Экс-полковник СКР признался во вбросе компромата о взятках
Бывший начальник Главного управления межведомственного взаимодействия и собственной безопасности Следственного комитета, разжалованный полковник Михаил Максименко 15 января дал показания на процессе по делу о взятке на $1 млн, которую высокопоставленные сотрудники СКР, по версии следствия, получили за освобождение подручных вора в законе Захария Калашова (Шакро Молодого).
Максименко наряду с Александром Дрымановым и Алексеем Крамаренко является обвиняемым по этому делу, рассмотрение которого началось в Мосгорсуде прошлой осенью. Вину они не признают.
«Невыполнимая задача»
ФСБ и гособвинение считают, что в апреле-мае 2016 года девелопер Дмитрий Смычковский (находится в международном розыске, Россия пытается добиться его выдачи из Великобритании) передал сотрудникам СКР $1 млн за освобождение двоих приближенных Шакро — Андрея Кочуйкова (Итальянец) и Эдуарда Романова, которые попали в СИЗО после перестрелки на Рочдельской улице в декабре 2015 года. Эти деньги, по версии следствия, поделили между собой глава ГСУ СКР по Москве Дрыманов, его заместитель Денис Никандров, глава УСБ Максименко и глава управления СКР по ЦАО Крамаренко. Эти офицеры состояли в преступной группе, руководителем которой ФСБ считает Максименко; но с предложением взятки Смычковский сначала обратился к Крамаренко.
Создать преступную группу с участием последнего офицеры не могли, заявил в среду Максименко, уже осужденный в 2018 году за взятку на 13 лет лишения свободы. «Свои отношения с Крамаренко характеризую как рабочие, одновременно я испытывал к Крамаренко определенную неприязнь как в силу негативных отзывов от коллег, так и на основании личного общения. Крамаренко считаю надменным, хитрым. Ни с кем из моих товарищей он не находился в хороших отношениях. Ходили слухи, что он находится в тесной связи с сотрудниками ФСБ России, чуть ли не является их подчиненным. В силу всей поступавшей ко мне информации я к нему относился с настороженностью и даже подозрительностью», — признался Максименко в присутствии Крамаренко, который делит с ним бокс для подсудимых.
«С учетом отсутствия доверия к нему с моей стороны абсолютно надуманно выглядит довод, что я мог объединиться с этим человеком в некую группу. У меня в 2016 году вообще были мысли инициировать в отношении его служебную проверку, собрать какой-нибудь компромат и использовать его для его увольнения. Об этом я весной-летом 2016 года говорил начальнику службы безопасности ГСУ по Москве Сергею Гусеву», — заявил бывший глава УСБ СКР, давший в суде показания в свободной форме.
По словам Максименко, он «очень много негатива слышал о Крамаренко от генерала Никандрова, который характеризовал Крамаренко как карьериста, непорядочного человека, идущего к своей цели по головам; он тоже желал увольнения Крамаренко и планировал придумывать для него невыполнимые задачи, чтобы использовать невыполнение этих задач для дисциплинарного наказания». Именно из этих соображений Никандров поручил Крамаренко «невозможное» — в кратчайшие сроки закончить следствие по делу о перестрелке на Рочдельской и направить его в суд, считает бывший полковник.
Плохо отзывался о Крамаренко и предполагаемый взяткодатель Смычковский, знакомый со многими офицерами СКР, рассказал Максименко. «Со слов Смычковского, Крамаренко несколько лет назад незаконно привлек к ответственности какого-то его товарища в Краснодарском крае. Как я сейчас понимаю, речь шла о Тугузе», — вспомнил Максименко.
Правая рука Смычковского, бизнесмен Нурдин Тугуз, также давал свидетельские показания по делу о коррупции в СКР. «Смычковский говорил, что Крамаренко готов для карьеры сфабриковать любое уголовное дело, посадить невиновного и что он тесно связан с сотрудниками ФСБ, вместе с которыми принимал незаконные решения. Я думаю, что Смычковский никогда не мог бы обратиться к Крамаренко с предложением взятки», — подытожил Максименко.
«Просто крупный бизнесмен с большими связями»
Максименко также рассказал, что познакомился со Смычковским в 2013 году через общего приятеля из ФСБ. «Он представил Смычковского как своего близкого друга и упомянул, что Смычковский — уроженец Краснодарского края, поддерживает дружеские отношения со своими земляками — [тогдашним начальником ГСУ СКР по Москве] Вадимом Яковенко и [его заместителем Сергеем] Синяговским. О его знакомствах в криминальных кругах я ничего не знал, не считал его человеком, связанным с криминальной средой. Думал, что это просто влиятельный крупный бизнесмен с большими связями во властных структурах, но не в криминальном мире», — пояснил Максименко.
В некоторых пьяных разговорах Максименко упоминал, что Смычковский — его бывший сослуживец, на самом деле это не было правдой, заявил он: «Я мог это сделать для повышения собственной значимости в разговоре, чтобы продемонстрировать свою близость к такому уважаемому человеку».
Оба мужчины интересовались охотой и рыбалкой, бывали друг у друга в гостях, но никаких общих дел, в том числе финансовых, у них, по словам экс-полковника, не было.
Следствие считает, что 28 апреля 2016 года Максименко встретился со Смычковским, получил от него наличные, а затем в «Президент-отеле» на Якиманке передал часть полученной суммы начальнику ГСУ по Москве Дрыманову. В тот же день Максименко вместе с председателем СКР Александром Бастрыкиным улетел в командировку в Санкт-Петербург.
Смычковский действительно добивался встречи с Максименко в этот день, но к передаче денег это не имело никакого отношения, уверял экс-полковник: «Смычковский интересовался получением номеров Следственного комитета на свой автомобиль. Я ему таких обещаний не давал, но этот вопрос его интересовал. Хотя у него и так были номера с буквами СКР».
28 апреля Смычковский приехал на работу к Максименко, рассказал он далее, однако тот спешил на встречу к Дрыманову, поэтому мужчины просто «обменялись приветствиями и разъехались». «Это позволило мне уклониться от неудобного разговора: помочь с номерами я Смычковскому не мог», — утверждает бывший полковник.
Сам Максименко хотел встретиться с Дрымановым 28 апреля, чтобы похлопотать о награждении собственного отца орденом Почета. «Все основания для награждения были: отец действительно долгие годы трудился на благо нашей страны», — сказал Максименко. В тот день он, по его словам, привез Дрыманову в «Президент-отель» не деньги Смычковского, а характеристику с места работы отца на нескольких листах А4.
После этого Максименко вместе с Бастрыкиным уехал в аэропорт Внуково и улетел в Санкт-Петербург. «Если бы у меня при себе были деньги от Смычковского, они были бы обнаружены при досмотре в аэропорту», — указал Максименко.
«Этот разговор должен был быть записан»
Перестрелка на Рочдельской улице вызвала бурную дискуссию в руководстве СКР, однако ее детали Максименко, с его слов, узнавал не от коллег, а из прессы. Экс-полковник получал просьбы разузнать о ходе расследования, но, по его словам, принципиально не интересовался делом, поскольку быстро понял, что курирующее правоохранительные органы управление «М» ФСБ проявляет к нему повышенное внимание.
Максименко посмотрел видеозапись перестрелки и сделал вывод, что ее участник, адвокат и в прошлом работник КГБ Эдуард Буданцев, «целенаправленно убивает нескольких человек», но в ходе следствия он остается под домашним арестом в отличие от других участников перестрелки, которые ни в кого не стреляли. «У меня это вызвало вопросы и сомнения относительно заинтересованности следователей. Я говорил об этом с Дрымановым, и он сказал, что расследование ведется объективно, однако управление «М» [ФСБ] проявляет излишнюю заинтересованность в судьбе Буданцева и настаивает, что в его действиях нет никакого преступления», — заявил Максименко.
Через шесть дней после перестрелки Максименко поздравлял своих знакомых из управления «М» с Днем работника органов госбезопасности и вручал им памятные медали. «В тот день я сам поднял вопрос о Буданцеве, поскольку он меня интересовал. Один из руководителей данного управления высказал мнение, что в действиях Буданцева состава преступления нет. А я ему ответил, что Буданцев — убийца и для меня лично странно, что он не содержится под стражей», — вспомнил бывший полковник. Он подчеркнул, что этот разговор не имел никакого значения для судьбы дела, поскольку никаких процессуальных решений Максименко принять не мог.
Однако выводы об интересе ФСБ в деле Максименко для себя сделал. Поэтому, когда в апреле 2019 года его заместитель Александр Ламонов сообщил, что к нему «обращались какие-то люди по вопросу смягчения ответственности Кочуйкову и Романову», Максименко ответил подчиненному, что их судьбой он не интересуется и ему не советует — «с учетом возможного пересечения интересов с ФСБ».
«В тот момент в моей квартире и кабинете уже стояла прослушка. Этот разговор должен был быть записан. Но в материалах дела его почему-то нет», — указал Максименко. В дальнейшем Ламонов, по его словам, упоминал в разговоре о получении денег от неких лиц за решение по данному делу и упоминал, что Никандров в курсе этого вопроса, с ним согласовано, но о том, чтобы поделиться с начальником, речи не шло.
«Я мог вбрасывать дезинформацию»
Максименко утверждает, что не был уверен в словах Ламонова: подчиненный мог провоцировать его или проверять, как неоднократно делал он сам. Прослушка дома и в кабинете Максименко зафиксировала несколько разговоров, когда экс-полковник упоминал о получении Ламоновым или Крамаренко денег за освобождение Кочуйкова. В действительности у него не было уверенности, что кто-то из сослуживцев получил взятку, уверяет Максименко: «Я мог иногда вбрасывать некую дезинформацию, чтобы оценить реакцию собеседника на мои слова, и таким образом проверить его на причастность к коррупционным действиям».
«Так, я распространял дезинформацию в отношении Крамаренко: сообщал, что у него в собственности очень много недвижимости, ему не хватает денег на налоги и он всегда рад их заработать. В реальности я ничего об этом не знаю и никогда не интересовался. Я просто выискивал предлоги для проверки Крамаренко», — признался Максименко.
Однажды он, говоря о коррумпированности Крамаренко, упомянул в качестве взяткодателя «Диму» — Смычковского. «Его имя я использовал по одной причине: он открыто интересовался делом в отношении Кочуйкова и Романова у многих сотрудников СКР, в том числе у меня. При этом никаких вопросов решать не предлагал, просто пытался получить информацию. Я в дальнейшем рассказал Смычковскому, что упомянул его в этом разговоре. Смычковский стал возмущаться, что я выставляю его взяткодателем. Но я убеждал его, что это может помочь в увольнении Крамаренко, к которому Смычковский тоже испытывал неприязнь».
По его словам, Смычковский однажды пожаловался ему на вымогательство взятки со стороны Никандрова. «Насколько я понимаю, речь шла о $1 млн. Смычковский рассказывал мне об этом не инициативно, а после моих настойчивых расспросов. Однако Смычковский Никандрову отказал в его требованиях. Впоследствии я интересовался об этом у Никандрова, он все опровергал».
«Ни малейшего слуха о его коррупции»
«Данного преступления я не совершал. Я никогда не состоял ни в какой организованной группе с этими людьми», — резюмировал Максименко, для которого это уже второй процесс по делу о связях с криминалитетом. Должность не давала ему полномочий «направлять ход расследований и давать указания следователям», поэтому лоббировать освобождение криминальных авторитетов Максименко не мог, утверждает он. Максименко напомнил, что якобы полученные им наличные не были обнаружены следствием.
Никандров в рамках первого дела о коррупции в СКР признал вину, получил в особом порядке пять с половиной лет колонии и уже вышел по УДО. На прошлой неделе он в закрытом режиме дал показания на процессе бывших сослуживцев.
Максименко заявил, что убежден в невиновности бывшего главы ГСУ СКР Дрыманова. «Я уверен, что никаких денег он не брал. Знаю его как крайне порядочного и честного человека, настоящего профессионала в следствии. У меня никогда не было насчет него ни малейшего слуха о его коррупции».
Тематический проект о российской винодельческой культуре, вине и спиртных напитках
