Магия террора: к чему приведет разрыв Ирана с арабскими королевствами
Террористическая атака в Иране затронула символические места для современной иранской государственности: одновременно произошли два вооруженных нападения на здание парламента и мавзолей имама Хомейни. Все было рассчитано на достижение максимального медийного эффекта. Последовали заявления со стороны «Исламского государства» (ИГ, организация запрещена в России), пообещавшего, что теракты будут продолжаться до тех пор, пока в Иране не установятся законы шариата в их суннитской трактовке. До тех пор «халифат не упустит ни одного случая пролить кровь шиитов».
Заявление хорошо показывает сектантский характер насилия, связанного с растущим противостоянием шиитов и суннитов на Ближнем Востоке. Поскольку это противостояние имеет явный геополитический аспект, связанный с противоречиями между шиитским Ираном и блоком нефтедобывающих суннитских монархий Персидского залива во главе с Саудовской Аравией, то его иногда называют «саудовско-иранской войной». Фронты этого противостояния всем хорошо известны: Йемен, Ирак, Сирия, Ливан, Бахрейн. Растет насилие между суннитами и шиитами и за пределами Ближнего Востока, прежде всего в Пакистане и Афганистане. К сожалению, в этом контексте даже террористическая ИГ (наряду с другой суннитской террористической организацией «Аль-Каида», также запрещенной в РФ) зачастую воспринимается (да и является) как оружие, применяемое в суннитско-шиитском конфликте.
Предварительные данные расследования терактов в Иране подтверждают «суннитско-экстремистский след». В Совете национальной безопасности Ирана заявили, что все террористы — иранские граждане, примкнувшие к ИГ. Корпус стражей исламской революции Ирана напрямую обвинил в организации теракта Саудовскую Аравию. Среди иранских экспертов и представителей власти считается общепринятым, что ИГ — антишиитский и антииранский проект, финансируемый Катаром, Саудовской Аравией, ОАЭ и рядом других государств Аравийского полуострова.
По сравнению с расположенным на востоке регионом Афганистана — Пакистана (с легкой руки американцев его стали называть «Афпак») и расположенным на западе арабским Ближним Востоком Иран в последние годы можно было считать относительно стабильным с точки зрения террористической угрозы. Но эта иллюзия разрушена.
Три поколения террора
Стоит вспомнить, что в Иране есть своя мощная традиция террористической деятельности. Даже для последних десятилетий (после исламской революции во главе с Хомейни, 1978–1979) можно условно выделить три поколения террористов.
Первое поколение — это левые радикалы (Организация моджахедов иранского народа, или просто моджахеды), которые боролись сначала против шаха, а затем против режима Хомейни. Среди терактов моджахедов в 1980-е годы — убийства второго лица в стране аятоллы Бехешти, президента Ирана Мохаммада Раджаи, премьер-министра Мохаммеда Бахонара, министра внутренних дел Вахида Достгерди. Угроза со стороны моджахедов, которые перебазировались в соседний Ирак под крыло Саддама Хусейна, миновала лишь благодаря американскому вторжению в эту страну в 2003 году, в ходе которого организация была разгромлена.
После этого лидерство в террористической деятельности в Иране перехватили суннитские исламистские организации, борющиеся против Тегерана как лидера шиитского мира. Эти группы всегда пользовались более или менее скрытым покровительством Саудовской Аравии и других монархий Персидского залива, а также тесно связанных с ними пакистанских спецслужб. Ключевое место во втором поколении террористов занимает белуджская организация «Джундалла» («Солдаты Аллаха»), тесно связанная, с одной стороны, с «Аль-Каидой», а с другой — с торговлей афганскими наркотиками. Важную роль в мотивировке террора играли и сепаратистские настроения среди иранских мусульман-суннитов, прежде всего белуджей и арабов. С 2005 года это поколение террористов организовало в Иране более 12 крупных терактов, включая два покушения на бывшего президента Ахмадинежада. Среди этих терактов можно отметить акции в Ширазе (2008 год, 12 погибших), Пишине (2009 год, около 50 погибших, включая двух генералов Корпуса стражей исламской революции), Чехбехаре (2010 год, более 30 погибших).
В последние годы растет угроза со стороны третьего поколения террористов, связанных уже с ИГ. Как отмечалось выше, деятельность ИГ, как и до того активность «Аль-Каиды», в геополитическом плане связана с иранско-саудовским и шиитско-суннитским противостоянием. В этом плане антииранская деятельность суннитских террористических организаций хорошо финансируется и поддерживается целым рядом мощных спецслужб. Правда, оппоненты Ирана вполне справедливо отмечают его собственную поддержку террористических шиитских организаций, направленных против суннитов и Израиля, прежде всего ливанской «Хезболлы».
Следует отметить, что в самом Иране считают, хотя и достаточно голословно (в стиле распространенных на Ближнем Востоке «теорий заговоров»), что речь идет не только о спецслужбах арабских государств и пакистанской межведомственной разведке, но и, возможно, о МОССАДе и ЦРУ — уже в контексте иранско-израильского противостояния и иранской «ядерной проблемы». В этом контексте в Иране обращают особое внимание на визит президента США Трампа в Израиль и Саудовскую Аравию в конце мая 2017 года. При этом действия Трампа оцениваются как направленные на сколачивание коалиции арабских государств во главе с Саудовской Аравией не только против ИГ, но и против Ирана. По мнению многих иранских экспертов, Трамп дал Саудовской Аравии зеленый свет на сплачивание коалиции и «дисциплинирование» отдельных, «не очень хорошо себя ведущих» как с точки зрения поддержки ИГ, так и с точки зрения примиренческой позиции относительно Ирана монархий Персидского залива.
В пользу этой версии говорит дипломатический демарш 5 июня Саудовской Аравии, Египта, ОАЭ, Бахрейна, Йемена, Ливии, Мальдивов и Маврикия против Катара. Катар официально обвинили в связях с ИГ, а также в поддержке террористической и подрывной деятельности по всему арабскому миру.
Проблема Катара
Это обвинение вполне назрело. Достаточно общепринято, что наибольшие объемы финансовой помощи ИГ поступают именно из Катара. Причем речь идет не только о Ближнем Востоке, но и об Афганистане. Там финансовая поддержка проникновению ИГ была, по целому ряду оценок, прямо связана с интересами Катара в том, чтобы не был построен газопровод ТАПИ (Туркмения — Афганистан — Пакистан — Индия), который мог бы составить конкуренцию катарскому газу на рынках Южной Азии. Последнее уже прямо касается интересов России и стран Центральной Азии, безопасность которых Россия гарантирует в рамках ОДКБ. Нестабильность в прилегающих к постсоветским странам северных частях Афганистана не в последнюю очередь связана с проникновением ИГ при поддержке международных спонсоров.
Любопытна также история с сирийским газопроводом, который активно и безуспешно (так как влияние России с ее очевидным интересом не пускать дополнительные объемы газа на европейский рынок было больше) лоббировался Катаром накануне начала революции в Сирии. При этом, по целому ряду оценок, финансовая, информационная и организационная поддержка из Катара сыграла в ходе сирийской революции очень серьезную роль. Речь идет отнюдь не о «либеральных революционерах» и «борцах за свободу», а об исламистских группировках. Правда, следует отметить, что роль Саудовской Аравии в поддержке терроризма не намного меньше катарской. То, что американцы давно и хорошо про все это информированы, следует, например, из перехвата переписки бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон.
Причастность Катара к поддержке терроризма — это только верхушка айсберга. Неофициально Катар, с точки зрения саудовской коалиции, куда более виновен в том, что он (в рамках своей бизнес-ориентированной многовекторной политики) периодически пытался заигрывать с Ираном и даже поддерживал контакты с повстанцами-хуситами в Йемене. Это, с точки зрения саудовцев, основной фронт противостояния иранско-шиитской коалиции, по сравнению с которым Сирия и Ирак вполне второстепенны. Таким образом, разрыв дипотношений с Катаром — это не только уступка американцам и перевод стрелок с саудовцев на катарцев, но еще и попытка дисциплинировать «суннитскую коалицию» против Ирана.
С точки зрения международного сообщества ценность многочисленных разоблачений последних дней заключается в том, что они позволяют за абрисами геополитических конфликтов уловить реальные контуры поддержки террористов со стороны целого ряда государств. В частности, иранские разоблачения в адрес Саудовской Аравии и саудовские разоблачения в адрес Катара демонстрируют кое-что о связях террористического подполья и геополитических интересов конкурирующих блоков на Ближнем Востоке. Разумеется, как и в случае с черной магией Воланда (а акты терроризма вполне сопоставимы с черномагическими ритуалами, в том числе потому, что в их ходе в жертву геополитическим интересам приносятся невинные люди), одних разоблачений будет совершенно недостаточно для того, чтобы победить терроризм. Однако взаимные разоблачения полезны, так как четко показывают международному сообществу, кто замешан в террористической деятельности.
