Долгое возвращение: почему российским компаниям трудно на иранском рынке

После соглашения по ядерной программе, достигнутого между Ираном и группой международных переговорщиков в середине 2015 года (СВПД — Совместный всеобъемлющий план действий), появился целый ряд негативных прогнозов о перспективах российско-иранского сотрудничества. Наиболее пессимистично настроенные эксперты (в основном из США и Западной Европы) заявляли, что после выхода Ирана из международной изоляции Россия потеряет в глазах руководства Исламской Республики свою важность одной из немногих стран, готовых к диалогу с Тегераном, и защитника от давления со стороны США. В свою очередь, ожидалось, что постепенное снятие санкций и реинтеграция Ирана в мировую экономику откроют доступ к местному рынку западным компаниям, с которыми не только российские, но и азиатские игроки не смогут соревноваться. Сразу отметим, что оба предположения оказались неверны.

Несбывшиеся прогнозы

Спустя полтора года после подписания СВПД и год после начала снятия санкций Иран активно взаимодействует с Россией. Со стороны чиновников обеих стран звучат заявления о стратегическом характере партнерства, а в декабре 2016 года в Тегеране состоялось заседание Российско-иранской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству (МПК), которое по своим масштабам и количеству подписанных документов можно считать беспрецедентным в истории отношений двух стран после распада СССР.

Есть несколько причин, по которым указанные прогнозы не оправдались. Прежде всего европейские и особенно американские эксперты, за редким исключением, не учитывают, что помимо ядерного вопроса у Тегерана и Москвы существует огромная региональная повестка, которая не позволяет пренебречь диалогом.

В экономической сфере выход Ирана из-под санкций и открытие страны внешнему миру никак не повредили российским интересам. Санкции действительно держали Иран закрытым для западных и даже для азиатских компаний. Однако и российские фирмы не могли проникнуть на местный рынок. В этой ситуации единственно правильным решением было способствовать открытию Ирана, чтобы российские компании могли побороться с иностранными конкурентами в тех отраслях, где у них имелись преимущества, — в энергетике, военно-технической сфере, ядерном, нефтегазовом, транспортном секторе и сельском хозяйстве. На руку российским компаниям играл и фактор времени: пока прочие иностранцы только начинали готовиться к возвращению в Иран, российские власти уже в 2013–2014 годах искали конкретные проекты для двустороннего взаимодействия.

Еще одним положительным для российских компаний фактором является то, что санкции были сняты не полностью. В итоге значительная часть западных компаний пока лишь присматривается к Ирану, ожидая большей ясности относительно оставшихся односторонних американских санкций в финансовой сфере. Дополнительным барьером стала победа на президентских выборах в США Дональда Трампа, который пообещал пересмотреть СВПД как таковой.

Российское проникновение

В итоге российские компании предприняли ряд решительных попыток увеличить свое присутствие в стране. К началу 2017 года был подписан договор о начале строительства второго энергоблока АЭС «Бушер», а также достигнуты договоренности по участию российских атомщиков в модификации завода по обогащению урана в Фордо.

РЖД участвуют в электрификации железнодорожной ветки Гармсар — Инче-Борун, а также прорабатывают возможности реализации проекта дороги Решт — Астара Азербайджанская. В конце 2016 года в прессе появилась информация о готовящемся открытии представительства компании в Тегеране. Одновременно с осени 2016 года поставки вагонов в ИРИ начал Уралвагонзавод.

Подписаны документы на строительство ТЭС в Бандар-Аббасе и модернизацию электростанции Рамин. Ко входу на иранский рынок с перспективами развертывания производства готовятся основные российские автопроизводители — КамАЗ, АвтоВАЗ, ГАЗ и «Соллерс». В переговоры относительно участия в различных нефтегазовых проектах вовлечены «Газпром», ЛУКОЙЛ и «Татнефть». Предварительные договоренности о проведении геологоразведочных работ на шельфе Персидского залива достигнуты между компанией «Росгеология» и Национальной иранской нефтяной компанией. У стран есть интерес к совместным проектам в области самолето- и вертолетостроения.

Отдельным направлением экономического диалога между Россией и Ираном является развитие международных проектов. Особое внимание уделяется новой попытке вдохнуть жизнь в проект международного транспортного коридора «Север — Юг», а также региональным энергетическим проектам.

Сотрудничество на бумаге

И все же говорить о бурном развитии российско-иранских экономических связей пока сложно. Большинство достигнутых договоренностей пока существует лишь на бумаге. Разговор о неких 70 индустриальных проектах, которые могут реализовывать Москва и Тегеран, ведутся еще с 2015 года. По этой причине фурор, возникший в СМИ, после того как указанная цифра была вновь озвучена на декабрьском заседании МПК в Тегеране, не совсем понятен. Значительная часть документов о проектах пока существует в форме ни к чему не обязывающих меморандумов о намерениях и рамочных соглашений. Даже практическое строительство АЭС «Бушер-2», по некоторым данным, начнется не ранее второй половины 2019 года.

Сама ситуация вокруг российско-иранского сотрудничества оставляет сильное чувство дежавю. Значительная часть указанных проектов с определенными поправками обсуждалась Россией и Ираном еще в 2000-х годах. Тогда эти разговоры дали лишь незначительный результат: так, например, на иранских дорогах ненадолго появились российские «Газели» и «КамАЗы» (последние под маркой «Арас»). В 2000-х годах основными причинами нереализованности двусторонних планов стали санкции и отсутствие политической воли: охлаждение отношений в 2009–2013 годах снизило заинтересованность сторон в улучшении торгово-экономических связей. Пока, несмотря на все усилия Тегерана и Москвы, товарооборот двух стран по-прежнему недотягивает до $2 млрд (хотя еще в 2011 году он превышал показатель в $3 млрд).

Факторы сдерживания

Двойственная ситуация в российско-иранских деловых отношениях вызвана несколькими факторами.

Во-первых, иранцы сами по себе партнер очень сложный. Они всегда хотят добиться для себя максимальной выгоды и могут в любой момент изменить свое решение. К этому стоит добавить непрозрачность деловой среды, высокие административные издержки и политические риски. Не стоит забывать, что иранцев особенно интересует возможность переноса производства на свою территорию, чтобы получить доступ к соответствующим навыкам и технологиям. Более того, ведя переговоры с российскими компаниями, иранская сторона не перестает оглядываться на их западных и азиатских конкурентов.

Во-вторых, как уже отмечалось, санкции до сих пор полностью не сняты, что заставляет российские компании быть более осторожными при заключении контрактов, а также создает ряд дополнительных проблем (например, проведение финансовых операций).

В-третьих, сам Иран оказался финансово истощен в результате пребывания под санкциями в 2006–2015 годах. Значительную часть своих проектов он финансировать не может. А российские возможности также ограничены.

В-четвертых, правовая база в сфере поощрения и защиты взаимных инвестиций пока только формируется, что в условиях сложного иранского законодательства не способствует активному развитию отношений. Наконец, сказывается и слабость российской экономики, которая с точки зрения экспортируемых товаров с трудом может конкурировать с другими государствами.

И все же Россия и Иран создают «дорожные карты» по экономическому сотрудничеству. Даже в условиях непростой внутренней ситуации Москва нашла возможность предоставить Ирану кредитную линию в €2,2 млрд. Эту работу нужно продолжать.