«Терроризм среднего класса»: как живет село участников атаки в Дагестане

Фото: Мария Лисицына / РБК

Кем были напавшие на церкви и синагоги

В нападении на церкви и синагоги в Махачкале и Дербенте 23 июня участвовали выходцы из дагестанского села Сергокала, а одного из сыновей бывшего главы Сергокалинского района следствие считает создателем преступной группы. Всего, по последним данным, в результате атаки террористов погиб 21 человек, еще около 40 человек пострадали. В числе убитых — священник Николай Котельников.

Пять террористов были убиты в боях с силовиками. Среди них были два сына главы Сергокалинского района Дагестана Магомеда Омарова — Осман и Адиль. По версии следствия, Осман Омаров был лидером террористической группы.

Магомед Омаров возглавлял район с 2010 года, он был уволен с должности 24 июня, после атаки. Он также был секретарем местного отделения «Единой России», с этой должности его сняли в ночь после нападения, тогда же и исключили из партии. Чиновника задержали вечером 23 июня и допросили сотрудники ФСБ. 25 июня он был арестован за то, что «у проезжей части дороги выражался нецензурной бранью в присутствии мимо проходящих граждан, тем самым нарушал общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу».

Всего у Омарова восемь детей. Шестеро вместе с отцом были арестованы после терактов по статьям о мелком хулиганстве. Телеграм-канал Baza опубликовал видео, на котором пятеро мужчин представились как «семья Омаровых». «Мы всегда были против экстремизма и терроризма. Просим у всех семей пострадавших прощения за подлый террористический акт, который совершил наш брат», — говорит на видео один из мужчин.

27 июня был арестован неназванный член террористической группы, который не принимал участие в нападениях, так как отказался приносить присягу Осману Омарову.

«Как глава района мог руководить муниципалитетом, если не смог дать воспитания своим детям? <...> Может, у нас есть еще главы районов, где орудуют спящие ячейки бандформирований?» — прокомментировал арест Омарова глава Дагестана Сергей Меликов.

Как живет Махачкала после теракта в церкви и синагоге

Общество

Село Сергокала — административный центр Сергокалинского района — находится примерно в 70 км от Махачкалы. Население — почти 9 тыс. человек, в селе в основном проживают даргинцы. Внешне это типичное дагестанское село — малоэтажная застройка, несколько продуктовых магазинов и аптек, кафе, школа, детский сад, районная поликлиника, мечети. «Это предгорный район, там живут даргинцы, не сказать, чтобы очень проблемный район Дагестана», — характеризует его исламовед, старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Ахмет Ярлыкапов.

Участие в нападении 31-летнего Османа и 37-летнего Адиля, а также других выходцев из села стало для всех шоком, никто не ожидал такого, говорят РБК жители Сергокалы. «Естественно, это был шок. Мы даже не подозревали. Мы знали, что они ваххабиты, но чтобы они могли на такое пойти...» — рассказывает один из жителей села. По его словам, слухи о наличии в Сергокале «спящих ячеек» ходили между жителями, но никто не знал, что в них участвуют именно эти люди.

«Пару лет назад говорили про них, что они «такие», но они не подавали вида. Они прям сильно в религию, очень верующие», — рассказала одна из жительниц села.

Все участники нападения ходили в одну и ту же мечеть, говорят сельчане. Они называют ее «ваххабитской» и утверждают, что ее построил Осман Омаров, который занимался строительным бизнесом. По их словам, спустя пару дней после теракта правоохранители забрали на допрос в Махачкалу всех, кто посещал эту мечеть, около 25 человек.

«Обычно ваххабитами называют тех, кто настроен фундаменталистски, радикально, в Дагестане таковыми могут считать тех, кто выступает против суфизма, против отклонений от «ортодоксального ислама», — говорит эксперт Ярлыкапов. Имамов мечетей в Дагестане назначает главный муфтий, но не все в мечети зависит от имама, в нее могут ходить разные группы верующих и обсуждать там разные вопросы, продолжает эксперт.

В построенной Омаровым мечети имам не был утвержден дагестанским муфтиятом, выяснил RT.

Осман и Адиль Омаровы имели очень сильные связи с Турцией и постоянно туда ездили, отмечают местные жители. По данным Mash, Осман Омаров жил там полтора года и вернулся на родину в апреле.

Осман Омаров кроме строительного бизнеса также сдавал в аренду коттеджи на побережье Каспийского моря, возле Избербаша, рассказали РБК в селе.

Еще один нападавший — Али Закаригаев. С середины 2015 года он был главой отделения партии «Справедливая Россия — За правду» в Сергокалинском районе, два года назад ушел с этой должности, но оставался членом партии. На следующий день после террористической атаки его исключили из партии.

Закаригаев учился в Дагестанском государственном университете на курсе бухгалтерского учета, анализа и аудита. Университет окончил в 2010 году. РБК поговорил с человеком, который учился вместе с ним. На условиях анонимности он рассказал, что Закаригаев был активным студентом, хорошо учился, был старостой. «Очень шустрый, участвовал в активностях, которые проводил университет. Отзывчивый, всегда помогал. К нему всегда можно было подойти, если была проблема. У него была хорошая коммуникация с преподавателями, много друзей среди студентов», — вспоминает собеседник РБК.

По его словам, Закаригаев в то время был «достаточно современным парнем», по нему не было видно, что он особенно религиозен.

«Животного страха нет»: как живет Дербент после убийства священника

Общество

ТАСС называл Закаригаева племянником Магомеда Омарова. В нападении участвовал еще один племянник Омарова — Абдусамад Амадзиев. Одна из жительниц села Сергокала, работающая в торговле, рассказала, что Амадзиев заходил за покупками, иногда с двумя дочерьми. «Он лелеял этих девочек, никогда в жизни не сказала бы, что на такое способен», — поделилась она. Женщина также общается с матерью Амадзиева. «Он даже курицу не мог порезать. Мама рассказывала, что он всегда отворачивался. Никогда ничего не делал плохого никому», — добавила она.

«Долгое время от ваххабитов ничего не было»

Жители Сергокалинского района, как и других районов Дагестана, неоднократно переживали атаки боевиков. Одна из школ и улица в селе названы в честь родившегося здесь Магомеда Нурбагандова. В 2016 году он вместе с семьей отдыхал неподалеку от села в лесу с палатками. Утром к их лагерю вышли вооруженные люди. Они разбудили отдыхающих и потребовали отдать им машины. Сначала боевики убили Абдурашида Нурбагандова — двоюродного брата Магомеда. Узнав, что Магомед Нурбагандов работает в полиции, напавшие на лагерь затолкали его в багажник машины, отвезли в другое место и заставляли его призвать своих коллег уйти с работы. Мужчина отказался, сказав вместо этого на камеру: «Работайте, братья». После этого Магомеда Нурбагандова застрелили, а его фраза стала крылатой.

Жители Сергокалы говорят, что в последние годы в районе было спокойно, «все радовались». «Долгое время от ваххабитов ничего не было. Раньше они были в лесу, лет пять-шесть назад. В селах люди боялись выходить. Когда Нурбагандова убили, очень много ваххабитов было. Они были с этих же сел, своих убивали», — рассказала одна из жительниц.

В селе считают, что своими действиями напавшие на церкви и синагоги опозорили село, которое после поступка Нурбагандова считалось родиной героя.

Чем объясняется радикализация на Кавказе

Привычный портрет террориста как человека плохо образованного и низкого социального статуса устарел, уже прошло достаточно лет, чтобы говорить о новой тенденции — терроризм бедных сменяется терроризмом среднего класса, говорит Ахмет Ярлыкапов.

Когда ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация) начала активно вербовать людей на Северном Кавказе, в Дагестане исследователи обратили внимание на то, что уезжали очень грамотные, с университетским образованием люди, продолжает эксперт. По официальным данным на начало 2017 года, из Дагестана в ИГИЛ уехали 1,2 тыс. человек. По словам Ярлыкапова, проводившего в Дагестане фокус-группы среди молодых людей, они со второй минуты общения поднимали вопрос социальной справедливости, эмоционально говорили про коррупцию и стеклянный потолок (барьер, препятствующий продвижению), это были грамотные и рефлексирующие люди, и они тоже оказались подвержены пропаганде ИГИЛ. Так что уже несколько лет к террористической деятельности примыкают люди, которых напрямую не касаются проблемы, против которых они восстают, резюмирует эксперт.

Он также обращает внимание на то, что до сих пор ни одна международная террористическая организация не заявила о причастности к нападению, что позволяет сделать вывод о том, что нападение провела одна из местных такфиристских группировок (сторонников радикальной исламистской идеологии).

Старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, кандидат политологический наук Руслан Курбанов считает, что молодые люди подпадают под влияние экстремистской идеологии по двум причинам. Первая — это стремительное разрушение традиционного общества. «Уважение к старшим, роду, фамилии, положение мужчины и женщины, воспитание детей — все рушится из-за модернизации, которая идет во всем мире под влиянием интернета, телевидения, высшего образования», — считает эксперт. Одним из источников и символов модернизации люди видят государство. «Поэтому сегодня дагестанцы берут оружие и нападают на те объекты, которые, как их убедили, являются основными источниками проблем, деформации и разрушения традиционного дагестанского общества», — отмечает Курбанов.

Вторая причина — это «страшный цивилизационный и идейный кризис в самом исламском мире». Как поясняет Курбанов, ислам зарождался как религия прогресса и путь к новому будущему на фоне особенностей традиционного арабского общества. Однако сегодня ислам не может предложить принципиально новых и прогрессивных моделей обустройства общества. «И поэтому ребята, видя разрушение своего мира, тянут общество в прошлое», — резюмирует эксперт.

Чтобы переломить ситуацию, необходимо разработать концепцию духовного воспитания мусульманской молодежи, надо предложить молодым людям амбициозные задачи, считает эксперт.

Курбанов напомнил, что в 2013 году президент Владимир Путин на встрече в Уфе с мусульманскими лидерами предложил основные пути сосуществования государства и мусульман в нем. Путин тогда говорил о «новой социализации ислама», которая должна заключаться в развитии традиционного мусульманского образа жизни в соответствии с современной действительностью. Он говорил о новых формах работы — через мусульманские культурные центры, исламские научно-просветительские центры, молодежные, женские клубы, а также о повышении престижа духовенства, представители которого давали бы «четкую и канонически безупречную оценку острым современным вызовам и угрозам». Однако ни один из «уфимских тезисов» не был реализован, считает Курбанов.

Первый заместитель председателя Духовного управления мусульман (ДУМ) России, доктор теологии Дамир Мухетдинов также отмечает проблему неработающих социальных лифтов в регионе, в котором много молодежи. «Прежние социальные лифты — военный, как во времена царской России, или партийный, как в советские годы, — были разрушены. Ничего нового мы не предложили, а за счет уничтожения коммунистической идеологии образовался вакуум и пришло осознание ислама», — говорит Мухетдинов. Еще одной проблемой стало уничтожение в сталинских репрессиях традиционного духовенства и огромной прослойки мусульманской интеллигенции, говорит он.