки по депозитам интересными для тех, кто готов сберегать, и существенно улучшили бы ситуацию как с оттоком капитала (и, следовательно, курсом рубля), так и в экономике в целом.
