Турецкая доля: зачем Эрдоган ввел войска в Сирию

В ночь на 24 августа турецкая армия форсировала границу с Сирией: началась операция «Щит Евфрата», которая может изменить баланс сил в сирийском конфликте. Вопреки многим ожиданиям Реджеп Эрдоган показал, что даже крайне запутанная ситуация в стране не заставит его отказаться от амбиций в отношении Сирии, которая по-прежнему играет первостепенную роль во внешней политике Анкары.

Ритуальная цель

Официальная цель операции — борьба с терроризмом и, в частности, с «Исламским государством» (ИГ, ​​запрещенная в России организация), контролирующим территории вдоль турецко-сирийской границы от Джераблуса до ар-Раи. Однако это не более чем ритуальное заявление, характерное для всех внешних сил, принимающих участие в конфликте, от США до России. Вряд ли турецкому руководству понадобилось два года, чтобы разглядеть в ИГ врага, требующего немедленного уничтожения. Соединенные Штаты с первых дней появления ИГ подталкивали своих союзников в регионе — и прежде всего Турцию — к проведению наземной операции против джихадистов, однако все попытки Вашингтона заканчивались неудачно.

Безусловно, основная цель турецкого вторжения на территорию Сирии — курды. Именно они на сегодняшний день являются главным источником головной боли для Эрдогана. После срыва в июле 2015 года переговоров между турецким руководством и Рабочей партией Курдистана (РПК) на юго-востоке страны фактически вспыхнула гражданская война, длящаяся и по сей день. Ситуация накалилась до предела после несостоявшегося июльского переворота, когда, воспользовавшись хаосом в турецких политических и военных кругах, член исполкома РПК Мурат Карайылан заявил о готовности организации перейти к «бесконтрольной войне», в случае если Анкара не начнет переговоры с лидером курдов Абдаллахом Аджаланом, отбывающим тюремный срок.

Военные действия, которые с переменным успехом ведет турецкая армия против РПК с 1980-х годов, вряд ли способны решить курдскую проблему, особенно в период внутриполитической турбулентности. Это подталкивает Эрдогана к открытию «второго фронта» борьбы с курдами, только уже с сирийскими. Речь идет прежде всего о «Демократических силах Сирии» (SDF), основном союзнике РПК в соседней Сирии.

Курдская дуга

При этом обстановка в Сирии вынуждает Турцию действовать незамедлительно. В первую очередь это связано с недавними успехами курдов на северо-востоке провинции Алеппо. Взятие в начале августа города Манбидж фактически открыло им дорогу на Африну, что означает возможность объединения всех курдских кантонов в Сирии в единое территориальное образование, простирающееся практически вдоль всей турецко-сирийской границы.

Результат подобного развития событий для Анкары несет в себе как внутри-, так и внешнеполитические риски. Во-первых, успех сирийских курдов непременно отразится на их союзниках в Турции и усилит позиции РПК в ее противостоянии с властями. Во-вторых, будет полностью разорвана связь между сирийскими туркоманами и самой Турцией, которая практически полностью лишится доступа к лояльным ей повстанческим структурам на территории Сирии. Тем самым турецкое влияние на исход сирийского кризиса будет сведено к минимуму.

Все это толкает Турцию к тому, чтобы сыграть с курдами на опережение, заняв позиции между Джераблусом и Азазой, находящимися на данный момент под контролем ИГ. Определяющую роль здесь играют Соединенные Штаты, для которых сирийские курды такие же союзники в борьбе с терроризмом на Ближнем Востоке, как и сама Турция. А это, в свою очередь, означает, что у Анкары есть единственная возможность занять «карман» между Джераблусом и Азазом, пока он находится под властью ИГ. В противном случае это означает прямое столкновение с курдами, что выглядит маловероятным, учитывая наличие у обеих сторон общего знаменателя в лице США.

Активный нейтралитет

Не менее интересной представляется позиция Москвы и Дамаска в отношении нарушения территориальной целостности и суверенитета Сирии. Еще не так давно российские военные грозились дать «жесткий ответ», в случае если турецкая армия вторгнется на сирийскую землю. Сегодня же российская сторона заняла позицию «активного нейтралитета», заявив о том, что приветствует любые действия, направленные на борьбу с терроризмом, хотя и переживает за судьбу мирных жителей, которые могут пострадать в результате этой борьбы. Не менее дежурными и невнятными фразами ограничился и сирийский МИД.

Это, во-первых, создает для Эрдогана благоприятную обстановку для обозначения своего присутствия в «кармане» Джераблус — Азаз. Во-вторых — свидетельствует о том, что Россия и Турция договорились о разграничении зон влияния в Сирии. Москва оставляет за собой контроль над политическим центром — Дамаском, а также провинциями Латакия и Тартус, где расположены российские военные базы. В свою очередь, северные районы Сирии рассматриваются как сфера интересов Анкары. А в-третьих — проливает свет на сегодняшние приоритеты сирийского правительства, в глазах которого курды выглядят куда бóльшим злом, нежели повстанцы из рядов умеренной и не очень оппозиции.

Позиция Башара Асада объяснима — создание единой курдской дуги вызывает в Дамаске панические настроения. Страх перед необходимостью предоставления курдам широких политических и экономических полномочий, автономии и т.д. в случае дальнейшего усиления их позиций «на земле» вынуждает сирийский режим де-факто действовать заодно с одним из самых последовательных его противников — Турцией.

Однако такой поворот связан с издержками. Курды, лишенные какой-либо экспансионистской идеи, не несут в себе прямой угрозы стабильности сирийскому режиму. В перспективе они способны лишь вновь поднять вопрос о перераспределении полномочий между центром и регионами. При этом объединение курдских районов способно закрыть турецко-сирийскую границу и создать барьер турецкому проникновению в Сирию. В свою очередь, установление турецкого контроля над погранпереходом Джераблус отнюдь не гарантирует Асаду спокойной жизни и, конечно же, усложнит положение сирийских правительственных войск под Алеппо.

Вероятнее всего, сирийские власти рассчитывают на Россию как на главного посредника между Дамаском и Анкарой. Вопрос лишь в том, не ведет ли Эрдоган двойную игру, что, впрочем, не будет чем-то неожиданным, учитывая высокую степень ситуативности при формировании неофициальных коалиций в ходе сирийского кризиса. Не исключено, что новая конфигурация сил, вызванная сиюминутными интересами сторон, продержится не слишком долго.