Миф о раннем браке: почему кавказские традиции не то, что мы о них думаем
«Торжество тысячелетия»
Статья корреспондента «Новой газеты» о несовершеннолетней жительнице Ножай-Юртовского района Чечни Луизе (Хеде) Гойлабиевой, которую, по утверждению издания, принуждали выйти замуж за начальника местного отдела полиции, получила огромную огласку. Ситуацию комментировали не только родственники и предполагаемые жених с невестой, но и омбудсмен Павел Астахов и даже глава Чечни Рамзан Кадыров, назвавший предстоящую свадьбу «торжеством тысячелетия». Журналистка «Новой» вынуждена была покинуть республику. Cвадьба состоялась в субботу, 16 мая, и Кадыров станцевал на ней лезгинку.
Шквал дискуссий вокруг брака 17-летней девушки и 46-летнего полицейского высветил, возможно, главную проблему этой истории, выходящую далеко за рамки личной судьбы Луизы из Ножай-Юртовского района, да и в целом за рамки Чечни. Это готовность власти — или тех, кто выступает от ее имени, — спекулировать понятием «традиция».
Лейтмотив многих дискуссий был один: «На Кавказе все иначе». И прежде всего под «все иначе» имелись в виду ранние браки как один из ключевых атрибутов традиционного общественного устройства. Насколько это представление соответствует реальности?
Крайне мало надежных количественных исследований, показывающих, что действительно типично для современной северокавказской семьи, а что перекочевало в массовые представления о Кавказе из русской литературы XIX века или других не менее старинных источников. В Чечне даже обычных полевых наблюдений по этой тематике, не претендующих на статистическую надежность, проводилось мало. Я буду основываться на фрагментарных количественных исследованиях, которые мы с коллегами проводим в отдельных селах соседних с Чечней регионов. Более полных данных, свободных от изъянов официальной северокавказской статистики, пока нет.
Уместнее всего посмотреть на данные по районам Дагестана, географически примыкающим к Чечне. Ожидать, что в самой Чечне все совершенно так же, было бы некорректно, хотя бы потому, что семейное устройство может довольно сильно различаться у разных народов Северного Кавказа (правда, среди жителей приграничной с Чечней части Дагестана есть один из субэтносов чеченского народа — чеченцы-аккинцы). Тем не менее общение между регионами, прежде всего торговое (а оно активно), и наличие «трансграничных» браков позволяет предположить, что различия вряд ли носят слишком резкий характер.
WhatsApp и традиция
Ранние браки — вещь действительно довольно распространенная в этой части Северного Кавказа. Например, в одном из обследованных нами сел среди выпускниц средней школы 2011 года по состоянию на апрель 2015 года замужем было 65%. Во всех обследованных селах средний возраст матери при рождении первого ребенка меньше, чем по России в целом. Это — при крайне низком проценте в селах рождений у одиноких матерей — также говорит о практике ранних браков.
«Прямое» свидетельство их числа в виде статистики загса здесь не поможет, потому что многие браки регистрируются не сразу после их заключения. Впрочем, и официальная статистика, при всей проблематичности ее использования, намекает на рост числа ранних браков в последние годы: например, в Дагестане с 2005 по 2012 год среднее число рожденных детей быстрее всего росло для женщин до 20 лет.
Но вопрос состоит в том, являются ли сегодняшние ранние браки на Северном Кавказе свидетельством сохранения традиционного семейного уклада, когда молодое поколение во всех важных жизненных вопросах в высокой степени зависело от старших и, в частности, решение о браке заключалось в большей степени родственниками жениха и невесты, а сами они могли и не быть знакомы друг с другом до свадьбы. Иными словами, справедливо ли ссылаются на традиции и «адаты» (нормы народного права) те, кто говорит о «нормальности» вступления 17-летней Луизы в брак с немолодым полицейским?
Наблюдения показывают, что не все так просто. Например, из тех самых 65% выпускниц сельской школы, которые в течение неполных четырех лет после ее окончания успели выйти замуж, более половины при анкетировании указывали, что сделали это по собственному решению, а не по решению родителей. Даже в селах, где сохранены жесткие ограничения на свободное общение молодых людей и девушек, на помощь приходят интернет и крайне популярный у северокавказской молодежи WhatsApp. Он оказывается удобным способом для неподконтрольного родителям общения и заведения контактов. Почему же самостоятельным решением молодежи становится ранний брак?
Защита от соблазнов
Одна из причин (заведомо не единственная) в ходе наблюдений выявляется со всей очевидностью: ранний брак может быть сознательным выбором религиозной молодежи, видящей в нем спасение от известных соблазнов и контактов, не разрешенных религией.
А молодежь, активно исповедующая ислам, на Кавказе как раз в наименьшей степени «встроена» в традиционные родовые структуры, менее склонна зависеть от старших родственников. Мне приходилось наблюдать за работой некоторых дагестанских имамов, авторитетных в молодежной среде. Их телефоны буквально разрывались от звонков с просьбами помочь уладить семейные проблемы. И всякий раз было очевидно, что муж и жена не готовы «подключать» к выяснению своих отношений родственников, тогда как вне религиозной среды это было бы совершенно обычным делом.
Есть также предварительные данные, что именно у религиозной молодежи при высокой доле ранних браков существенно ниже, чем по северо-восточному Кавказу в целом, доля браков между родственниками и даже односельчанами. Это доказывает, что ранний брак часто может быть не следованием традициям, а одним из знаков разрыва с ними. Кроме того, в этой среде заключается много межнациональных браков, хотя на Северном Кавказе, даже в городской среде, однонациональные браки считаются более предпочтительными.
Традиция как оправдание
Было ли что-то подобное в случае с Луизой Гойлабиевой? Вероятно, не было. Но мы видим, сколь неоднородны могут быть те явления, которые принято без должного размышления называть словом «традиция».
Однако в Ножай-Юртовском скандале этому слову не повезло и по другой причине. В адрес СМИ слышались упреки: они «вторгаются в частную жизнь», что в «кавказском традиционном обществе» особенно недопустимо. Действительно, если говорить о традиционной, построенной на авторитете старшего поколения организации семейной жизни, то вопрос о женитьбе должен быть исключительно прерогативой родственников жениха и невесты и не подлежит публичному обсуждению.
Но только ли журналисты нарушили это правило? Судя по многочисленным сообщениям, активную роль в истории с женитьбой с самого начала играли работники силовых структур, а после о том, допустим ли брак, стали публично рассуждать чеченские власти, федеральные чиновники и разнообразные любители доказывать, что «Кавказ — не Россия». То есть те, кто в своей риторике больше всех любит ссылаться на «традиции», к реально существующим традициям отнеслись весьма неаккуратно.
Этот последний вывод актуален не только для Чечни, не только для Кавказа. У нас не меньше любят говорить о «верности традициям», когда речь идет о судьбе России в целом. И привычка вольно обращаться с этим понятием позволяет задействовать его для оправдания не только насилия в семейной сфере, но и таких болезней страны, как всевластие бюрократии, отсутствие независимых судов и многое другое.
