Третья встреча с Трампом: о чем способны договориться лидеры России и США
Москва и Вашингтон ведут переговоры о новой встрече Владимира Путина и Дональда Трампа. Это подтверждает американский госсекретарь Майк Помпео. По его словам, саммит может состояться вскоре после визита в Россию Джона Болтона, советника президента США по национальной безопасности, которого в Москве ожидают 27 июня. Могут ли на подготовке саммита негативно сказаться известные «ястребиные» взгляды Болтона на Россию и ради чего лидеры России и США намереваются вступить в прямые переговоры?
Вряд ли приходится сомневаться в том, что Джон Болтон выполнит волю президента Трампа и не даст своим сомнениям и эмоциям возобладать в переговорах с российскими визави. Болтон, недавно предлагавший использовать силу против Северной Кореи, а не вести с ней переговоры, позднее уже в качестве советника президента США участвовал в подготовке встречи Трампа и северокорейского лидера Ким Чен Ына. В Сингапуре, где проходила встреча, Болтон даже обменялся рукопожатием с Кимом, ранее весьма нелестно отзывавшимся об американце.
При этом от советника президента по национальной безопасности во многом зависит формирование повестки дня российско-американского саммита и переговорных позиций американской стороны. Например, под влиянием Болтона Трамп вполне может укрепиться в своем критическом отношении к идее контроля над ядерными и иными вооружениями, варианты соглашения о котором выдвигает российская сторона. Окончательные решения по переговорным позициям, однако, скорее всего, будут приняты лично Трампом.
Уроки саммита с Кимом
Президент США предполагает, что личная встреча с Путиным может принести лучшие результаты, чем телефонные переговоры, которые два президента провели уже по меньшей мере восемь раз. Трамп уверен в своих навыках жесткого переговорщика. Он полагает, что его деловые инстинкты не позволят ему заключить невыгодную сделку — даже без знания деталей обсуждаемого вопроса.
После сингапурского саммита с северокорейским лидером Трамп подвергся критике за неспособность получить от Кима обязательство о полном, необратимом и проверяемом ядерном разоружении КНДР. Трамп и его сторонники в ответ подчеркивают, что между двумя лидерами в Сингапуре сформировались доверительные личные отношения, позволившие на время снять угрозу войны между США и Северной Кореей.
Однако в случае с российским президентом простой декларации о готовности сторон продолжить «диалог в конструктивном ключе» будет для Вашингтона недостаточно. Такая декларация приведет в смятение американских союзников, особенно Великобританию, которую Трамп должен посетить с официальным визитом, вероятно, незадолго до саммита с Путиным. А сопротивление американского внешнеполитического аппарата дальнейшим импровизациям президента, подрывающим доверие между США и их союзниками, слишком велико, чтобы с ним мог раз и навсегда покончить даже Дональд Трамп.
Кроме того, угрозы войны между США и Россией практически не существует. Трамп с Путиным уже встречались два раза, так что «планка» для результатов их очередной личной встречи установлена значительно выше, чем для американо-северокорейской. Наконец, российский президент явно старается усваивать и использовать множество деталей, касающихся как содержания проблемы, так и личности своего визави. Он также готовит многовариантную переговорную позицию, не заявляя публично о способности «просчитать» партнера за несколько первых минут диалога. Поэтому в отличие от переговоров с Кимом американская сторона столкнется со сложной аргументацией Москвы, которую придется парировать в публичном пространстве, чтобы не оказаться в явном проигрыше в глазах общественного мнения.
Участникам саммита надо будет предъявить обществу договоренность по конкретным спорным вопросам, причем Трампу необходимо учитывать не столько мнение о России некоторых союзников (которым он неоднократно пренебрегал), сколько распространенные среди его критиков в США подозрения в «сговоре» с Кремлем в ходе избирательной кампании 2016 года. В идеале Трампу нужно продемонстрировать «жесткий, но справедливый» подход к России, в результате которого Москва пошла бы на видимые конкретные уступки по важным вопросам международной повестки.
Несовпадение интересов
Джеффри Голдберг, главный редактор одного из главных американских либеральных изданий The Atlantic, считает, что внешнеполитическая доктрина Дональда Трампа, очевидно, сводится к вопросу: мы — Америка, а вы кто такие? Это значит, что лично Трамп требует безоговорочного согласия партнеров и соперников с интересами безопасности США (в его понимании) взамен на отсутствие угрозы немедленного конфликта с Америкой и предполагаемых выгод от экономического взаимодействия с ней. Белый дом явно полагает, что у США хватит ресурсов, чтобы решить две основные текущие задачи: силой принудить Северную Корею к ядерному разоружению и изменить основы внешней политики Ирана посредством экономических санкций. При этом Трамп, вероятно, не без оснований полагает, что в руках России находятся серьезные рычаги воздействия на Пхеньян и Тегеран.
Поэтому Вашингтон наверняка будет добиваться от России согласия на усиление давления на Северную Корею и Иран. У Белого дома уже, возможно, возникают сомнения относительно результатов, которых можно достичь на переговорах с Пхеньяном. Российская же сторона вряд ли пойдет на изменение позиций по КНДР (согласованных с Китаем) или по Ирану (без участия которого поддержка Москвой Башара Асада в Сирии может стать проблематичной).
В свою очередь, Трамп вряд ли проявит интерес к контролю над вооружениями: американских военачальников, по их словам, не впечатлила демонстрация нового российского оружия в обращении президента Путина к Федеральному собранию 1 марта. Несмотря на призывы экспертов и некоторых высокопоставленных американских военных, администрация Трампа, скорее всего, согласится всерьез обсуждать ограничения американских вооружений лишь в обмен на значительную и безоговорочную поддержку со стороны России в достижении основных внешнеполитических целей Белого дома. В конечном итоге Трампу необходимо продемонстрировать, что в отличие от своего предшественника Барака Обамы, который вводил против России санкции, но изменения российской политики не добился, он способен достигать во взаимодействии с Россией нужных Америке результатов.
Москве также наверняка хотелось бы доказать, что текущие проблемы в российско-американских отношениях возникли из-за администрации Обамы и могут быть решены при новом «прагматичном» американском президенте. Обе стороны также явно хотят сохранить свободу маневра в интерпретации результатов саммита для своих внутренних аудиторий, как это было в случае с меняющимися по ходу дела заявлениями о целях Трампа в переговорах с Кимом. Наконец, у Кремля и Белого дома есть общий мотив продемонстрировать, что президент Трамп не находился в «сговоре с Россией» в ходе президентской избирательной кампании 2016 года.
Имидж и содержание
Некоторые обозреватели полагают, что символические атрибуты (вроде большого конверта, в котором Трампу было передано «личное послание» Ким Чен Ына в преддверии их саммита) могут играть для американского президента не меньшую роль, чем содержание переговоров. Если это правда, то Москва могла бы предложить Вашингтону некоторые способы «эффектно оформить» результаты саммита даже при отсутствии прогресса в решении интересующих Трампа вопросов.
Однако следует признать, что по принципиальным для себя вопросам, которые занимали центральное место в предвыборной платформе, Трамп до сих пор проявлял упорство, а эффектные, но неэффективные решения его не устраивали. Достаточно посмотреть на готовность американского президента развязать торговые войны с европейскими союзниками и Китаем или на политически рискованную борьбу за ограничение иммиграции в США.
Основная проблема в том, что общие интересы, которыми движимы Москва и Вашингтон в желании провести саммит, касаются в основном восприятия результатов встречи общественностью в США, России и других странах, а потому носят краткосрочный и преходящий характер. По «содержательным» аспектам повестки дня, которые могли бы заложить долгосрочную основу «нового курса» во взаимоотношениях, согласия между сторонами гораздо меньше. А значит, вероятность взаимного разочарования, негативной внутриполитической реакции в обеих странах и дальнейшего обострения отношений весьма велика.
