Истории беженцев из Северной Кореи. Фотогалерея

Бывший офицер Корейской народной армии жил в Хесане, городе-порте на севере КНДР, пока в 2013 году не бежал в Южную Корею.

«Я попал в Южную Корею 22 ноября 2013 года. Я не дезертировал, а просто уехал на заработки. На границе сказал, что мне необходимо уехать, и это сработало, так как я был в форме. Сначала добрался до Таиланда, там одолжил одежду у друзей, а форму, в которой бежал, оставил, на случай если бы мне понадобилось вернуться обратно. Военные форма и удостоверение личности высоко ценятся в КНДР. Военные могут позволить себе все», — рассказал Чжон.

Военную форму, в которой бежал Чжон Мин У, конфисковали южнокорейские спецслужбы, которые проверяют всех беженцев. Но знакомые из КНДР контрабандой прислали ему еще один комплект. Переправка обошлась в несколько сотен долларов.

«В Северной Корее я все время носил форму, даже когда не был при исполнении. Обычную одежду носить было нельзя, да и небезопасно: кто-то, не зная, что я военный, мог бы запросто обворовать меня или попробовать ввязаться в драку. Если я вернусь, мне нужна будет моя форма», — рассказал Чжон.

Кан бежала из КНДР как и многие, сначала переправившись в Китай по реке. Родители, оставшиеся в Северной Корее, с помощью контрабанды иногда присылают ей посылки. Например, после побега Кан получила от матери жилет из собачьего меха, который в КНДР стоил около $88.

«Я не просила маму присылать мне жилет. Она знает, что я часто мерзну, поэтому и послала. Еще послала мед, но он затерялся где-то по пути», — рассказывала Кан.

Ли О Рюк бежал из КНДР в Южную Корею в 2010 году. Единственное, что он взял с собой и до сих пор хранит, — корейский паспорт и фотографии.

«Я получил его в 2006 году. Здесь указана моя группа крови, и тут есть ошибка. На самом деле у меня другая группа, но все 23 года, что прожил в КНДР, я не знал об этом. Вообще, когда выдают паспорт, анализы крови даже не берут. Просто пишут то, что хотят», — рассказывал Ли.

До успешной попытки побега была еще одна. Но Ли поймали и заключили в тюрьму, где он провел три месяца. Там его обвинили в попытке побега и отправили в трудовой лагерь. «Мне удалось сбежать во время пересылки в лагерь. Я спрятался и успел добраться до дома моей старшей сестры, вот тогда и забрал фотографии. Я не мог вернуться домой, поэтому решил, что мне нужно спрятаться в горах или где-то еще. 12 фотографий я подписал с обратной стороны, чтобы не забыть моих родных», — вспоминает Ли.

Сун Бёк — знаменитость в КНДР и Южной Корее. Раньше был известным художником-пропагандистом. Его отец утонул, пытаясь бежать из КНДР, на глазах сына в 2000 году.

«Мы бежали, чтобы найти еду, — рассказывает Сун, описывая свой побег. — Уходили вглубь страны по реке, совершенно не понимая, какой глубины река и что из-за сезона дождей она стала глубже. Я думал, что перейти ее можно где угодно. Все, о чем я мог думать, — быстрее добраться до Китая и найти еду».

Когда отец начал тонуть, Сун побежал к северокорейским пограничникам, чтобы попросить о помощи, но те арестовали его и отправили в тюрьму, где он провел четыре месяца перед отправкой в лагерь.

«Когда я вышел из лагеря, то понимал, что мне как-то придется выживать. Я решил, что должен попробовать сбежать снова, пришел домой, забрал семейные фотографии. Я думал, что, даже если умру, они останутся со мной, — рассказывал Сун. — Я так и не нашел отца. После того как устроился в Южной Корее, съездил в Китай и поставил у реки памятник в его честь».

Ли Мин Бок — ученый. В КНДР работал в Академии сельского хозяйства, впервые попытался бежать в 1990 году, но неудачно. Когда же все-таки выбрался из Северной Кореи, родные прислали ему его дневники.

«Здесь, в Южной Корее, все считают Ким Ир Сена негодяем, а в КНДР он царь и бог», — рассказывает Ли Мин Бок. — С детства мы жили так, как написал Ким Ир Сен. У нас была идеология чучхе, и я жил в соответствии с ней, думать по-другому было нельзя. Мои дневники — это моя история жизни в Северной Корее. Думаю, что из них могла бы получиться книга. Я хотел бы написать о том, как изменилась КНДР. Я никогда не жаловался в дневниках: из-за этого у меня могли бы быть проблемы. В этих записях есть образ мышления северных корейцев. Людям нужно прочитать это, просто говорить об этом мало».

Чи Сон Кхо жил в Хверёне — городе неподалеку от реки Туманной, которая отделяет КНДР от Китая.

«Все свое детство я был попрошайкой, — рассказывает Чи Сон Кхо. — Когда воровал уголь с поездов, упал с одного из них и потерял руку и ногу. Мне пришлось сделать костыли самому, в Северной Корее всегда так — правительство не помогает инвалидам. Мои костыли не были достаточно прочными. Одни я сломал, снова воруя уголь. А в другой раз их сломали полицейские. И каждый раз мне приходилось делать их снова».

Когда Чин Сон Кхо приехал в Южную Корею, ему предложили сделать протезы и избавиться от костылей. «Мои друзья сказали, что я могу выбросить костыли и навсегда забыть о Северной Корее. По их мнению, так бы я показал Ким Чен Ыну, что у меня новая жизнь, а старую просто выбрасываю. Некоторым казалось, что костыли служат мне постоянным напоминанием и расстраивают меня. Но я не смог их выбросить. Мои последние костыли сделал мой отец, который остался в КНДР. Мне прислали их друзья. Поэтому я храню их».

Пэк Хва Сун, как и многие другие беженцы, сначала пробрался в Китай. В Южную Корею перебрался в 2008 году. С тех пор он ведет дневник.

«Я начал записывать все свои мысли в дневник в 2004 году, — рассказывает Пэк. — Тогда я еще не был уверен, что меня не поймают. Просто хотел, чтобы в случае чего было понятно, откуда я и куда иду. Те, кто помог мне бежать, сказали не спускаться в деревню и оставили одного в горном укрытии. Один, без человеческого общения я просто сходил с ума. Мне хотелось оставить что-то, если умру или меня поймают».

По словам Ким Рён Хи, она всю свою жизнь прожила в Пхеньяне и никогда не хотела бежать из КНДР. Но в 2011 году уехала с помощью контрабандистов в Китай, чтобы вылечить печень. По словам женщины, те обманули ее и в итоге она оказалась в Южной Корее.

«Я очень скучаю по родителям и дочери, — рассказывает Ким, — они все, что у меня есть. Первое время я не могла даже дышать, если начинала вспоминать о них. Сейчас с ними в Пхеньяне живет мой младший брат. Моя мама ослепла на один глаз. Больше всего боюсь, что не успею вернуться и увидеть ее. Мы с дочерью переписываемся и обмениваемся фотографиями. Отправлять их нам помогает моя двоюродная сестра, которая живет в Китае».

25-летняя дочь Ким не хочет переезжать к матери. В детстве она занималась тхэквондо, чтобы вырасти и ловить шпионов из Южной Кореи, но стала поваром. «Она сказала, что стала поваром, так как ей пришлось выполнять мои домашние обязанности, когда я уехала. Это очень расстроило меня», — рассказывает Ким Рён Хи.​