Ставка на элиты: почему обращения к Путину теперь заканчиваются плохо
Обращения к президенту Владимиру Путину с жалобами на действия местных чиновников становятся рискованным делом. Работников рыбного комбината на Шикотане, прославившегося на всю страну в ходе прямой линии, «кошмарят» уже несколько месяцев, наказывая за попытку привлечь Москву к решению местных проблем. Дом чеченца Рамазана Джалалдинова, записавшего обращение к Путину перед той же прямой линией, и вовсе сожгли (хотя чеченские власти утверждают, что это был самоподжог ради пиара). Сюда же относятся многочисленные трагикомические случаи, когда жалобы на того же Кадырова пересылались в чеченский СК для решения вопроса «на месте». Это, разумеется, общая по стране практика, но в случае с Чечней она выглядит особенно издевательской. Местные элиты демонстрируют, что не слишком боятся президентского вмешательства, а гражданам России дан отчетливый сигнал — не стоит надеяться, что через головы губернаторов и местных силовиков вы сможете передать какую-то крамолу в центр. Решать вопросы нужно на месте и по правилам, предложенным региональным начальством, последнее также будет и финальным арбитром во всех спорах. Президент Путин умывает руки: это новая ситуация, обозначившаяся в последнее время, но имеющая свою предысторию и причины.
В 2010 году после лесных пожаров в средней полосе России произошло событие, знаковое для нынешнего положения вещей. Премьер-министр Путин тогда вылетел на помощь местным жителям, постановил построить для погорельцев новое жилье, а кроме того, установить на месте стройки видеокамеры — с круглосуточной прямой трансляцией в дом правительства. Он специально прокомментировал это решение, заявив, что круглосуточное видеонаблюдение — «один из самых действенных видов контроля». Камеры вообще стали панацеей от всех социальных и политических проблем и два года спустя использовались для обеспечения честных президентских выборов. Однако «камерная» политика была прочитана наблюдателями совсем не в духе модной в тот период модернизации. Необходимость устанавливать камеры для того, чтобы убедиться, что деньги на помощь погорельцам не будут разворованы, уже в тот момент зафиксировала глубочайший кризис управления.
Если единственный способ исполнить приказ связан с установкой камер, это значит, что верных людей нигде нет. Региональные элиты сочетают демонстративную лояльность с практическим цинизмом. Источник лояльности российских элит — финансовые транши, а такая дружба, как пояснял еще Макиавелли, не может быть ни искренней, ни прочной. В трудные времена все разбегаются. Истории губернатора Коми Вячеслава Гайзера и губернатора Сахалина Александра Хорошавина аномальны не теми преступлениями, которые им вменяются, а тем, что расследованию региональной коррупции в этих случаях вдруг был дан ход.
В последние годы кризис управления только нарастал. Когда после Олимпиады в Сочи Россия вошла в полосу «чрезвычайных решений», на нормальное администрирование у бюрократии просто не оставалось сил. Трудно не заметить, что правительство де-факто не управляет страной как минимум с 2014 года. Оно сковано «геополитическим курсом» и надеется исключительно на то, чтобы как-то протянуть до президентских выборов 2018 года. После них будут приняты «сложные решения», начиная с обязательного повышения пенсионного возраста и заканчивая обсуждаемым пока повышением налогов на физических лиц или ограничением государственных пенсий для граждан с «большими» — свыше 50 тыс. руб. — зарплатами.
Народ тоже хочет быть лоялен своему президенту, как и элиты, но взамен ждет от него «траншей» — в виде решения проблем. То, что к президенту можно обращаться по всякому поводу, многие годы воспринималось как данность. На последней прямой линии президента было зарегистрировано 3 млн звонков. Гражданам нужно было достучаться на прямую линию, потому что это единственный способ заставить государственную машину работать. Но, как мы знаем теперь, работать она может совсем не так, как рассчитывали граждане.
Лояльность элит, основанная на регулярных траншах от нефтяной ренты, была фундаментом пресловутой «вертикали власти», выстроенной в последние десять лет. Теперь экономическая база для такой лояльности сокращается. Когда кончаются деньги, элиты становятся все более самостоятельными, они вынуждены искать средства для пропитания, и желательно в прежнем объеме, сами.
После исчерпания нефтяных фондов единственным источником обогащения остается «социальный капитал» — это когда государство изобретает все больше хитроумных способов честного отъема денег у населения, от заморозки пенсионных накоплений до новых акцизов.
Для президента гораздо важнее сохранить лояльность своего собственного окружения и всей системы выстроенных отношений. Если эта лояльность будет потеряна, то транзит 2018–2024 годов может обернуться катастрофой. Путин предпринимает явные, публичные усилия для того, чтобы сохранить существующий баланс сил, — например, демонстративно появляется на концерте Сергея Ролдугина, предлагает переназначить прокурора Юрия Чайку на новый срок или разрешает Рамзану Кадырову идти на выборы в статусе и.о. главы Чеченской Республики. Ставки сделаны — социальным капиталом поделятся, как делились рентой, ради сохранения лояльности.
Народу в этих условиях достается самая тонкая кость — так называемое геополитическое величие, шанс залечить на время постимперскую травму. «Путинское большинство» отдыхает в Крыму и смотрит новости про Сирию — это все, что может предложить ему политический режим после 2016 года. Популизм питается внешней политикой, президент готов говорить с народом о ситуации на Ближнем Востоке. Но он, кажется, уже отказывается от попыток контролировать собственную бюрократию — хотя бы при помощи видеокамер.
