Торг и принуждение: как Россия может воспринять удары по Сирии
Отложенные по времени и ограниченные по масштабу удары США, Британии и Франции по промышленным объектам и складам на территории Сирии показали, что западная коалиция хотела бы избежать прямого военного столкновения с Москвой. С другой стороны, вновь стало ясно, что Россия не может и, скорее всего, не стремится обеспечить полную защиту сирийского президента Башара Асада и его режима. Но сложнейший по своей конфигурации конфликт продолжится и останется опасным с точки зрения неожиданной неконтролируемой эскалации.
Новая «химия» отношений
Сценарий «возмездия за применение химического оружия» повторяется второй раз за короткое время, причем в апреле 2018-го бомбардировки были интенсивнее, чем год назад. Повторение такой ситуации представляется вероятным в перспективе нескольких месяцев, если не недель. В этом случае как США с союзниками, так и Россия наверняка повысят ставки в своем противостоянии — бомбардировки станут еще сильнее, а реакция России (как минимум словесная) — жестче. Президент России Владимир Путин уже заявил в разговоре с президентом Ирана Хасаном Роухани, что новые воздушные удары «приведут к хаосу» не только в Сирии, но и в международных отношениях в целом, что можно рассматривать как жесткое предупреждение, касающееся реакции России на возможную новую бомбардировку.
Обещанная реакция может затрагивать не только Сирию, но и другие области взаимодействия Москвы с Вашингтоном и его союзниками. По словам президента Франции Эмманюэля Макрона, ему и британскому руководству удалось убедить Трампа не сворачивать американское присутствие в Сирии. Трамп, несомненно, ценит участие в кампании союзников США — Великобритании и Франции — и поэтому наверняка прислушивается к советам Макрона. Отступать под давлением явно не в характере лидеров России и США, как и любой крупной державы.
Если Москва не предполагает сокращать поддержку президента Асада, то сохранение присутствия в Сирии американских военных, обеспечивающих безопасность автономных курдских районов, а также турецких войск, пытающихся подавить самостоятельность курдских анклавов, для России будет нежелательным. Однако и оставаться с Сирией «на руках» и Ираном в партнерах на Ближнем Востоке в условиях продолжения вооруженного конфликта Россия наверняка тоже бы не хотела. В последнем случае не исключены трения России с Израилем, не готовым допустить свободы действий Ирана на юге Сирии после предполагаемой ликвидации там последних очагов сопротивления силам Асада. Израиль может даже более решительно, чем США, Франция или Британия, проводить авианалеты на объекты на сирийской территории — иранские базы и командные пункты, склады оружия и т.д.
Риски усугубляются тем, что полемика России и Запада по поводу применения химического оружия в Сирии разворачивается на фоне беспрецедентно жесткого противостояния Москвы и Лондона по сюжету, также связанному с отравляющими веществами. Кремль через российские СМИ жестко отвергнул обвинения в отношении отравления как экс-сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля, так и жителей сирийского города Дума. Это делает крайне затруднительной для России компромиссную оценку произошедшего даже под воздействием убедительных для международного сообщества аргументов, если они будут предъявлены Британией и экспертами Организации по запрещению химического оружия.
Тем временем президент Трамп находится на внутриполитической арене в сложной, хотя пока и не критической ситуации. В этих условиях он, как ни странно, отходит от своих неортодоксальных внешнеполитических обещаний времен избирательной кампании и первого года президентства. Трамп готов восстановить участие США в Транстихоокеанском партнерстве, быстро завершить переговоры, которые позволили бы сохранить НАФТА, укрепить отношения с союзниками в Европе и Азии и оказать жесткое воздействие на Россию, пытаясь добиться изменения ее политики. Из «новаторских» подходов пока сохраняются только жесткие протекционистские меры в торговле с Китаем и готовность провести саммит с северокорейским лидером Ким Чен Ыном.
Возможно, такой разворот к республиканской внешнеполитической традиции происходит потому, что Трампу становится все сложнее концентрироваться на «прорывных» инициативах, требующих значительных дипломатических и внутриполитических усилий. Но возможно также, что Трамп старается расширить поддержку со стороны республиканцев в конгрессе на случай жесткой схватки с оппонентами-демократами после публикации итогов расследования спецпрокурора Роберта Мюллера. Усиление давления на Москву повышает реноме президента США среди его внутриполитических союзников, а бомбардировки Сирии могут подойти на роль отвлекающего маневра.
Тем не менее апрельские бомбардировки Сирии силами США и их союзников в 2017 и 2018 годах показали, что риск военного столкновения России и США все же является управляемым — конфликта в небе или на земле все стороны стремятся избежать. Возможная гонка вооружений между Вашингтоном и Москвой, о которой заговорили в последние месяцы и которую Трамп пообещал у России выиграть, тоже будет разворачиваться постепенно, по мере освоения военных бюджетов, не предвещая неожиданных кризисов. Гораздо опаснее в краткосрочной перспективе тенденция давления на Москву с использованием невоенных асимметричных мер — экономических санкций.
Контакт с соперником
Государства предпринимают конфликтные действия друг против друга в двух основных формах — в зависимости от намерения субъекта, идущего на конфликт. Мягким вариантом является попытка склонить оппонента к сотрудничеству, изменив соотношение его издержек и выгод от некооперативного поведения. Цель подобного «молчаливого торга», то есть фактически заочных переговоров, — в том, чтобы открыть потенциальному партнеру глаза на преимущества сотрудничества по сравнению с конфронтацией, цену которой можно увеличивать, например, посредством санкций.
Жестким мотивом конфликтных действий является стремление подавить и принудить соперника, в идеале (если это не несет серьезных рисков) ослабив или даже разрушив его. Например, начало военных действий явным образом свидетельствует о том, что это уже не «торг», а «принуждение».
«Молчаливый» торг как подход к отношениям с Россией последовательно декларировался Соединенными Штатами и их союзниками с 2014 года в контексте конфликта вокруг Украины. После каждого раунда санкций Вашингтон заявлял, что стремился не нанести России максимальный ущерб, а лишь склонить ее к «изменению поведения» в «украинском вопросе». Требуемое изменение позволило бы российской стороне вновь получать в полной мере выгоды от экономического взаимодействия с ведущими державами Запада.
Вот и Дональд Трамп, сделав 11 апреля в Twitter резкое заявление о готовности запустить «умные» ракеты по Сирии, невзирая на возражения Москвы, вскоре постарался смягчить возникший эффект, указав на выгоды экономического взаимодействия двух стран и их отказа от гонки вооружений. Второе высказывание президента США в Twitter представляло собой попытку «молчаливого» торга — предложение обратить внимание на издержки отказа от сотрудничества с США.
Предпринимая шаги для усиления позиций в торге, а не разрушения оппонента, игрок ожидает от соперника согласия или как максимум пропорциональной реакции. Проблема, однако, заключается в том, что сопернику бывает трудно понять, с какой целью в отношении него применяются меры давления.
Вводя все новые санкции, Вашингтон и его союзники не уставали повторять, что хотят лишь увеличить издержки России от некооперативного поведения. Однако в российском политическом сообществе все больше склонялись к тому, что целью воздействия на Россию является не торг, а принуждение и, возможно, разрушение. В такой логике санкции — это элемент непримиримой борьбы, и попытка выйти из нее через торг представляется безнадежной.
Противостояние России с США и их союзниками с этой точки зрения следует вести непримиримо и на максимально широком фронте, чтобы использовать все возможности для ослабления Запада, не желающего считаться с интересами России, что бы эти интересы ни включали. Похоже, Москва считает, что именно к такому типу взаимодействия стороны пришли в Сирии, несмотря на заявления западной коалиции о желании не сместить президента Асада, а лишь повысить для него издержки от применения химического оружия. Поэтому дальнейшее неограниченное применение санкций даже опаснее, чем новые удары крылатыми ракетами по сирийским химическим заводам и складам — Москва может ответить асимметрично на другом направлении отношений с Западом. «Многомерная» война может повлечь многомерные издержки.
