Градус дискуссии: как политики подражают ученым в борьбе за климат
14 декабря в польском Катовице завершилась COP24 — 24-я Конференция участников рамочной программы ООН по изменению климата, на которой должны были принять основные принципы реализации Парижского соглашения о климате, подписанного в 2015 году. Для вдохновения делегатов организаторы воспользовались тяжелой артиллерией. «Глас народа» представлял документалист Дэвид Аттенборо — британский Николай Дроздов. Аттенборо 92 года, и его голос на Би-би-си настолько четко ассоциируется с рассказами о живой природе, что к нему обращаются даже за озвучкой не снятых им фильмов.
«Время истекает. Люди хотят от вас — тех, кто принимает решения, — действий прямо сейчас. Лидеры мира, вы должны вести за собой. Сохранение цивилизации и мира природы, от которого мы все зависим, в ваших руках», — сказал Аттенборо.
Цель и средства
Факты, которые говорят о необходимости действий, тоже уже можно признать дежурными. 20 самых жарких за всю историю наблюдений лет пришлись на последние 22 года, а четыре самых жарких за всю историю наблюдений года — на четыре последних года, и сейчас ученые говорят, что с вероятностью 95% это результат деятельности человека. Достоверность прогноза более чем достаточная, чтоб принять ее всерьез. И, кстати, куда более высокая, чем степень убежденности ученых почти 30 лет назад, когда началось международное климатическое движение. Первая конвенция — она и создала упомянутую выше рамочную программу — была подписана в 1992 году в Рио-де-Жанейро на Саммите Земли, а первая конференция COP состоялась в 1994 году и с тех пор проводится ежегодно.
Задача рамочной программы ООН — предотвращение опасного вмешательства человека в климатическую систему Земли. Что ж, предотвратить уже явно не удалось, теперь, наверное, точнее говорить об уменьшении воздействия и борьбе с его последствиями. И здесь на сцену выходит знаменитое Парижское соглашение, глобальная цель которого — удержать рост глобальной средней температуры не больше 2°C по сравнению с доиндустриальными эпохами, а по возможности ограничить его 1,5°C. Соглашение предполагает введение мер с 2020 года, сейчас идет обсуждение конкретных обязательств, которые страны возьмут на себя. Это не означает, что сейчас не предпринимается ничего — страны, регионы и даже компании, конечно, вправе вводить свои собственные программы и ставить задачи.
Практика коллективных действий для решения глобальных природоохранных задач существует: 30 лет назад под патронажем ООН был принят Монреальский протокол по борьбе с разрушением озонового слоя. Он действует вполне успешно: если к концу 1990-х годов потери озонового слоя составляли до 10%, то с 2000-го он восстанавливается темпами в 1–3% за десять лет. Там тоже были свои противники: например, компания DuPont, которой ограничение производства фреонов нанесло значительный ущерб, упорно утверждала, что механизм разрушения озонового слоя — выдумка. Разница в том, что DuPont — частный игрок с очевидными интересами, что мешало политизации проблемы. Да и влиятельные политики того времени могли разобраться в экспертных аргументах самостоятельно. Так, Маргарет Тэтчер получила степень бакалавра по химии в Оксфорде и даже работала в лаборатории нобелевского лауреата Дороти Ходжкин.
Вопрос об издержках
Но такого уровня политизации дискуссии о климате, как сейчас, мы еще не видели. Однако у ООН есть защитный механизм. Так, хотя президент США Дональд Трамп объявил о выходе страны из Парижского соглашения, система устроена так, что ближайшая возможность вступления этого решения в силу наступит только в ноябре 2020 года — за два месяца до конца текущего срока Трампа. По крайней мере это позволяет смягчить эффект сиюминутных манипулирований — принесения стратегических соглашений в жертву тактическим обстоятельствам. Впрочем, с точки зрения принятия реальных мер это работает в обе стороны. Так как все обязательства являются добровольными, энергетическая политика США уже развернулась в сторону от проклиматической повестки. С другой стороны, власти отдельных штатов и даже руководство компаний, принявших планы по сокращению выбросов углерода, не отказываются от них.
По пути США готовится пойти Бразилия: избранный на фоне коррупционных скандалов и экономических проблем прежних левых правительств правый популист Жаир Болсонару уже отождествил борьбу с изменением климата с ненужными левацкими виньетками, в результате Бразилия, где собирались проводить следующую конференцию COP, отказалась принимать ее.
Причины политизации дискуссии понятны: люди не хотят жить хуже — лишний раз это показали протесты во Франции, поводом для которых послужило введение экологического налога на топливо. Но это знали и политики, подписавшие Парижское соглашение. Можно сказать, что предыдущие 20 лет дискуссий ушли на то, чтоб найти экономический смысл для климатической повестки. Общий смысл понятен. Для ЕС это энергонезависимость в условиях недостатка собственных природных ресурсов. Для Китая — чистый воздух в городах, для Индии — ликвидация бедности, для Африки — продовольственная безопасность. Американский лидер этого движения — Калифорния — просто привык быть лидером и колыбелью всего нового, поэтому не может упустить развитие «зеленых» технологий, да и об участившихся лесных пожарах знает не понаслышке. Проблемы возникают, когда «хорошие» цели пытаются реализовать в конкретных законах и стандартах.
Условия для согласия
Можно сказать, что климатические отрицатели искусственно создают «второе мнение», которое, как кажется, отсутствует в климатических дискуссиях. Это редкий случай, когда позиции ученых и активистов очень близки, потому что вообще-то эколог-ученый и активист-«эколог» — два разных биологических вида. В ряде других животрепещущих вопросов (ГМО, генетическое редактирование человека, атомная энергетика, нанотехнологии) ученые и активисты находятся скорее в разных лагерях: ученые идут от техники, а активисты — от человека. Конечно, и в климатологии все не так однозначно — ученые гораздо более осторожны и точны в формулировках и установлении причинно-следственных связей. Но в этом случае активисты не оппонируют их утверждениям, а берут их на вооружение, упрощая, чем служат науке не лучшую службу. Но если активистам, как правило, не нужно отчитываться — они лишь выражают свои взгляды, то ученым такая роскошь недоступна. Ученым нужно постоянно демонстрировать, что они выступают не за себя, а за объективность.
Договариваться все равно придется. Новость о том, что Китай перестал забирать пластиковые отходы развитых стран на переработку, прошлым летом всколыхнула эти страны хотя бы потому, что многие только в этот момент и узнали о таком удобном, но завершающемся сотрудничестве. Китай потратил последние десятилетия на строительство и совершенствование перерабатывающей индустрии, а теперь бывшим экспортерам мусора придется заняться этим самим. И это не единственный пример, показывающий, что сделать, как было, уже не выйдет. Как бы ни был привлекателен сценарий возвращения к индивидуализму — хоть на уровне человека, хоть на уровне страны, он не спасет. Сосуществование на Земле незаметно для нас перешло из формата фермы на техасском просторе, где у каждого свое личное пространство, за нарушение которого можно застрелить, в формат большого города, где все живут друг у друга на головах.
