Умом понять: много ли Россия тратит на реформу университетов

Мировой опыт

30 млрд руб., выделенные указом президента РФ на повышение конкурентоспособности российских университетов, то и дело становятся объектом публичного внимания — кем, в каком объеме и на что тратятся эти огромные деньги?

В 2013 году перед российскими вузами поставили сложную задачу — войти в первую сотню ведущих международных университетских рейтингов. Минобрнауки России вместе с экспертным сообществом организовало конкурсный отбор университетов, которые подали заявки на участие в специальной программе «5–100» («пять вузов в сотню рейтингов»).

Россия — далеко не первая страна, вставшая на путь «академического превосходства», как эту стратегию называют за рубежом. Движение началось в мире еще в конце 1980-х. К моменту старта российской программы в 2013 году похожие проекты реализовывались уже в 18 странах — это Дания, Финляндия, Гонконг, Южная Корея, Китай и другие. В Канаде проект поддержки сети центров выдающихся достижений идет уже 16 лет, в Китае — почти 20 лет, в Дании — 24 года.

Интересно сравнить не только сроки, но и бюджеты. В Германии в аналогичной программе участвуют 11 университетов, финансирование составляет €2,97 млрд. В Китае в 1995–2013 годах на поддержку программ развития ведущих университетов было выделено $,9,6 млрд, а во Франции в рамках программы, запущенной в 2014 году, — $2,2 млрд. Россия за три года потратила на программу порядка $0,5 млрд.

Почему государства выделяют средства на развитие университетов? Ответ простой: страны таким образом борются за будущее — за стратегические преимущества, за экономическое лидерство.

России повезло — нам не пришлось быть первопроходцами в реализации государственной программы развития университетов, есть на кого ориентироваться. Вот почему мы пытаемся добиться значимых позитивных изменений всего за семь лет.

Точки роста

Число публикаций российских ученых в Web of Science и SCOPUS (международные базы научных публикаций) в большинстве университетов выросло вдвое. В 1,5 раза увеличился средний показатель цитируемости статей российских ученых, им принадлежит 1% наиболее цитируемых научных публикаций в мире.

Косвенно и не сразу, но все эти показатели приводят и к росту в рейтингах. В этом году четыре российских вуза попали в десятку лучших, по версии международного рейтинга QS Emerging Europe & Central Asia, причем кроме завсегдатаев рейтингов — классических университетов МГУ и СПбГУ — в десятку наконец вошли МФТИ и НГУ. А в общий рейтинг THE в этом году попали 13 российских вузов.

Наши университеты — в основном специализированные, поэтому целевыми рейтингами для нас являются именно предметные. И здесь мы делаем успехи: еще полгода назад в топ-100 предметных рейтингов QS входило только два университета проекта: «вышка» и МИФИ. В обновленных же предметных рейтингах фигурирует уже 12 участников. МФТИ повысил свои позиции в отраслевом рейтинге «Естествознание», НИУ ВШЭ — в «Социальных науках и менеджменте», НГУ впервые вошел в рейтинг «Инженерно-технические дисциплины».

Надо понимать, что истинная суть программы совсем не в рейтингах. Это лишь удобный способ отследить результат, но не самоцель. Развитие состоит в том, например, что российские университеты в борьбе за иностранных абитуриентов налаживают международный интерфейс — создают англоязычные программы, приглашают иностранных преподавателей: в университеты «5–100» за два года пришли несколько сотен молодых сотрудников с опытом работы за рубежом.

В Россию за последние два года вернулись десятки ученых с мировым именем — они создали здесь собственные лаборатории и исследовательские центры, потому что университеты теперь могут позволить себе платить им достойную зарплату. В результате в России за последние два года сделали собственный квантовый кубит, первый молекулярный биокомпьютер, в искусственных условиях вырастили ткань сердца.

По западному образцу

Нельзя сказать, что до 2013 года наша страна не вкладывалась в университеты. Но у теперешней программы есть отличия. Ее главный принцип вообще не очень типичен для России: «5–100» стимулирует в университетах прорывные научные исследования. Именно в связке с ними должны строиться образовательные программы. Для России, где наука традиционно находилась в РАН, а образование — в университетах, национальное изменение такого масштаба никак не могло быть простым. Нужно взять и усилием воли поменять уклад, построив его по западному образцу.

У России нет другого пути, кроме международной академической кооперации — это и главный фокус, и главный вызов для вузов. Несмотря ни на какие события в мире, Россия не может позволить себе попасть в ловушку интеллектуальной изоляции — она неминуемо привела бы к технологической отсталости наших университетов. А для развитых стран в XXI веке глобальная конкурентоспособность высшей школы — это вопрос национального престижа.

Мы привыкли думать, что университет в основном вносит вклад в социокультурное развитие регионов. Но посмотрите на экономику — наш Дальневосточный федеральный университет — крупнейший налогоплательщик Владивостока, ту же роль в экономике региона играют Томский государственный и Томский политехнический университеты. Поэтому исключительно важно создавать условия для развития исследований — эти инвестиции конвертируются в реальные деньги, налоги и повышение уровня благосостояния. России пора привыкать к тому, что университет может не только тратить, но и зарабатывать, причем большие деньги: например, в Стэнфорде в 2014 году объем научных исследований был выполнен в пересчете на рубли на сумму более 60 млрд, а в расположенном в крошечном городе в Бельгии Католическом университете Левена — около 20 млрд.

Мы наблюдаем настоящую образовательную революцию в мире. С середины XX века наблюдается взрывной рост численности студентов. Для России этот рост — одновременно и благоприятная перспектива, и вызов. Скажем, сегодня один из ключевых рынков высшего образования для азиатских студентов — США. Ежегодно только китайские студенты привозят в страну около $25 млрд. Это огромный ресурс, которым надо научиться пользоваться.

И для этого есть все условия. Наше естественнонаучное и математическое образование считается лучшим в мире. У нас сформированы научные школы по этим и другим направлениям. Некоторые наши вузы уже сегодня по отдельным направлениям входят в топ-100 профильных рейтингов (например, НГУ — 85-й по физике; МИФИ — 95-й; ВШЭ — науки об устойчивом экономическом развитии — 51–100-я позиции); динамика других университетов показывает, что у них есть перспективы войти на эти позиции в ближайшие три-четыре года.

Самое главное — что, соревнуясь за места в рейтингах, университеты могут себе позволить формировать академическое сообщество, которое потом сыграет роль в жизни каждого выпускника и всего государства. Эту питательную среду наконец-то начали целенаправленно выстраивать у себя российские университеты. Семь лет для такого развития — не очень много, но вузы успеют сделать самые важные инвестиции — в человеческий капитал.