Кто здесь власть: зачем Кремлю честные выборы

Нас предупредили — мы согласились

Победа далеко не всегда является единственной целью, которую ставят перед собой участники выборов. Специалисты знают, что избирательная кампания может быть использована для формирования повестки следующего срока и заключения своеобразного контракта с избирателем по принципу «Я честно предупредил тебя о своих планах — ты за меня проголосовал». Это означает карт-бланш на реализацию озвученных в ходе кампании целей.

В ситуации зашкаливающих рейтингов российская власть вполне могла бы откровенно предупредить население о предстоящем снижении уровня жизни. К росту протестного голосования подобная искренность все равно бы не привела: в условиях посткрымского консенсуса и сплоченности против внешнего врага это просто невозможно.

Зато она гарантировала бы лояльность населения в дальнейшем, в ходе реального ухудшения ситуации. «Нас предупредили, у нас была возможность проголосовать «против», однако мы проголосовали «за». Что же теперь возмущаться?» — такая логика обеспечивала бы дальнейшую политическую стабильность.

Делать этого власть не стала. В информационном поле доминировали позитивные оценки и радужные перспективы. А об экономических сложностях если и говорилось, то вскользь, как о чем-то несущественном и легко преодолимом. Центральным пунктом предвыборной повестки Кремль предпочел сделать тему легитимности и конкурентности. Проблема тоже более чем актуальная: отсутствие конкуренции и тотальное доминирование административных методов над политическими грозят в ближайшем будущем окончательно маргинализовать институт выборов.

Легитимность нужна для выживания режима

История знает три волны массового крушения авторитарных режимов в результате разного рода «цветных революций», и все они начинались в условиях падающей экономики. Как объяснил эту закономерность один из самых авторитетных политологов, Самюэль Хантингтон, причина кроется в том, что у демократического правителя есть две легитимности — «экономическая», основанная на его эффективности в решении проблем избирателей, и «процедурная», основанная на предполагаемой законности его избрания. Для удержания власти второй легитимности достаточно, даже если откажет первая. При демократии никто не будет требовать немедленной отставки неэффективного главы государства, если считается, что власть он держит законно.

У авторитарного правителя в отличие от демократического есть только одна легитимность — «экономическая». Если он справляется с экономикой и обеспечивает приемлемый уровень жизни, избиратели не вспоминают того, что избран правитель был на свой пост не совсем законно. Но, как только в стране начинаются экономические проблемы, выясняется, что «процедурной» легитимности у правителя нет, а значит, непонятно, с какой стати он занимает свой пост.

Россия находится на пороге затяжного кризиса. Озабоченность «процедурной» легитимностью в подобных условиях — это не блажь, как думает большинство региональных чиновников, а ключевой вопрос выживания режима.

Организация честных выборов — задача крайне непростая. Чтобы победить без фальсификаций, необходимо провести реальную кампанию — изыскать финансы, сформировать полевую структуру, постоянно контролировать ее работу. Самым неприятным же является необходимость лицом к лицу разговаривать с избирателями. Причем не в привычном нашим властям формате, изящно называемом «общение в трудовых коллективах», а там, где люди не скованы присутствием своего непосредственного начальства и вполне могут задать неудобный вопрос, — во дворах и подъездах. Конечно, вместо всего этого гораздо проще организовать несколько «каруселей» и переписать несколько протоколов.

Перенастроить «машину», заряженную на фальсификации, не так легко: механизмов проконтролировать, что же именно происходит на избирательных участках в день голосования, у верховной власти на самом деле не очень много. На протяжении многих лет вышестоящее начальство совершенно не интересовалось, каким образом организуется голосование. Внимание к тому, как именно достигается результат, — тренд последних нескольких лет. К нему в глубинке еще не привыкли. Когда носитель прежних «традиций» слышит о необходимости побеждать не за счет административных методов, а электорально, он воспринимает это как формальный треп, который в публичной плоскости делается для пиара, а в непубличной — для ухода от ответственности.

И здесь у центральной власти есть неожиданный союзник — институт независимого наблюдения за выборами. Конечно, пока нам трудно себе представить сотрудничество Кремля с «Голосом», однако пресловутые 86% как раз тем и хороши, что делают такое сотрудничество возможным. Когда власть уверена в победе (и к тому же полностью контролирует медиапространство), она вполне может себе позволить взаимодействие даже со своими критиками. К тому же «Голос» — не единственная структура, следящая за чистотой выборов. В этой сфере постоянно появляются новые и интересные проекты, не успевшие пока «испортить» свою репутацию.

Публично заключив несколько соглашений о сотрудничестве с такими структурами и организовав что-то вроде совместных рейдов, центральная власть послала бы серьезный сигнал, который мог убедить регионы, что разговоры о чистоте выборов — это нечто большее, чем просто пиар. При всей своей взаимной неприязни Кремлю и профессиональным наблюдателям пока по пути. Можно расходиться в идеологии и сходиться в процедурах. В долгосрочной перспективе в укреплении институтов заинтересованы все.

Hа руку оппозиции

Судя по большому количеству скандалов и явно натянутым результатам в некоторых регионах, сделать выборы реально честными федеральным властям пока не удалось. Зато они добилась другого, очень существенного успеха: безостановочное повторение мантры о честности и прозрачности привело к тому, что в глазах значительной части общественности Кремль теперь действительно выглядит борцом за честные выборы, а главными фальсификаторами и организаторами грязных кампаний предстали местные власти. Все в соответствии с классическим российским архетипом «царь хороший, бояре плохие».

Пропагандистский успех администрации президента — это не такая плохая новость для оппозиции, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что уверенность в нечестности выборов снижает явку в первую очередь именно среди протестных избирателей. Этот феномен был открыт и описан в ходе многочисленных полевых исследований в Мексике более 20 лет назад. Поэтому кампания, направленная на «отбеливание» института выборов, выгодна оппозиции даже в большей степени, чем самой власти, эту кампанию организовавшей. Если властям действительно удастся убедить народ в том, что выборы в стране теперь честные, это приведет к росту явки именно в среде оппозиционных избирателей.

Рост протестной явки за счет усилий властей станет очередной иллюстрацией к знаменитой формуле Токвиля: «Самый опасный момент для плохого правительства наступает тогда, когда оно пытается стать хорошим». Помноженный на повсеместное падение профессионального уровня в региональных администрациях, отвыкших от нормальной политической борьбы, фактор роста явки значительно повысит шансы оппозиции на успех.

Последняя кампания действительно запомнилась крайне низким уровнем профессионализма людей, ее организовывавших. Об этом же говорят и представители оппозиционных партий. Профессионалы давно знают, что в ситуации наличия маломальской конкуренции стратегия «Мы не занимаемся предвыборной агитацией, мы просто работаем» является полностью неадекватной. Тем не менее множество действующих губернаторов в этом году вновь пытались ее использовать. Большинство властных кандидатов вело себя так, как будто никаких выборов в их регионах нет. Многие даже не озаботились выпуском формальных предвыборных программ. Отсюда и поразительно низкие результаты в ситуации сверхвысоких федеральных рейтингов и полной лояльности населения.

Добиваясь чистоты и прозрачности в условиях подобного непрофессионализма значительной части своего аппарата, власть сильно рискует. Однако как еще научить людей плавать, если не налить в бассейн воды? И в этом смысле воды лучше налить сейчас, пока экономические трудности не обрушили властные рейтинги.