Власть от бога: почему Кремль делает ставку на православных консерваторов
Специалист по истории РПЦ Ольга Васильева назначена министром образования и науки. Жена священника и мать шестерых детей Анна Кузнецова вскоре после этого заняла пост уполномоченного при президенте по правам ребенка. Можно ли говорить о том, что патриархия становится одним из центров принятия политических решений?
Думается, что спешить не стоит. Если не все, то многое новое — это хорошо забытое старое. Перед выборами в IV Государственную думу в 1912 году правительство сделало ставку на активное участие священников в избирательной кампании, с тем чтобы они обеспечили прохождение в тогдашний парламент лояльных власти консервативных кандидатов. Но затем амбиции священнослужителей стали расти: планировалось проведение в Думу 93 клириков, в том числе 19 епископов, что сделало бы парламент похожим на церковный собор (всего было избрано 432 депутата).
Тогда правительство решило воспрепятствовать этому. Царь Николай II, будучи, безусловно, верующим человеком, также руководствовался государственными интересами. В результате в IV Думу были избраны 47 священнослужителей, из них лишь два епископа.
Государственный интерес
Сейчас федеральная власть, делая ставку на выходцев из православной среды, также исходит отнюдь не из церковных интересов. Скорее она осознает необходимость обновления элит и продвижения на значимые посты людей, которые могут хоть как-то разговаривать с обществом.
В период экономического роста качества медиаторов были не слишком востребованы, так как благосостояние населения росло и претензий к власти было относительно немного. Единственной крупной проблемой стала неумело проведенная монетизация льгот, вызвавшая бурные протесты. Однако ее удалось решить быстро: недовольство «залили» нефтяными деньгами, да и основания для протеста были в большей степени психологическими, чем сущностными (льготникам недостаточно подробно разъяснили характер реформы).
Сейчас ситуация изменилась. Нефтяные цены упали, Резервный фонд исчерпается уже в следующем году. Перспективы бурного роста не просматриваются: рецессия сменяется стагнацией, которая лишь немногим лучше. Тем более востребованными становятся люди, которых никак нельзя обвинить в принадлежности к числу «жуликов и воров» и при этом способные общаться с обычными гражданами без высокомерия, свойственного многим представителям элит. Сравним в этом отношении Павла Астахова и Анну Кузнецову. Первый печально прославился одиозными фразами про сморщенных женщин и «поплававших» девочек, а вся предыдущая благотворительная деятельность второй позволяет рассчитывать на то, что она ничего подобного не произнесет.
Религиозная идентичность в этой ситуации является для общества плюсом. По данным Левада-центра, 77% россиян считают себя православными. И хотя большинство таких «православных» никогда не читали Библию, а многие даже не верят в Бога, речь идет о важной составляющей национального самосознания (по принципу: русский — значит, православный). Лишь 1% россиян хотели бы видеть своего сына (внука) священником. Люди боятся, что их ребенок станет монахом (следовательно, неженатым и бездетным, то есть «не таким, как все») или «белым» священником (а значит, скорее всего, многодетным отцом). Но в целом уважение к церковным деятелям находится на высоком уровне — неудивительно, что критика в адрес иерархов, включая патриарха, не вызывает серьезной общественной реакции, в то время как «пляшущие девушки» вызвали сильное осуждение.
При этом принадлежность новых выдвиженцев к числу практикующих верующих не является главным фактором, способствовавшим их «карьерным лифтам». Васильева в течение нескольких лет работала в администрации президента, а Кузнецова возглавляла исполком Общероссийского народного фронта (ОНФ) в Пензенской области. Кстати, ОНФ становится источником вертикальной мобильности, и можно ожидать новых назначений, тесно связанных с этой структурой.
Немного о телегонии
В то же время фигуры Васильевой и Кузнецовой вызвали сильное неприятие в либеральной среде, для которой продвижение на значимые посты православных консерваторов является фактором крайне тревожным. Примерно так же американские либералы реагируют на представителей «чайной партии» (консервативного крыла Республиканской партии), подчеркивающих свою приверженность традиционным христианским ценностям.
В начале президентской избирательной кампании нынешнего года консерватор Тед Круз воспринимался либеральной частью американского общества как не меньшая, а, возможно, и большая угроза, чем Дональд Трамп. Неприятие либералов вызывает позиция «чайной» партии по поводу абортов, однополых браков, прав меньшинств, а также по проблемам образования — консерваторы выступают за то, чтобы школьникам могли преподавать не только теорию эволюции, но и креационизм (теория о том, что мир сотворен Богом). В 2008 году в Луизиане консервативный губернатор Бобби Джиндал подписал закон, позволяющий критиковать теорию эволюции и другие доминирующие научные теории в образовательном процессе, причем если в период «обезьяньего процесса» 1920-х годов о свободе преподавания говорили либералы, то теперь сходный аргумент используют их оппоненты.
На этом фоне нашумевшая история с телегонией, о которой Анна Кузнецова вроде бы положительно отзывалась несколько лет назад, не выглядит особенно экзотичной. И для большинства россиян эта тема не является компрометирующей — с учетом того, что, по данным того же Левада-центра, 36% из них верят астрологическим прогнозам, 32% — в существование инопланетян, а всего четверть века назад полстраны наблюдало по телевизорам за действами Кашпировского и Чумака.
Клерикальная перспектива
А что же с усилением роли церкви? Представляется, что уровень ее влияния на общественные процессы может постепенно расширяться, но будет тщательно регулироваться государством. Как это происходило, например, с антиабортными инициативами: некоторые из них были приняты, но когда Елена Мизулина захотела пойти дальше и исключить аборты из системы обязательного медицинского страхования, то очень быстро потеряла пост председателя думского комитета и была переведена на менее влиятельную должность в Совет Федерации. Примечательна также и недавняя скандальная история с уральским блогером и ловцом покемонов Русланом Соколовским. С одной стороны, уголовное расследование в его отношении продолжается, с другой — он был быстро переведен из СИЗО под домашний арест, несмотря на отсутствие покаяния, на котором настаивал епархиальный совет.
Отметим также, что ключевые шаги по сближению церкви и государства были сделаны в «либеральное» президентство Дмитрия Медведева. Именно тогда в школьную программу на общенациональном уровне были включены «Основы православной культуры» и альтернативные им курсы, восстановлен институт военного духовенства и принят закон о реституции церковного имущества. Поэтому речь идет о целенаправленной государственной политике. Впрочем, ранее она частично уравновешивалась либеральными элементами, удельный вес которых резко сократился в результате «консервативной волны».
В то же время приоритетная ставка на православных консерваторов выглядит противоречивой. С ее помощью можно добиваться успехов в текущей политике, в том числе во взаимодействии с «путинским большинством». Однако такой курс ставит серьезные ограничители для развития, в немалой степени обращен в прошлое, а не в будущее, что повышает стратегические риски для страны. Для современной России опасность представляют не православные политики и чиновники как таковые, а отсутствие сильных лидеров, последовательно отстаивающих светский характер общества. Если в обществе существует баланс интересов без сильного перекоса в одну из сторон, то оно является более здоровым и устойчивым.
