Законный маневр: что президент Порошенко хочет сделать с Донбассом
Любые заявления украинской власти об изменении позиции в отношении Донбасса сразу же попадают в центр внимания. На фоне все более очевидного тупика минских соглашений и почти мистического страха выйти за их рамки каждое слово представителей украинского политического истеблишмента изучается едва ли не с увеличительным стеклом. Последние дни дали обильную пищу для размышлений как о будущем военной операции Киева, так и о перспективах донбасского урегулирования вообще.
Смена формата
Заявление секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины Александра Турчинова о необходимости прекратить антитеррористическую операцию (АТО) на востоке страны стало громом среди ясного неба. Впрочем, каждый из журналистов и политиков услышал в этих словах только то, что хотел. Кто-то воспринял их как миротворческую инициативу, кто-то — как персональный пиар Турчинова, кто-то — как опасную демагогию, способную подорвать основы минских договоренностей.
Уже на следующий день, 14 июня, президент Петр Порошенко сообщил, что по его поручению разработан проект закона «О реинтеграции оккупированных территорий Донбасса». Спустя еще несколько дней информация о содержании законопроекта просочилась в украинские и российские СМИ.
Концептуальных новаций, предусмотренных документом, не так уж много. На «отдельные районы Донецкой и Луганской областей (ОРДЛО)», то есть на территорию, контролируемую непризнанными ДНР и ЛНР, будет распространен «правовой режим временно оккупированной территории», который прежде Украина разработала для Крыма и Севастополя. Положения минских соглашений останутся приоритетными при реализации «государственной политики по восстановлению территориальной целостности» страны. «Для непосредственного руководства мероприятиями по обеспечению национальной безопасности в Донецкой и Луганской областях» создадут оперативный штаб, подчиненный напрямую президенту Украины. Именно президент в период действия нового закона сможет принимать решения о введении военного положения или об использовании вооруженных сил Украины.
В этом, пожалуй, и есть суть разработанного документа: глава государства берет на себя персональную ответственность за успех «реинтеграции». По словам спикера Верховной рады Андрея Парубия, законопроект может быть официально внесен в парламент, как только «рабочая группа по доработке» придет к согласованному варианту.
Что же будет с АТО?
Само по себе определение «антитеррористическая операция» не кажется большинству украинцев подходящим для описания боевых действий в Донбассе. Но и альтернативу ему до сих пор придумать не удавалось. Объявить состояние войны, военное положение или что-то подобное означало бы отказаться на неопределенное время от проведения выборов, ограничить другие демократические процедуры, а заодно и остаться без помощи из-за рубежа. Удалось ли авторам законопроекта подобрать более адекватный термин, пока не сообщается, однако ходят упорные слухи, будто с принятием нового закона с АТО формально будет покончено.
Разумеется, прекращение АТО ни в коем случае не будет означать ухода украинской армии со своих позиций. Строго говоря, «антитеррористическая операция» перестала быть наступательной еще в августе 2014 года, после чувствительного поражения под Иловайском. С тех пор, несмотря на прорывающуюся иногда воинственную риторику того же Турчинова, любое продвижение украинских сил вперед на километр-полтора имеет характер тактического маневра и не выходит за рамки линии разграничения, установленной минскими соглашениями. Основная задача военных — удерживать статус-кво.
Лидеры непризнанных ДНР и ЛНР неоднократно заявляли, что в состав их «республик» входит вся территория соответствующих областей, и обещали освободить от «украинской оккупации» города и районы, которые сегодня им не подконтрольны. Реального прекращения огня, несмотря на все усилия международных посредников, так и не наступило. Стороны обвиняют в артобстрелах друг друга, и представить себе одностороннюю деэскалацию не позволит даже самая богатая фантазия. Отмена АТО на бумаге никак не повлияет на положение дел на фронте.
Возможные последствия
Можно предполагать, почему проект закона появился именно сейчас. Во-первых, в Верховной раде уже зарегистрировано несколько законопроектов о неподконтрольных Киеву территориях. В них Россия объявляется государством-оккупантом и на нее возлагается обязанность заботиться о населении и инфраструктуре ОРДЛО. Такие формулировки могут быть восприняты как противоречащие минским договоренностям, что окажется совсем не на руку украинскому президенту. В последнее время он и так сталкивается с давлением со стороны западных партнеров, поскольку не может «продавить» внесение в Конституцию поправок об особом статусе «отдельных районов». Собственный законопроект мог стать его шагом на опережение. Заодно в документе оговаривается (пусть и не на уровне Конституции) некий специальный правовой статус ОРДЛО.
Во-вторых, законодательные заявления о «реинтеграции» способны, не нарушая минских соглашений, освежить внимание западных лидеров к ситуации в Донбассе. Это тоже вполне логично в контексте возросшей внешнеполитической активности Порошенко, включая его телефонные контакты с Эмманюэлем Макроном и встречу с Дональдом Трампом.
Таким образом, выступив с законопроектом, президент Украины перехватывает инициативу по донбасскому урегулированию у своей многочисленной оппозиции и демонстрирует готовность взять на себя ответственность за происходящее на востоке страны (сегодня эта ответственность фактически все равно лежит на нем). Он вновь поднимает на международном уровне утративший было свою остроту «украинский вопрос», но остается «в рамках Минска», на чем последовательно настаивают зарубежные партнеры.
Есть ли риски у выбранной Порошенко тактики? Минимальные. Хотя руководители ДНР и ЛНР уже ожидаемо высказали недовольство последними законодательными инициативами, предпринять что-либо значимое на практике они вряд ли в состоянии: субъектности недостает. А патронирующая их Россия весьма ограничена в инструментах реагирования, пока ее оппоненты не выходят за рамки минского процесса.
Возникает резонный вопрос: а поменяется ли хоть что-нибудь на Донбассе в случае принятия нового закона? Ответ на него может быть дан только после знакомства с окончательным текстом законопроекта. Войдут ли туда радикальные формулировки вроде запрета на проведение местных выборов «до полной деоккупации» или обязательного ввода полицейской либо иной миротворческой миссии международных организаций? На подобных поправках уже настаивают отдельные депутаты из неустойчивого парламентского большинства, а обсуждения в комитетах и сессионном зале могут породить еще немало идей. Тем не менее новый закон, если он будет принят, скорее всего, лишь констатирует текущее положение дел, уточнит термины, введет дополнительный координирующий орган и обрисует пожелания и упования украинской стороны.
