Смена власти в Китае: десятилетие реформ или упущенных возможностей

Однако нынешняя модель экономического роста в Китае в скором времени неизбежно будет исчерпана, а контуры новой модели пока очерчены лишь в теории. Поэтому новому поколению китайских лидеров, которое утвердится на руководящих постах в ближайшие полгода, придется сделать выбор между возобновлением болезненных структурных реформ и стагнацией, хотя и маскируемой высокими показателями роста ВВП.

Десять лет товарища Ху: эпоха бума с привкусом застоя

Уходящий китайский руководитель Ху Цзиньтао, которого журнал Forbes в 2010г. назвал самым могущественным человеком на планете, несомненно, может занести себе в актив впечатляющие статистические достижения экономики КНР. За последние десять лет среднегодовой рост ВВП составил почти 10%, а абсолютный размер экономики увеличился в четыре раза. В 2010г. Китай формально присвоил статус второй в мире экономической державы, обойдя по объему ВВП Японию и уступая лишь Соединенным Штатам. В прошлом остались те времена, когда китайское производство ассоциировалось исключительно с пошивом дешевой одежды и контрафактом: ныне Китай — крупнейший экспортер и производитель товаров, "мировая фабрика", с чьих конвейеров сходят самые популярные электронные гаджеты. Лейбл Made in China больше не вызывает иронических усмешек, а кое-где на Западе порождает серьезную тревогу по поводу всепроникающих "щупальцев" новой экономической "гидры".

Секрет китайского "экономического чуда" известен и описан достаточно хорошо. Историки отмечают, что экономические преобразования, затеянные Дэн Сяопином в конце 70-х гг., осуществлялись "снизу вверх", органично соотносясь со стихийными "региональными инициативами", исходившими от сельского населения и властей на местах. Для сравнения – реформы Михаила Горбачева в СССР насаждались "сверху вниз" и потому потерпели неудачу, замечают экономические историки Пол Грегори и Кейт Чжоу. Добившись рыночных успехов в аграрном секторе, китайские реформаторы переключились на промышленность, где была избрана экспортно-ориентированная модель роста, при которой отрасли с наибольшим экспортным потенциалом становятся объектом всевозможных преференций. В частности, китайский экспорт стимулировался и продолжает стимулироваться за счет искусственно заниженного курса национальной валюты. Оборотная сторона такой политики – быстрое накопление валютных резервов: в Китае за последнее десятилетие они выросли более чем в 10 раз и сейчас превышают 3,2 трлн долл.

В начале 90-х гг. власти КНР провозгласили политику "технология в обмен на рынок", которая предполагала уступку части отечественного рынка транснациональным корпорациям в обмен на передачу Китаю зарубежных технологий. Западные корпорации поспешили воспользоваться крайне низкой стоимостью рабочей силы в Китае и массово переносили в Поднебесную свои производства, а затем и научно-исследовательские центры. Правительство КНР максимально благоприятствовало этому процессу, разрешив беспошлинный импорт в страну промежуточной продукции при условии, что она используется исключительно для производства товаров, предназначенных для экспорта. Таким образом, Китай идеально вписался в современные цепочки глобальных поставок, которые действуют по следующей схеме: промежуточная продукция ввозится в страну из более развитых государств (таких, как Тайвань или Южная Корея), затем в Китае с минимальными издержками собирается конечный продукт, который далее экспортируется в развитые страны.

Однако любая модернизация "догоняющего" типа рано или поздно достигает своего естественного предела: заимствование технологий не может продолжаться вечно, а оплата труда растет, ограничивая экспортную конкурентоспособность. Для перехода на новую ступень развития экономика нуждается в принципиально новых двигателях роста. Рецепты, которые предлагают Китаю международные организации и исследовательские центры, давно известны – наращивание доли внутреннего потребления в структуре ВВП, разработка собственных конкурентоспособных технологий, расширение сервисных отраслей. Китайские руководители прекрасно понимают необходимость дальнейших реформ, однако не готовы к радикальным изменениям и опасаются внутреннего сопротивления со стороны различных политических и деловых групп, кровно заинтересованных в сохранении статус-кво.

Госкорпорации на марше

Почему десятилетие Ху Цзиньтао и его команды прошло под знаком торможения структурных реформ? Одна из причин – трансформация стиля государственного управления. "С 1978г. по 2002г. китайские лидеры (Дэн Сяопин, Ху Яобан, Чжао Цзыян, Чжу Жунцзи и Цзян Цзэминь) были харизматичными, предприимчивыми, решительными и рискованными. Иногда они многое теряли, а иногда многое выигрывали. Однако с 2003г. Китай переходит от харизматического лидерства к институционализированному. Сегодняшние руководители – это администраторы, избегающие рисков, предпочитающие делать маленькие последовательные шаги, прагматичные, неэмоциональные и бесцветные", - считает старший научный сотрудник Гарвардского университета, автор книг и статей о Китае Уильям Оверхолт.

Другой причиной замораживания структурных реформ стал мировой финансовый кризис, который потребовал от Ху Цзиньтао и его соратников тактических решений по поддержке экономики ценой стратегических упущений. По общему мнению, Китай успешно прошел через горнило финансового кризиса благодаря запущенной в конце 2008г. программе стимулирования экономики объемом 4 трлн юаней (около 600 млрд долл.). Однако, как полагает журналист Forbes, автор нашумевшей книги "Грядущий крах Китая" Гордон Чан, антикризисный пакет госинвестиций лишь привел к разрастанию государственного сектора экономики в ущерб частному. Так, в 2009г. на долю госкомпаний пришлось 85% от общей суммы выданных в стране банковских кредитов в 1,4 трлн долл.

Яркой и неоднозначной чертой последней китайской десятилетки стал расцвет госкорпораций – так называемых национальных чемпионов. Сегодня в КНР насчитывается более 100 тыс. госпредприятий, которые пользуются существенными привилегиями, включая преференциальный доступ к банковским кредитам и госконтрактам. "Национальные чемпионы" разрослись настолько, что превратились в мощное геополитическое оружие: нефтяные корпорации PetroChina, Sinopec и CNOOC отныне претендуют не только на активы в "дружественной" Африке, но и на Западе. Недавно CNOOC предложила приобрести канадскую нефтегазовую компанию Nexen за 15 млрд долл. (сделка сейчас находится на рассмотрении канадских властей), а производитель телекоммуникационного оборудования, третий в мире поставщик инфраструктуры для сотовых сетей Huawei Technologies был уличен конгрессом США в промышленном шпионаже.

Проблема с китайскими госкорпорациями заключается не только в том, что они занимают монопольное положение и "отъедают" у частных, более эффективных фирм львиную долю банковского финансирования, но и в том, что управленцы "национальных чемпионов" превратились в очень влиятельную политическую силу, способную затормозить любые реформистские начинания. "Боссы китайских госпредприятий очень могущественны. По степени влияния они зачастую превосходят тех, кому по идее должны подчиняться", - заявляет американский бизнесмен, автор книг о Китае Джеймс Макгрегор.

Эпоха новых вызовов: Ловушка для Дракона

С какими экономическими вызовами столкнутся новые лидеры Китая, которые будут представлены миру по итогам ноябрьского съезда Компартии? Прежде всего, Китаю предстоит решать общую проблему перехода от статуса страны со средним уровнем дохода на душу населения (по классификации Всемирного банка) в статус государства с высоким уровнем дохода. По данным Всемирного банка за 2011г., валовой национальный доход на душу населения в КНР составил около 5,5 тыс. долл. – в четыре раза меньше, чем в Южной Корее (22,4 тыс. долл.), и в восемь раз меньше, чем в Сингапуре (46,2 тыс. долл.). Чтобы совершить прыжок в элитный клуб богатых государств, десяти лет Китаю не хватит даже по самым оптимистичным прогнозам, однако задача может оказаться и вовсе нерешаемой, если страна угодит в так называемую ловушку среднего дохода (middle-income trap).

С 60-х гг. прошлого столетия многие страны успешно преодолели путь от низкого уровня дохода к среднему, однако лишь единицам удалось перескочить в категорию стран с высоким уровнем дохода (Япония, Южная Корея, Сингапур). В большинстве же случаев наблюдается печальная закономерность: факторы и ресурсы, обеспечивающие бурный рост в "догоняющей" стадии (дешевая рабочая сила, приток иностранного капитала, рост производительности труда благодаря перераспределению трудовых ресурсов между аграрным и индустриальным секторами), исчерпываются до того, как странам удается подобрать новые ключи для роста.

Одним из проверенных способов избежать "ловушки среднего дохода" является развитие собственного технологического потенциала, однако в этой сфере Китай пока существенно отстает не только от региональных конкурентов (Южная Корея и Япония), но и от своих же плановых показателей. Несмотря на то, что Китай в 2009г. обошел Японию и вышел на второе место в мире по абсолютным расходам на НИОКР, доля этих расходов в ВВП по итогам 2011г. составляет лишь около 1,8%, тогда как в Японии и Южной Корее превышает 3%. Между тем правительство КНР ставило задачу к 2010г. увеличить долю расходов на НИОКР в ВВП до 2%.

Против Китая играют и другие факторы, вышедшие из-под контроля госплана, – в частности демографические. По прогнозам Всемирного банка, к 2015г. численность трудоспособного населения КНР достигнет пика, после чего начнет сокращаться — сначала медленно, а затем ускоренными темпами. Население Китая стремительно стареет: если на сегодняшний день доля стариков (люди старше 60 лет) в общем населении страны составляет примерно 12%, то к 2030г. достигнет почти 25% (по данным Организации экономического сотрудничества и развития). Только к 2015г. пожилое население Китая увеличится до 220 млн человек — с сегодняшних 180 млн. Неудивительно, что власти задумались об отмене политики "одна семья — один ребенок", действующей с 1979г. и являющейся одной из причин современных возрастных и гендерных дисбалансов в Китае (см. статью РБК "Политика одного Китая: "маленький император" принес много проблем" от 14.09.2012г.). За неделю до начала партийного съезда государственные СМИ подробно осветили предложения близкого к правительству Фонда исследований развития Китая к 2015г. разрешить всем семьям иметь по два ребенка, а к 2020г. - полностью отменить ограничения на количество детей в семье.

И все же ключевым неизвестным в уравнении будущих китайских преобразований остается новое руководство страны, а оно пока скрывает свои истинные взгляды, намерения и амбиции. Будущий преемник Ху Цзиньтао — 59-летний партийный функционер Си Цзиньпин – "остается во многих отношениях продуктом без характеристик", отмечает Майк Чиной из института США-Китай при Университете Южной Калифорнии. "Он дорос до верхушки китайской правящей системы как раз благодаря тому, что умеет тщательно маскировать свои подлинные мысли", - добавляет эксперт. Но даже если предположить, что в бесцветном облике Си Цзиньпина живет душа смелого и волевого реформатора, вряд ли она сможет полностью реализовать себя, лавируя между интересами влиятельных политических кланов и бизнес-структур.

Иван Ткачев, РБК