Политическое заключение: почему КС согласился изменить Конституцию
16 марта 2020 года Конституционный суд (КС), отвечая на запрос президента, признал соответствующими положениям глав 1, 2 и 9 положения закона о поправке к Конституции, а также порядок вступления в силу ст. 1 данного закона, предполагающий ее одобрение на общероссийском голосовании.
Суду предстояло оценить закон «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» на соответствие Конституции. Порядок его принятия создал правовую коллизию. Закон состоит из трех статей: в первой содержится текст поправок в Конституцию, во второй определяется порядок общероссийского голосования, после которого эти поправки вступят в силу. Наконец, в третьей статье, вступившей в силу на момент рассмотрения закона судом, устанавливается, что перед голосованием конституционность поправок должен проверить КС.
По мнению КС, вступления в силу третьей статьи закона о поправке достаточно, чтобы перед судом появилась новая обязанность — принять запрос президента и оценить предлагаемые изменения на предмет соответствия Конституции. Тут и возникает коллизия, которая дает основания предположить, что первая статья закона (то есть сами поправки) тоже действует. Так как ст. 136 Конституции говорит о вступлении в силу поправок (именно поправок, а не закона о них) после одобрения двумя третьими парламентов регионов, ни в общероссийском голосовании, ни в проверке конституционности они после этого не нуждаются. Но нельзя проверять конституционность действующих статей Конституции.
А если принять аргументы КС, то поправки на момент вынесения заключения еще не действовали (как не действуют и сейчас, до вступления в силу результатов общероссийского голосования). Значит, до вступления поправок в силу надо руководствоваться существующим текстом Конституции. А в ней (ст. 128) сказано, что лишь сама Конституция и федеральный конституционный закон «О Конституционном суде РФ» определяют полномочия суда. В Конституции и в законе о КС нет указания на то, что суд может давать заключение о соответствии Конституции процедуры внесения в нее поправок и их содержания. Закон о поправке к Конституции не упоминается в самой Конституции в качестве акта, который может расширять полномочия суда.
Сам КС еще в 2014 году отказывался от рассмотрения поправок в Конституцию — тогда речь шла о проверке конституционности поправки о слиянии Верховного и Высшего арбитражного судов. В определении № 1567-О суд прямо и однозначно заявил, что проверка вносимых в Конституцию поправок, будучи фактически проверкой положений самой Конституции, не входит в компетенцию КС.
Аргументы суда
К содержанию принятого КС заключения тоже есть немало вопросов.
Целый ряд поправок по своей значимости можно рассматривать как относящиеся к ключевым первым двум главы Конституции. Это, например, положение о завещанной предками вере в Бога, о России как правопреемнице СССР и о русском языке как языке государствообразующего народа. Эти положения представляет собой либо принципы, которые не могут порождать конкретных прав и обязанностей и быть непосредственно реализованными в конкретных правоотношениях, либо важные элементы основ правового статуса человека и гражданина.
Принципы же провозглашаются в первой главе Конституции как основы конституционного строя. Но если это так, то приниматься они должны не путем внесения в Конституцию отдельных поправок, а посредством ее пересмотра, что требует созыва Конституционного собрания, а возможно, и полноценного референдума.
КС в обосновании своей позиции указал, что подобные изменения призваны «отразить содержательную направленность и конституционно-правовые условия деятельности органов государственной власти Российской Федерации и в значительной степени — субъектов Российской Федерации». Позволю себе не согласиться: значимость приведенных поправок выходит за пределы определения статуса государственных органов. Это следует даже из аргументов самого суда. Обосновывая соответствие некоторых поправок первым двум главам Конституции, КС не увязывал содержание поправок с организацией и функционированием публичной власти, в которую они должны быть вписаны, исходя из их расположения и даже названия закона о поправке.
Например, обосновывая, что включение в текст Конституции указания на веру в Бога не означает отказа от светского государства, а потому полностью соответствует основам конституционного строя, КС апеллирует не к особенностям территориального устройства России, то есть положениям третьей главы Конституции, куда поправка вносится, а к принципам светского государства и равноправия, а также свободы совести, то есть положениям первой и второй глав Конституции.
Далее, обосновывая соответствие основам конституционного строя положения о русском языке как языке государствообразующего народа, суд характеризует его как принцип, основанный на объективном признании роли русского народа в образовании российской государственности, не выводя из данной характеристики каких-либо специфических особенностей правоотношений. Такой подход опять-таки позволяет сделать вывод о его значимости как основы конституционного строя.
Определение брака как союза мужчины и женщины тоже вряд ли уместно в главе о федеративном устройстве, поскольку концептуально затрагивает проблематику прав человека, а не разделения полномочий между центром и регионами.
Во-вторых, КС признал соответствующими основам конституционного строя и поправки, увеличивающие полномочия президента. Например, за ним закрепляется общее руководство правительством; по предложению президента (и только его) Совет Федерации получает право прекращать полномочия судей высших, апелляционных и кассационных судов, а Конституционный суд — признавать неконституционным закон, принятый повторно палатами при преодолении президентского вето. Суд, однако, не заметил концентрации, заявив, что новые полномочия «согласуются с природой и принципами института президентства, положением президента Российской Федерации как главы государства в системе органов государственной власти, характером его взаимоотношений с федеральными органами государственной власти». Но природа и принципы института президентства заключаются вовсе не в том, чтобы стоять над ветвями государственной власти. Они бывают разными и зависят от формы правления: президент-арбитр в парламентарной республике и президент — глава исполнительной власти в президентской. Но никакая форма правления не может оправдать концентрации у президента мощных рычагов влияния на все ветви власти, если государство провозглашает в Конституции принцип разделения властей.
Наконец, КС признал конституционной и поправку о так называемом обнулении президентских сроков. Суд заключил, что «конституционный принцип народовластия подразумевает возможность реализации народом права избрать на свободных выборах то лицо, которое он посчитает наиболее достойным должности главы государства», причем с учетом «угроз для государства и общества», состояния политической и экономической систем предпочтение в настоящее время надо отдавать стабильности, а не сменяемости власти. Тут полезно вспомнить один из докладов Венецианской комиссии Совета Европы, где критикуется аргумент о том, что отмена ограничений по срокам позволяет избирателям свободнее выбирать своего президента. Теоретически этот аргумент может показаться привлекательным, однако на практике действующий президент, обладая значительными полномочиями, может использовать власть для обеспечения переизбрания.
