Бросок на юг: как российские самолеты попали на иранскую авиабазу
16 августа 2016 года можно смело назвать важной датой в истории российско-иранских отношений. Решение российских властей разместить свои бомбардировщики и самолеты прикрытия на одной из главных авиабаз ИРИ — событие беспрецедентное как для Москвы, так и для Тегерана. В течение долгого времени сотрудничество двух стран здесь было весьма ограниченным: серьезные различия в методах работы с Дамаском — в подходах к проведению военных операций, в видении судьбы Башара Асада и будущего послевоенной Сирии — делали взаимодействие двух стран ситуативным и по большей части локальным. В основном Москва и Тегеран шли в Сирии параллельными курсами. На этом фоне даже самые смелые аналитики были очень осторожны в своих прогнозах о потенциале российско-иранского военного сотрудничества в Сирии. Большинство склонялись к тому, что оно уже на максимуме своих возможностей.
Тень шаха
На этом фоне решение России использовать авиабазу под Хамаданом как аэродром подскока в Иране было полной неожиданностью. Более того, благодаря целому ряду факторов оно стало беспрецедентным. Так, с одной стороны, впервые с весны 1946 года Кремль направил в Иран свои войска. Более того, впервые с момента расформирования в 1917 году персидской казачьей бригады Российская армия пришла в эту страну по приглашению ее властей, а не вторглась. С другой стороны, разрешив разместить российские самолеты под Хамаданом, руководство Ирана пошло наперекор собственным обещаниям, данным иранскому народу еще в революционные дни 1979 года, никогда не допустить даже самой мысли о возможности использования иранской территории иностранными войсками.
Тегеран держал это слово 37 лет — настолько глубок в его памяти был шрам, оставленный американскими военными, которые не просто присутствовали в огромном количестве в Иране во времена правления последнего шаха Мохаммада Реза Пехлеви (1941–1979), но пользовались правом экстерриториальности, чувствуя себя полными хозяевами положения. Однако 16 августа 2016 года все изменилось. Россия — пусть и временно — получила доступ к иранской военной базе. Конечно, формально иранцы заявили, что о создании российской авиабазы речи не идет: Москва-де лишь использует этот аэродром для дозаправки своих тяжелых бомбардировщиков. Тем самым де-юре обещание не допускать долгосрочного присутствия иностранных войск на своей территории руководством исламской республики было соблюдено.
Впрочем, так ли это на практике? Как представляется, «терпеть» определенное присутствие российского персонала Тегерану все же придется. Размещение стратегических бомбардировщиков и самолетов прикрытия (а, по некоторым данным, под Хамаданом видели и их) требует развертывание адекватной инфраструктуры по техническому обслуживанию самолетов и обеспечению нужд экипажей. Воспользоваться иранской помощью в этих вопросах не представляется возможным — опыта по работе с современной авиатехникой у иранских военных нет.
За Алеппо земли нет
Так что же случилось в Сирии и регионе, что заставило иранских лидеров отказаться от одного из основополагающих принципов внешней политики исламской республики — неприятия военного присутствия иностранцев на своей территории? Ответ может быть сформулирован в одно слово — Алеппо. Битва за этот некогда важнейший экономический центр страны — определяющая для будущего всей сирийской гражданской войны. Взятие Алеппо будет означать для режима существенный успех: войска Асада смогут ослабить силы противников, нанести им существенное психологическое поражение, а также нарушить жизненно важные коммуникации, позволяющие антиасадовским группировкам получать помощь из-за рубежа. Падение Алеппо создаст необходимые условия для развертывания наступления на Идлиб и Дейр аз-Зор. В такой ситуации режим уже сможет позволить себе начать переговоры с оппозицией на своих условиях.
Иной будет картина в случае поражения сирийской армии и ее союзников. Сила психологического удара по сторонникам Асада окажется ощутимой, в том числе и от понимания того, что все человеческие и материальные потери были напрасны. Для внешних и внутренних оппонентов алавитского режима это будет еще и знаком того, что ресурсы Дамаска оказались полностью истощены и проводить активные наступательные операции он не сможет. В такой ситуации уже оппозиция будет требовать переговоров на своих условиях. Более того, влияние на оппозиционные группы усилят запрещенные в России исламистские группировки «Ахрар аш-Шам» и «Джибхат ан-Нусра» (недавно переименованная в «Джибхат Фатих аш-Шам»), так как, остановив наступление асадовского режима, они окончательно смогут закрепить за собой статус наиболее эффективных и боеспособных военных организаций.
Указанные сценарии хорошо представляют себе как Асад и его союзники, так и противники Дамаска. По этой причине никто в Алеппо сдаваться или отступать не намерен. Несмотря на периодические победные реляции российских и сирийских СМИ, действительные успехи правительственных сил пока невелики. Более того, оттянув основные силы к Алеппо, режим существенным образом ослабил свои возможности реагировать на вызовы, возникающие на других фронтах гражданской войны. Оппозиция же в Алеппо не только успешно обороняется, но и наносит ощутимые удары по сирийской армии и ее союзникам, главным из которых является Иран.
Идеология меняется, интересы нет
В свою очередь, указанная ситуация не может не беспокоить Тегеран, для которого выживание сирийского режима воспринимается как залог победы в борьбе за влияние в регионе, а слоган «бой за Сирию — это бой за Иран» давно стал одним из главных тезисов иранской пропаганды. Сейчас Тегераном на поддержку сирийского режима брошены все имеющиеся ресурсы, но даже они не могут пока обеспечить победу в Алеппо. В результате усиление интенсивности вылетов российских ВКС, бомбящих позиции противников Асада, их резервы и базы снабжения не только в районе Алеппо, но и на других опасных направлениях воспринимаются иранским руководством как один из немногих оставшихся рычагов, которые Тегеран может задействовать для изменения расклада в пользу режима. На этом фоне обещанием не впускать в страну иностранные войска можно поступиться — на кону стоит будущее иранского положения в регионе. Иными словами, 16 августа Тегеран в очередной раз продемонстрировал свой прагматизм, поступившись идеологическими принципами.
Исчезновение иллюзий
Необходимо учитывать и внутриполитическую динамику в самом Иране. На данный момент элита исламской республики начинает испытывать разочарование в плодах ядерной сделки, достигнутой в 2015 году между Тегераном и шестью державами. Ожидалось, что эти договоренности должны были снизить накал американо-иранских противоречий, а также привести к скорой реинтеграции Ирана в мировую экономику. Однако ничего из этого так до конца и не произошло. На фоне рассеивающихся иллюзий либеральной части иранского общества выступления верховного лидера страны аятоллы Хаменеи, прозвучавшие в конце 2015-го — 2016 году, наглядно показали, что высшее руководство Ирана по-прежнему не доверяет США и исходит из продолжения конфронтации с ними. Это значит, что у Тегерана сохраняется заинтересованность в развитии отношений со странами, которые могут быть использованы им как контрбаланс американскому влиянию в регионе. В результате именно растущее взаимодействие с Россией по Сирии видится в Иране как основа, обеспечивающая долгосрочную поддержку и защиту со стороны Москвы, а допуск российских самолетов в Хамадан — действием по ее укреплению.
А что Москва?
Ситуация в целом складывается в пользу России. Во-первых, российские военные смогут увеличить частоту вылетов, существенно экономя топливо, что важно в условиях тяжелой экономической ситуации в России. Во-вторых, они смогут взлетать и набирать высоту с базы, располагающейся на безопасной территории и позволяющей принимать самолеты стратегической авиации, сделав таким образом бессмысленными попытки спонсоров сирийской оппозиции из стран Персидского залива направить своим подопечным ПЗРК в Сирию. В-третьих, ситуация вокруг Алеппо требует явного наращивания интенсивности авиаударов. Используя базу в Хамадане, российское руководство сможет избежать наращивания сил ВКС в Хмеймиме, а значит, Кремлю не придется объяснять электорату, почему объявленный в марте «исторический» вывод войск из САР пришлось отменить. Наконец, иранское руководство сможет воочию оценить продукцию российского ВПК, что также весьма важно, учитывая планы Москвы по налаживанию ВТС с Тегераном.
Однако возможен ли полноценный российско-иранский союз в Сирии?
Пока что говорить об этом рано. Имеющиеся различия во взглядах двух стран никуда не делись, а сотрудничество по-прежнему осталось ситуативным. Просто ситуация потребовала от Москвы и Тегерана усилить взаимодействие. Не исключено, что дальнейшее затягивание осады Алеппо приведет и к более важному шагу — созданию совместного командного штаба. Однако все эти меры будут носить временный характер, и продолжительность их будет зависеть от развития ситуации в самой Сирии.
