«Хватит кормить...»: как расплатится Россия за территориальные амбиции
Цена господства
Во сколько обходится России Крым? Сколько стоит и будет стоить Новороссия? Сколько платит Россия за удовлетворение своих амбиций и оправдана ли цена? Появление этих неизбежных вопросов в риторике политиков и журналистов, стоящих по разные стороны воображаемых баррикад, довольно знаменательно. Откройте российские газеты второй половины XIX — начала XX века или почитайте публицистику периода конца империи. Вопрос о том, какова цена имперских завоеваний для государственного бюджета и подданных-налогоплательщиков, часто становился предметом дебатов Госдумы. Его любили обсуждать как русские ультраправые, так и автономисты из Польши и Украины. Эти дебаты подогревали страстные споры о национализме, предназначении Российской империи и роли колоний (или окраин) в экономике. Каковы бы ни были ответы, сам вопрос «зачем» уже намекал на близость заката.
Имперские правительства по-разному воспринимали проблему оправдания экономических издержек империализма. Британия со второй половины XIX века стала медленно переходить к децентрализации имперской экономики, передавая финансовый контроль некоторым колониям и снижая давление на бюджет. Фактически это было преддверием деколонизации. Впрочем, это не мешало ей продолжать борьбу за сферы влияния с той же Россией. Россия также настойчиво продолжала проглатывать новые территории. Но вопрос «зачем» периодически возникал — в размышлениях офицеров, ведших войска через пустыни Средней Азии, и расчетах некоторых экономистов.
Сперва суверенитет — потом расходы
Сравнение современной России с Российской империей стало трюизмом. Его порой транслирует официальная пропаганда, с ним соглашаются и некоторые из оппонентов режима. Однако за исключением сомнительности внешнеполитических предприятий, оправдываемых в одном случае распространением христианской цивилизации и борьбой с конкурентами, а в другом — защитой «русского мира» (хотя в реальности дело скорее в попытке сохранить политический режим), реальных параллелей не так уж и много.
На институциональном уровне то квазигосударственное строительство, что происходит на востоке Украины, ни в какую известную истории имперскую модель не вписывается. Даже для имперских правительств, не очень-то любивших считать прибыли и убытки от колониальных войн, последовательность действий всегда была довольно жесткой: сперва суверенитет над территорией, потом расходы на нее. И между военным завоеванием и началом административного освоения новых земель часто был перерыв, порой в несколько лет. Всем было хорошо известно, что война составляла не очень существенную долю в стоимости новой окраины или колонии. Уровень расходов резко увеличивался с введением администрации, налогов (как ни странно, так как их нужно было собирать), таможенных постов, введением валюты, валютного контроля и прочих невоенных институтов.
У нас нет точных сведений о том, как и сколько тратит Россия на территории ДНР и ЛНР. Цифры этих затрат вряд ли появятся в открытых бюджетах или на сайтах госзакупок. Однако они, предположительно, весьма велики. И если нынешний статус-кво сохранится и Украина перекроет финансовые поступления в эти области, то России, по всей видимости, придется вливать в черную дыру Донбасса новые и новые средства. Эта модель никак не соответствует империи образца до 1917 года.
И когда сегодня влияние России на украинские события пытаются объяснить «имперской логикой», мы имеем дело с подменой понятий. Империя может быть как определенной формой государственного устройства (такой была Российская империя), так и формой геополитического господства. Во втором случае возможны любые формы финансовой и нефинансовой поддержки других формально суверенных, но фактически зависимых режимов. Российские политики часто утверждают, что США — империя второго типа, для которой почти весь мир — зона колониального господства, тогда как Россия всегда вела себя как империя лишь в своих границах. Отсюда, кстати, порой возникает откровенно идеалистический, патерналистский образ империи Романовых.
Убыточные колонии
Однако следование «классическому» образцу империи не сулит России никаких благ. Изучение бюджета Российской империи конца XIX — начала XX века показывает, что все ее «колонии» были убыточными. Идея колонии как ресурсного придатка в России так и не реализовалась. Первой такой колонией должен был быть Кавказ и Закавказье. Но обладание этим регионом вылилось в 50-летнюю Кавказскую войну, в течение которой ни о каком экономическом освоении и речи быть не могло. И даже после этого оказалось, что дешевле и проще оставить все, как есть, и не вкладываться в развитие этих территорий.
Еще более экономически бесперспективным было обретение Туркестана. Административные издержки в колониях были высоки. Значительная их доля складывалась из компенсаций русским чиновникам, служившим на окраинах («господам-ташкентцам» Салтыкова-Щедрина). Должности на Кавказе и в Туркестане были непривлекательными, и в качестве «приманки» использовались 50-процентная надбавка к жалованью, прочие финансовые льготы и ускоренное прохождение по службе для чиновников (вспомните майора Ковалева из гоголевского «Носа» — его чин был выслужен на Кавказе).
Самыми экономически успешными были западные территории, включая Польшу и Финляндию, которые могли бы самостоятельно балансировать свои расходы и доходы. Однако экономическая асимметрия Российской империи предполагала только один способ бюджетного устройства — крайнюю централизацию. Польша лишилась своего автономного бюджета после восстания 1863 года, финансовая автономия Финляндии тоже была предметом конфронтаций между имперским правительством и сеймом. Чтобы перекачивать средства из одной части империи в другую, требовался жесткий контроль расходов и доходов на окраинах. Это довольно плохо получалось из-за того, что управлять южными окраинами из центра можно было только через местных царьков — генерал-губернаторов (в Средней Азии) и наместников (на Кавказе). Но и в отношении этих окраин к концу XIX века удалось установить более или менее действующий финансовый контроль.
Имперский «надрыв»
Однако одна из главных проблем имперской экономики и политики состояла в том, что финансовая асимметрия давала неисчерпаемый повод для раздоров. Споры о том, кто кого кормит и кто сколько кому должен, не прекращались. Русские националисты считали, что Россия вот-вот надорвется из-за того, что окраины ничего не вносят в казну.
В 1890-х годах активно обсуждалась проблема «оскудения центра» империи, связывавшаяся, конечно, с «процветанием» Польши и западных окраин. Публицисты и депутаты с удовольствием считали, сколько платит русский мужик за польского фабриканта или сарта в Туркестане, а депутаты польской фракции (коло) в Государственной думе доказывали, что Польша переплачивает в бюджет, и имперские расходы тянут развивающуюся экономику польских губерний вниз. Каждое ассигнование на новую железную дорогу немедленно становилось темой дебатов — кто заплатит и кто получит доход.
Одни и те же цифры бюджета могли быть истолкованы в пользу той или другой стороны, и не важно было, что при существовавшей системе отчетности посчитать точно расходы центра и его доходы на окраинах было невозможно. Главное — «цена империи» была удобным способом оживить межнациональные или межрегиональные противоречия.
Впрочем, Россия не была исключением: практически все колонии Британии (за исключением Индии), Франции и других стран приносили огромные убытки бюджету, несмотря на прибыльность многих частных колониальных компаний. Историки-экономисты до сих пор пытаются рассчитать «цену империи» и вклад колоний в их развитие, и многие сходятся в том, что в конечном итоге колониальные амбиции привели к «надрыву» и упадку великих держав, прежде всего Великобритании.
Сравнение современной геополитической стратегии России с процессом строительства Российской империи неправомерно: официальная и подпольная помощь оказывается территориям, которые России не принадлежат и, скорее всего, принадлежать не будут. Хотя попытки навязать имперские иллюзии обществу не новость. В 2003 году, например, британский историк Найал Фергюсон заявил, что Соединенные Штаты должны признать себя империей в прямом смысле, а не «гегемоном», лишь издалека помогающим другим странам демократизироваться. Нужно вспомнить, рассуждал Фергюсон, что Британская империя несла своим колониям свет освобождения и демократические права. Эта миссия оправдывала финансовые жертвы империи и ее агрессивную политику, и США должны были последовать примеру Британии. Впрочем, за исключением политиков, поддерживавших войну в Ираке, эта историческая интерпретация никого не увлекла. Давайте и мы не будем обманываться.
