Агаларов — РБК: «Строительство стадионов было очень рискованной историей»
«Я попадаю в такие ситуации только по каким-то поручениям»
— Вы уже девять лет участвуете в проектах на основе принципов государственно-частного партнерства. Можете ли вы оценить, насколько это выгодно в России, стоит ли этим продолжать заниматься?
— У нас есть основной бизнес, и он достаточно большой. Каждый раз, когда нам поручают что-то такое неподъемное, начиная с острова Русский, приятно, что поручают именно нам. Если мы вспомним остров Русский, там не было никаких коммуникаций. Практически на полуобитаемом острове надо было создать кусок цивилизации, причем в очень ограниченный срок, меньше трех лет с учетом проектирования. С точки зрения нормального строительства это невыполнимая задача ни для какой компании. Но невозможное стало возможным.
— Удалось ли вам заработать на этом проекте?
— Могу сразу сказать, что никакой финансовой выгоды мы от этого не получили. У нас задача была не заработать на этой стройке, а сделать так, чтобы стройка произвела впечатление, потому что университет открывался саммитом, в котором принимало участие более 20 государств, которые туда приехали в составе президентов, премьер-министров, полностью кабмины. Мы это выполнили очень достойно. После этого мы получили крупные проекты — два стадиона в Ростове-на-Дону и Калининграде.
Crocus и государство
«Дочка» Crocus Group «Крокус Интернэшнл» выступила генеральным подрядчиком строительства Дальневосточного федерального университета (ДВФУ) на острове Русский (Владивосток). Строительство началось в июле 2009 года, в 2012 году к саммиту АТЭС объект был сдан. На университет было потрачено 70 млрд руб.: 1 кв. м обошелся в 74,155 тыс. руб. ($2260). Как сообщал в интервью РБК в 2016 году Араз Агаларов, на этом проекте компания ничего не заработала. На строительство дороги и благоустройство территории она дополнительно потратила 3,6 млрд руб. собственных средств, из которых Минфин вернул компании 1,1 млрд руб., говорил он.
В 2014 году компания получила подряды на строительство двух стадионов к чемпионату мира по футболу-2018 в Калининграде и Ростове-на-Дону стоимостью 17,3 млрд и 18,7 млрд руб. соответственно. Объекты были введены в эксплуатацию в марте 2018 года.
В 2015 году «Крокус Интернэшнл» был передан контракт на строительство первого участка ЦКАД, от которого отказался «Стройгазконсалтинг». Стоимость проекта составляет 48,9 млрд руб. Сдача дороги запланирована на конец 2018 года.
— Строительство стадионов — это тоже поручение?
— Естественно. Это было просто распоряжение правительства (от 28 марта 2014 года № 469. — РБК). Когда нам дали проект ростовского стадиона, он мне очень не понравился. Нам пришлось полностью этот проект перелопатить и сделать совсем другой, который мы реализовали. Там были неоднократно представители FIFA, им все нравится.
— Сколько всего было потрачено на стадионы, как менялся бюджет?
— На стадион в Ростове-на-Дону было выделено 18,7 млрд руб., на калининградский — 17,3 млрд руб. Когда мы зашли на площадку в Калининграде, там были определенные проблемы: были заведены уголовные дела, была недосыпана территория (подготовкой территории по контракту на 850 млн руб. занималась компания «Глобалэлектросервис», которая входит в группу «Сумма» Зиявудина Магомедова. Ненадлежащее выполнение работ по этому контракту стало одним из эпизодов уголовного дела против Магомедова. Агаларов отказался комментировать это уголовное дело. — РБК). Нам пришлось поднять отметку стадиона на 1,7 м, чтобы не ковыряться в воде. Общая стоимость свайного основания под полем и вокруг стадиона составляет больше 1 млрд руб. И вот вся эта свайная история привела к удорожанию в 550 млн руб. в Калининграде — до 17,85 млрд руб.
— Требуется ли какая-то доделка на этих объектах, дополнительное финансирование?
— По требованиям МВД и ФСБ в связи с тем, что такая антитеррористическая обстановка, на стадионах добавилось к первоначально запланированным 300–400 камерам еще более 1 тыс. для ростовского стадиона и более 800 для калининградского. Причем это не просто камеры, а техника высокого разрешения с программным обеспечением для идентификации преступников. Также необходимы системы доступа, очень высокоскоростной Wi-Fi, чтобы 45 тыс. человек могли пользоваться на высочайшей скорости. Огромное количество дополнительных ресурсов, которые сегодня появились по требованиям МВД, ФСБ, FIFA и оргкомитета. Сейчас как раз и обсуждается, на каком уровне все это будет происходить. Потребуется несколько сотен миллионов рублей.
— «Спорт-инжиниринг», заказчик, полностью оплатил работы?
— Нет. У нас есть 2-процентное удержание по каждому стадиону, которое выплачивается после полного приема-передачи стадиона заказчику, чего еще не произошло. Сметная документация сейчас находится в экспертизе на повторной проверке. Чтобы все сдать заказчику и получить деньги, нам необходимо подтвердить цены.
— В результате вы заработаете что-то на этих двух объектах?
— Я бы сказал, что точно не потеряем. Все сейчас в процессе обсуждения: заплатят нам за эти дополнительные работы, которые я перечислил, или скажут выполнять это все в виде «ленинского субботника». Мы надеемся, что все затраты будут компенсированы.
— А сколько можете заработать?
— Если вот эти все слаботочные «хотелки» (системы видеонаблюдения, Wi-Fi и т.д. — РБК), которые возникли за последнее полугодие, нам оплатят, то как раз удержанные 2% останутся в виде прибыли. А если нам не оплатят, то это все сожрет оставшиеся деньги. В лучшем случае мы заработаем 2% с небольшим с 36,5 млрд руб. Мы надеемся, что нам заплатят.
— В начале февраля Минспорт подал иск на 385,6 млн руб. к «Крокус Интернэшнл». С чем связаны претензии заказчика?
— Если вы помните, иски были поданы не только к «Крокусу», но и к другим подрядчикам. Я думаю, что это часть претензионной работы, которую должен вести заказчик. Если говорить начистоту, то мы могли к ним предъявить встречные претензии: какие-то проекты не выдавались в установленные контрактом сроки, были огромные проблемы с выдачей или подписанием проектной и рабочей документации, работы оплачивались с задержкой. В общем, обычная работа заказчика — подрядчика, к которой мы уже привыкли. Поэтому, когда они нам выставили претензии, мы им показали, какие будут встречные, и решили полюбовно договориться.
— Ростовские власти говорили, что стадион будет введен в эксплуатацию еще до конца 2017 года, но в итоге сдача произошла в середине марта 2018 года. Почему произошла такая задержка?
— На самом деле он и был готов еще в 2017 году, но сдача идет очень сложно. Сдача выставочного центра или стоянки, условно говоря, проходит гораздо быстрее. Там была огромнейшая процедура, которой занимались я, губернатор и Ростехнадзор. То, что стадион готов, видно давно было: отопление и кондиционирование работают, поле поливается, трава зеленая, скамейки стоят.
— Непросто работать с государством. А в будущем вы планируете соглашаться на такие же проекты?
— Я попадаю в такие ситуации только по каким-то поручениям. В государственных тендерах я не участвую.
— А если вас попросят что-нибудь построить в Крыму, пойдете?
— Я уже всем сказал, если в Крыму и надо что-то делать, мы можем помочь мощностями.
— Насколько затратно содержание стадионов?
— Мы поинтересовались, сколько стоит содержание стадиона «Спартак». Они тратят 250 млн руб. в год, то есть это порядка 20,8 млн руб. в месяц. Это не такие большие деньги для такого проекта.
— А вы задумывались, как могут использоваться стадионы после ЧМ?
— Я считаю, что стадион должен быть центром спортивной жизни, для торговли надо делать специализированные помещения. На стадионе могут быть фитнес-клубы, какие-то тренировочные залы для борцов и боксеров, можно построить бассейны. Это может быть неплохой спортивный центр для Ростовской области, который будет легко отбивать 20 млн руб. в месяц. Если бы это было мое решение, я бы так и сделал, и не только этот стадион, но и все стадионы, которые находятся в центре города.
— Вам же могут предоставить стадионы в управление как бонус за проведенные работы?
— Это не бонус. Это как раз субботник очередной. Потому что на спорте, вы знаете, особых денег не заработаешь, кроме головной боли, а заниматься всем, что не приносит деньги, — не очень хочется. Там можно все организовать для того, чтобы отбивать содержание стадиона, но заработать на этом невозможно.
— Если подводить итог теме стадионов, то это для вас больше имиджевый проект?
— Вы же знаете, что всего семь стадионов [построено с нуля]: один был в Екатеринбурге, которым [Дмитрий] Пумпянский занимался, два стадиона строила компания, возглавляемая [Геннадием] Тимченко, за два отвечал [Рустам] Минниханов, [за] два — Агаларов. Я думаю, что поэтому эти проекты поручили не просто каким-то там людям, а именно тем, которые могли это сделать. Вы должны понимать, что это был 2014 год, курс доллара был 80 руб. Было непонятно, куда этот курс мог уйти, а на стадионе есть огромное количество импортного оборудования. Это была очень рискованная история.
Араз Агаларов родился в 1955 году в Баку. Окончил Азербайджанский политехнический институт, а затем аспирантуру Высшей школы профсоюзного движения ВЦСПС им. Н.М. Шверника в Москве. После окончания аспирантуры был назначен инструктором в Бакинский городской комитет профсоюза работников агропромышленного комплекса, а затем был переведен на должность младшего научного сотрудника в Научный центр ВЦСПС. В 1989 году основал совместное советско-американское предприятие «Крокус Интернэшнл» (в 1992 году преобразовано в ЗАО «Крокус», или Crocus Group), где стал гендиректором, а с 1993 года — президентом. В рейтинге The World's Billionaires-2018 журнала Forbes состояние Араза Агаларова было оценено в $1,8 млрд.
«В бедной стране человек будет лучше два часа сидеть в пробке, чем заплатит 100 руб. и объедет ее»
— Насколько выгодный бизнес — дорожное строительство? Как вы попали в проект по строительству участка ЦКАД?
— В этом тендере, признаюсь честно, я принимал участие, но проиграл его. Но те, кто выиграл («Стройгазконсалтинг». — РБК), год с лишним занимались этим проектом и потом от него отказались в мою пользу. Потом я понял почему. Там было огромное количество отягощений: на 49 км дороги — 41 мост и восемь пешеходных переходов. По сути, на 49 км надо строить 49 мостов.
— С какими сложностями в реализации проекта вы столкнулись помимо такого числа мостов?
— Строительство осложнено и тем, что очень много коммуникаций: порядка 350 пересечений инженерных коммуникаций, которые надо выносить [с участка строительства дороги], и еще 75, которые появились дополнительно в процессе изысканий. Но ведь, для того чтобы коммуникации вынести, надо иметь землю, но ее не было. Получается, что мы бросились в атаку, и вот тут у нас стройка остановилась, когда мы уперлись в газ, электричество, водопровод и канализацию, связь и т.д.
— Получается, это чья недоработка?
— Я считаю, что вообще строительство дорог у нас в стране процедурно не урегулировано, потому что если принимается решение о строительстве какой-то дороги, то все остальные структуры должны под это не то что подстраиваться, но должна быть какая-то обязанность предоставлять благоприятные условия и соглашаться с принятым решением. Мы, как всегда, решим эту проблему, но непонятно, какими средствами и какими силами. Ведь сроки сдачи — конец этого года.
— Готовы ли вы дальше участвовать в дорожном строительстве? Либо это совершенно неприбыльный бизнес и сейчас нет интересных проектов для вас?
— Понимаете, наша неопытность в дорожном строительстве заключалась в том, что мы очень хорошо себе представляем, как [технологически] строить дороги и мосты,
— Участок ЦКАД, который вы строите, будет платным, но платные трассы сейчас не очень хорошо окупаются...
— В связи с ростом курса доллара, с минимальными зарплатами, с позицией Центробанка, направленной на борьбу с инфляцией и т.д., у нас достаточно бедная страна в целом. А в бедной стране человек будет лучше два часа сидеть в пробке, чем заплатит 100 руб. и объедет ее за 15 минут.
— В таком случае есть ли перспективы у платных дорог?
— Есть. Я считаю, что Россия — одна из самых богатых стран в мире и она не может все время прозябать. Понятно, что она раскрутится. В экономике описаны три основных вида ресурсов — природные, финансовые и трудовые. У нас все эти три ресурса в избытке. Значит, чего-то не хватает. Я придумал четвертый ресурс — законодательство. Вот пример от обратного: где нет ничего, но есть только законодательство? Дубай, Сингапур, Гонконг, Тайвань. Ничего нет, только законодательство. И, оказывается, все остальное появляется. Если у нас ВВП $1,3 трлн, в маленькой Японии с полным отсутствием сырьевых ресурсов — под $4,5 трлн. Отсутствие хорошего бизнес-климата в стране — это свод законов, которые не позволяют стране развиваться.
С западными банками мы не работаем
— Несмотря на непростые условия, ваш основной бизнес — коммерческая недвижимость — неплохо развивается: по данным журнала Forbes, в 2017 году выручка Crocus от сдачи недвижимости в аренду выросла на 40% — с $265 млн до $370 млн. За счет чего такой рост?
— Рост произошел за счет того, что мы открыли еще несколько объектов. Чтобы не потерять арендаторов, мы дали скидки, и в 2015–2016 годах у нас была маленькая выручка, а в 2017 году она чуть-чуть восстановилась. Мы все равно не дошли до докризисного уровня [2014 года]: тогда у нас один Vegas собирал $100 млн, а после кризиса — три Vegas собирали $110 млн. Вот и вся арифметика.
— Какие новые девелоперские проекты вы планируете запустить в ближайшее время?
— В ближайшее время ничего мы не запустим. А через два года, возможно, мы построим четвертый Vegas, который обойдется в 20 млрд руб. Мы очень долго работали над темой Лондона: у нас в четвертом Vegas должен был быть мост Ватерлоо, а кровля — напоминать кровлю Британского музея. Сейчас не знаю, как это все срастется с реальной действительностью, с учетом ненависти к Лондону.
— А другие новые проекты?
— Нет. У нас здесь [в Красногорске] — миллион квадратных метров, такой «Крокус Сити». Мы первую башню «Сити» начали [строить] и встали из-за ситуации в Москве с арендой площадей, которых переизбыток. Два года назад мы ее законсервировали. Сейчас пока смысла нет продолжать.
— Здесь должна была появиться Trump Tower Дональда Трампа?
— Да, была договоренность, что мы построим «Трамп Тауэр» здесь. Ему [Трампу] площадка понравилась как перспективная. Но началась президентская кампания [в США], и проект отменился.
— И с тех пор у вас нет никаких проектов с компанией Дональда Трампа, которой теперь управляет его сын?
— Нет.
— Как попадание в «кремлевский доклад» Минфина США отразилось на вашем бизнесе?
— С западными банками мы не работаем. Единственный вопрос возник: у меня самолет, который был закредитован в американском банке Stonebriar Commercial Finance. Они тут же сказали, что либо мы у вас конфискуем самолет, либо закрывайте долги. Мы закрыли, $20 млн вынуждены были закрыть своими деньгами.
— То есть это такая эмоциональная реакция пока со стороны банка? «Кремлевский доклад» не предполагает каких-то прямых ограничений.
— Я думаю, нет. Я думаю, пришла указка такая.
— Известно, что основной кредитор Crocus Group — Сбербанк. Какова сейчас кредитная нагрузка компании?
— $1,85 млрд. У нас часть [долга] в долларах, часть в рублях, часть даже перевели сейчас в евро: 1,3 млрд было в долларах, стало 1,1 млрд в евро. Еще $550 млн — в рублях.
— А почему перевели в евро?
— В евро ставка ниже. Средняя ставка по кредитам сейчас ниже, чем была.
«В России самые строгие требования к противопожарной безопасности»
— Около года назад вы обещали передать построенную вами в 2009 году станцию метро «Мякинино», из вестибюля которой можно попасть в «Крокус Сити», на баланс города. Процесс завершен?
— Нет еще, потому что сейчас идет процесс согласования переходов: противопожарная безопасность, экспертиза. В общем, там очень длинная процедура.
— Но условия по безопасности ведь единые для частного бизнеса и для государства?
— Смотрите, у нас была построена станция метро, которая была сдана в эксплуатацию. Потом мы сделали проект и достроили переходы из метро: один в «Крокус Сити Холл», а второй — во второй корпус «Крокус Экспо». Приняли решение, что надо заново пройти экспертизу со всей станцией вместе с переходами. И вот сейчас мы прошли этот круг, инвестировали еще 30 млн руб., «Метрогипротранс» разработал проект, мы его сдали в экспертизу, сейчас мы ждем результатов.
— После трагедии в Кемерово возможны ужесточения требований пожарной безопасности в торговых центрах?
— В России самые строгие требования к противопожарной безопасности. Когда вы делаете проект, в нем есть раздел «Противопожарная безопасность», он стоит в районе 5–7% от стоимости всего проекта. Если вы его не сделаете, то вы никогда не получите ЗОС (заключение о соответствии. — РБК). Не получите ЗОС — не сдадите здание в эксплуатацию.
Конечно, [после пожара в Кемерово] будут проверять все торговые центры. Пусть проверяют, главное, чтобы не приняли каких-то идиотских решений. Скажут, что нельзя строить торговые центры больше одного этажа или кинотеатр должен быть на первом этаже. Тогда фактически торговый центр построить будет невозможно.
— Как вы считаете, кто должен нести ответственность за такую трагедию? Владелец здания, управляющая компания, арендатор, субарендатор?
— Естественно, надо разобраться, кто в чем виноват. Если проектировщик неправильно запроектировал здание с точки зрения противопожарной безопасности, экспертиза это пропустила и Ростехнадзор это подписал, то при чем тут владелец здания? Он выполнял проект. Либо наоборот: они все сделали правильно, вы здание получили и в процессе его эксплуатации все взяли и переделали, то в этом случае вы виноваты.
— В послании Федеральному собранию президент Владимир Путин назвал одной из основных задач на ближайшие шесть лет развитие транспортной системы и инфраструктуры. Много ли бизнесменов вашего уровня, и вы в том числе, будут в этом участвовать — с учетом всех тех проблем, которые вы называли?
— Как ни странно, сегодня все это упирается в ключевую ставку ЦБ: экономика, зарплата и т.д. Есть же страны, где процентная ставка 1,5–2%. Бизнес приходит, получает деньги. Представьте себе, что у «Крокуса» процентная ставка была бы не 6–7, а 1,5%. Тогда бы у меня кредиторская задолженность была не $1,8 млрд, а в четыре раза больше. «Крокус Сити» был бы не один, а четыре. Работали бы не 35 тыс. человек, а 140 тыс. человек. Я бы налогов платил не 3,5 млрд руб., а ровно в четыре раза больше.
Тематический проект о российской винодельческой культуре, вине и спиртных напитках
