Такой интернет, как в России, можно и не отключать
Месяц за месяцем социологи сообщают, что рейтинг Владимира Путина находится недалеко от отметки 90%. Сенсационность этих известий ушла, вместо нее появилось раздражение одних, подозрение других, недоумение третьих. Такая ситуация уже была. Успехи России в отделении Абхазии и Южной Осетии от Грузии привели к тому, что рейтинг Путина достиг 88%. Успехи по отделению/присоединению Крыма привели к аналогичному результату: рейтинг достиг 87%.
Рейтинг – атрибут не Путина, а российского общества. Общество объединилось в одобрении следующего: перестали терять земли, напротив, прирезали малость к своей зоне, тем наказали бывшую нашу провинцию, вздумавшую уйти от нас к Западу, ну и главное – показали Западу, кто здесь хозяин. Наконец Россия – снова великая держава и идет своим особым путем. Почти столько же людей, сколько одобряют деятельность президента, одобряют и присоединение Крыма, и столько же говорят о том, что мир наполнен врагами России. То, что едва ли не весь свет встал против наших действий, воспринималось и воспринимается россиянами как доказательство нашей правоты. Поэтому и санкции (пока, по крайней мере) не пугают наших жителей и уж точно не настраивают против своих властей, а скорее бодрят. И вообще, они – доказательство слабости, а не силы наших оппонентов.
Зачем понадобилось российскому обществу такое сверхсильное средство: представить себя стоящим один на один чуть ли не со всем миром? Анализ показывает, что основной причиной является потребность общества найти внешние факторы для интеграции. Враждебное окружение – этот рецепт использовали многие режимы для укрепления своей власти. В данном случае мы видим, что это средство прописывает себе само общество. Исследования Левада-Центра показывают, что российское общество искало давно такое средство, как выход из исторического тупика (сам этот выход иным читателям покажется тупиком, но таких пока немного).
Повторим кое-что из истории. В начале 90-х произошло то, что для многих и многих россиян было величайшей катастрофой. Рухнула великая держава, потому что исчезла ее опорная идея. Идея могла называться коммунистической, социалистической, советской – неважно. Она казалась если не верной, то вечной, и вот она обнаружила свою несостоятельность. Это была катастрофа надежд, исчезновение будущего.
Сегодня это помнят все. Очень не хотят помнить то, что было дальше. А дальше явилась другая спасительная идея: мы будем жить как все нормальные страны – по законам свободы и демократии, на основе рыночной экономики. Это будущее близко, до него, быть может, 500 дней или вроде того. Тем или иным образом демократическую перспективу поддерживало большинство. Окрестив весь этот период «лихими» 90-ми, это теперь вытесняют из коллективной памяти. А такой исторический период был. Только он быстро кончился.
Молодые демократы совершили одну роковую ошибку. Они забыли, что демократия – это власть демократических институтов. Они думали: главное – чтобы власть принадлежала нам, демократам, остальное получится. Они сделали то, что делает любая бюрократия: она отождествляет свою власть и, значит, свой интерес с государственным, с национальным. Демократия превратилась в бюрократию если не в те же 500 дней, то в сравнимые сроки. Из того, на что надеялись десятки и десятки миллионов, реализовалось для них столь немногое (а много досталось столь немногим), что произошла вторая катастрофа перспектив.
Когда она была прочувствована всеми, в том числе и руководством страны, Россия стала искать «особый путь». В этом заключалась парадоксальная мысль главного демократа и демократически избранного руководителя: заменить основной институт демократии – свободные выборы – назначением преемника и призвать к власти органы, основанные на идее чрезвычайного и особого.
Вспомним, в ХХ веке была ситуация, когда общество, лишившееся сперва реальной державной перспективы, потом казавшейся спасением перспективы демократической, обращалось к идее исключительного, предназначенного судьбой только для нашей нации особого пути. На нем мы выше всех и против всех. И пусть все против нас, тем лучше. В таких обстоятельствах идеи сплочения, идеи тотальности начинают становиться главнее всех иных идей. Нация меняется на глазах.
В этих условиях массмедиа кажутся (и во многом являются) инструментом мобилизации, находящимся в руках ловких манипуляторов. Многим, и самим манипуляторам в том числе, кажется, что это они управляют обществом или, по крайней мере, общественным мнением, что они с ним сделают то, что захотят. Но на деле это они делают то, что оно хочет. Массмедиа, как и власти, становятся частью этого закручивающегося в воронку процесса с названием «особый путь».
А что интернет? Раньше, когда он был частным делом отдельных и частных лиц, эти лица жили в нем отдельной и частной жизнью. Теперь он в силу разных причин становится разновидностью массмедиа. Среди его активных пользователей растет число тех, кто старается максимально избегать участия в каких-либо обсуждениях, не видеть их, исключать излишне политизированных людей из числа своих друзей в соцсетях. Наметился новый тренд такого поведения в интернете, связанного с усталостью от политики, с неготовностью справляться с излишком травмирующей информации. Эта стратегия состоит в том, чтобы пытаться создавать вокруг себя такое интернет-пространство, где словно ничего особенного не происходит.
Убрав из числа «друзей» своих политических противников, люди остаются окруженными только сторонниками, и им кажется, что все думают так, как они. Это психологически очень комфортно. Такие люди вообще перестают расценивать интернет как источник информации, опасаясь увидеть там другую точку зрения, другую оценку событий, нежели предлагает российское ТВ. Если эту альтернативную правду впустить в себя, покоя не будет. Придется выбирать, сравнивать, сопоставлять. Мало того, что придется разбираться в делах по большей части ужасных, есть риск – и они об этом знают – что придется признать нашу неправоту.
Впрочем, большинство участников дискуссий в интернете на политические темы – люди, изначально убежденные в правоте своей позиции, преимущественно пропутинской. Наиболее активные из них ищут яркие примеры (взятые в том числе из ТВ) и публикуют их на своей странице в социальной сети или в каком-то интернет-сообществе. А дальше в процессе обсуждения этих материалов происходит процесс консолидации, усиления групповой сплоченности. Многократно услышав подтверждение своей правоты от единомышленников, участники обсуждений все больше убеждаются в правоте собственной. Людям с такими убеждениями не страшна цензура ни на ТВ, ни в интернете – она если и отсечет, то тех, кого они сами не хотят видеть. Да и отключать такой интернет незачем. Он лишь подкрепляет официоз личной убежденностью юзеров. Вместе с двумя третями населения они верят, что мы идем правильным путем.
