"Особый статус": принципы новой жизни Михаила Ходорковского
22 декабря был в Берлине днем Михаила Ходорковского. В здании Музея Берлинской стены на Фридрихштрассе бывший руководитель "ЮКОСа" и самый известный заключенный России появился в начале одиннадцатого утра по местному времени.
Впервые за три дня жизни на свободе журналисты увидели М.Ходорковского в деловом костюме и галстуке. За героем дня повсюду следовали близкие. Больная, заметно осунувшаяся мать Марина Ходорковская смотрела на сына на протяжении всей встречи с журналистами. В зале среди гостей сидел и бывший деловой партнер Ходорковского, в прошлом один из руководителей "ЮКОСа" Василий Шахновский.
В историческом здании, рядом с которым некогда стоял знаменитый КПП "Чарли", соединявший социалистический и капиталистический Берлин, у Ходорковского прошло несколько встреч и большая пресс-конференция. А перед ней прошла еще одна — с главными редакторами российских и мировых СМИ. РБК публикует самые важные заявления с первой, закрытой пресс-конференции.
Про то, с чего все началось
"19 февраля 2003 года состоялось открытое заседание в Кремле — где у меня с президентом прошел очень тяжелый разговор. После этого люди, которые знают В.Путина, сказали мне, что ситуация "так себе". И как потом оказалось, спустя 2 недели, было возбуждено первое дело в отношении компании "ЮКОС".
От редакции
19 февраля 2003 года проходила встреча представителей крупного бизнеса с президентом России В.Путиным. На встрече произошел достаточно резкий обмен мнениями между В.Путиным и М.Ходорковским по поводу уровня коррупции в России. Примером такой М.Ходорковский назвал то, что государственная компания "Роснефть" купила нефтяную компанию "Северная нефть" за 600 млн. долл. Также он привле данные, что коррупция в России на тот момент составляла 30 млрд. долл. или 10-12% ВВП. В ответ В.Путин заявил: "Теперь вот вы упомянули про "Роснефть" и сделку с "Сибнефтью". Я думаю, что, конечно, председатель совета директоров должен как-то отреагировать на то, что вы сказали, и объяснить. <...> А некоторые другие нефтяные компании, как, например, компания "ЮКОС", имеет сверхзапасы. Как она их получила – это вопрос в плане обсуждаемой сегодня нами темы, в том числе и такие вопросы, как уплата или неуплата налогов. Мы с вами обсуждали в свое время, и совсем недавно, что и ваша компания, допустим, у нее были проблемы с уплатой налогов, но надо отдать должное руководству компании "ЮКОС", – она договорилась с налоговой службой, приняла все претензии, и закрыла все проблемы… закрывает все проблемы с государством".
Я, как руководитель крупной компании, естественно, не взял бы на себя той ответственности, чтобы сказав такое на заседании в Кремле, поставить под удар всех остальных акционеров. Мое выступление естественно было согласовано с А[дминистрацией] П[резидента], более того я даже перед выступлением еще раз спросил: вы уверены, чтобы я выступал в открытой для прессы части. Мне сказали: "все нормально".
Что там было еще? Есть очень много предположений, много мифов. Я даже знаю что многие из мифов специально запускали люди из администрации президента … Ну, например, помните слух, что я хотел лишить Россию ядерного вооружения…".
О признании вины
"Еще когда Медведев сказал: "помилование возможно", я в принципе решил, что могу написать [прошение]. Но тогда кто-то тут же вышел и сказал, что помилование подразумевает признание вины. Для меня признание вины было абсолютно неприемлимо. Из-за тех людей, кто проходил по делу "ЮКОСа", и на которых мое признание могло отразиться.
Могли бы, например, начаться суды по экстрадиции. Конечно, большинство иностранных судов восприняли бы ситуацию адекватно, но риск бы все равно появлялся. И я не мог этот риск на себя брать.
Отличие нынешней ситуации было ровно в том, что господин [Ганс-Дитрих] Геншер передал мне, что вопрос о признании вины не ставится.
А ответ на вопрос, почему для меня эти несколько месяцев важны [до планового освобождения] лежит в семейной плоскости”.
Про причины освобождения
"Означает ли мое освобождение поворотную точку в развитии России, я не уверен. Думаю, оно является символом того, что российские власти, и, в частности, Путин именно сейчас озаботились имиджем России, как демократического государства. Я не знаю проистекут ли из этого более глубокие реформы. [Это] является предметом дикой драки. Дикой драки!
Фактором повлиявшим на освобождение является предстоящая Олимпиада и "восьмерка", в которой Россия председательствовала. Фактором является и отсутствие привлекательного образа у страны. Оно реально мешает решать нашей стране насущные внутренние вопросы".
Как произошло освобождение
"Я получил предложение от господина Геншера, переданное через моего адвоката. Я посмотрел — моего признания вины не требовалось, никаких политических требований также не содержалось. Я писал прошение президенту 12 ноября. В этот момент мои родственники находились в Берлине, поэтому я написал в своем обращении, что прошу разрешения выехать в Германию. Для меня этот отъезд был важен с этой точки зрения. Я не знаю, какие мысли в связи с этим были у В.Путина, но факт в том, что когда меня освобождали, альтернативы мне уже никто не предлагал. Я уже знал что маму отпустили на Рождество из больницы в Москву. И тем не менее, меня сразу посадили на самолет и дождались, когда закроется люк. Ну, в общем, в лучших традициях семидесятых".
Возвращение в Россию
"Несмотря на то, что сказал господин Песков, вы должны понимать следующее: судебный иск ко мне по первому делу [“Юкоса"] еще не закрыт — по поводу возврата 550 млн долларов, кажется. И по российскому законодательству это позволяет однозначно закрыть мне возможность вылететь из РФ.
Сейчас мое дело лежит в Верховном суде. Если этот иск будет снят, будем решать. Я пока не решил, мы будем обсуждать это с моей женой".
Про третье дело “Юкоса"
"Выдвигались [в качестве обвинений] настолько фантасмогорические вещи, что расценить их как не политические можно было бы, наверное, только приняв за постулат, что у нас в спецслужбах работаю неадекватные люди. Я вас уверяю, они не только адекватные, но и достаточно сильные".
Приговор и судьба бывших активов "ЮКОСа"
"Я не брал на себя никаких обязательств по неоспариванию приговоров… Я буду над этим работать и, уверен, Платон Леонидович [Лебедев], будет работать.
Но это касается оспаривания уголовного преследования, что касается возврата активов компании, то эта тема для меня закрыта".
Про поддержку со стороны олигархов
"Мне передавали некие опосредованные месседжи [о поддержке], до сих пор лично это не решался сделать никто. Свою позицию открыто высказал только господин [Михаил] Прохоров, после того как решил уйти в оппозицию, я ему за его позицию благодарен. Неофициально многие произносили слова поддержки".
Про нынешнее финансовое положение
"Не погрешу против истины, если скажу, что я сейчас свое финансовое состояние полностью не понимаю. Я успел встретиться только с одним из своих прежних партнеров. Думаю, что я разберусь с это ситуацией. Но мне на жизнь точно хватит… Я футбольных клубов не покупаю".
Про финансирование оппозиции
"Мне было бы крайне огорчительно, если бы люди — я имею в виду российскую оппозицию, — ошибочно воспринимали меня, как спонсора оппозиции, каковым был когда-то "ЮКОС". У меня нет таких возможностей, но даже если бы они были, я лучше, чем наша оппозиция понимаю, насколько это было бы опасно для них самих. Ну, семь лет по 174 статье [УК РФ] об отмывании - вот например то, что лежит сразу на поверхности.
Было [бы] огорчительно, чтобы люди ждали от меня того, чего не будет, и в результате упускали другие возможности…".
Про политику
"Вопрос участия в политике, если воспринимать политику как борьбу за власть, для меня также не стоит. Поймите, мне неинтересно и не хочется занимать не совсем откровенную позицию по многим вопросам. Я для себя добился тем самым очень важного права — не говорить того, что я не думаю. А это перекрывает возможность заниматься политикой".
Про противостояние с Путиным и благодарность ему
"Не стану комментировать тему противостояния двух людей. Думаю, ситуация более непростая. Что касается благодарности. Все эти годы окончательные решения в отношении меня принимались одним человеком — Владимиром Владимировичем Путиным. Поэтому сегодня мне очень трудно сказать про благодарность. Я очень долго думал, какими словами сказать то, что я ощущаю.. Я рад что получилось. Наверное, это будет правильная формулировка".
Про бизнес
"Вопрос бизнеса для меня закрыт, в том числе и в части борьбы за бывшие активы. Я в этом участвовать не буду. Просто потому что мне не хочется тратить на это время".
Про общественную деятельность
"Если мы говорим о том, буду ли я продолжать бороться за тех людей, которые еще находятся в тюрьме, я имею в виду политзаключенных не только по делу "ЮКОСа", то как же я буду молчать?! Думаю, наша власть не ожидала, что на эту тему я не буду ничего говорить и делать.
В более широком смысле: я считаю, что в России есть проблема: наши сограждане не понимают в большинстве, что за свою судьбу они сами несут ответственность. Они эту ответственность с радостью готовы доверить кому-то. Вот, доверили В.Путину. Потом, может, кому-то еще доверят. А я считаю, что это для такой большой страны, как наша, путь в тупик. Россия должна быть не просто демократической. Она должна быть по-настоящему парламентской республикой… Или для начала хотя бы парламентско-президентской.
Проблема даже не в том что это не нравится нынешней власти, это не нравится нынешнему обществу. Вот общий смысл".
Про свой особый статус
"Адвокат Юрий Шмидт однажды получил из Верховного суда материалы по моему делу. На них стоял двойной штамп "Особый контроль". Вот с этим штампом я двигался все 10 лет. То есть мне все говорили, что сижу на общих основаниях, но я точно знал, что телекамеры находились над моей койкой, над моим рабочим местом, над столом, за которым я ел.
А так никто для меня, конечно, отдельную баланду из ресторана не привозил".
Про тюрьму
"Что касается поддержания себя в физической форме (улыбается), то сейчас российская тюрьма, подчеркиваю, в этом смысле — не ГУЛАГ. Там могут унижать людей, давить на них. Но если такая задача не стоит, то голода и холода — о чем рассказывают узники прежних времен — такого нет.
А дальше все зависит от тебя. Вот я когда зашел в тюрьму, и понял что это надолго, то сразу бросил курить. Сказал себе - если меня хотят угробить, то пусть это делают без моей помощи".
Под конец директор музея Берлинской стены призналась журналистам, что такого ажиотажа ее учреждение не помнит. Желающие сфотографировать выходившего из здания Михаила Ходорковского запрудили забитую такси Фридрихштрасе. С фотоаппаратами и телефонами случайные туристы прибегали даже из расположенных напротив кафе. Те, кому не удалось снять самого Ходорковскго, отправлялись в музей и фотографировались напротив стенда, посвященного делу "ЮКОСа". На нем — большие фотографии Ходорковского — еще в клетке.
Редакция РБК
О том, что происходило на открытой части пресс-конференции, можно прочитать здесь.
