Проблемы «нормализации»: Кириенко и враги нового путинского большинства
Рискнув навлечь на себя неудовольствие публики, я все же отмечу, что полгода, прошедшие с назначения Сергея Кириенко в Кремль, были отмечены попыткой как-то нормализовать то, что раньше называлось внутренней политикой. Не столь важно, какова была причина этой попытки: методологическая закалка самого Кириенко, превратившая его в технократа, или усталость начальства Кириенко, которое не возражало против постановки внутренней политики «на паузу». Важно другое. При Володине периферийный контур политической машины — медиа, доверенные эксперты, депутаты-суррогаты — были перемещены в ядро этой машины. Вместо прикрытия тылов тех, кто принимает решения, они сами стали принимать решения.
Кириенко не стал чинить и улучшать машину по производству вакуума, которую построил его предшественник, и вместо этого занялся штабной работой. Но «нормализация» тем не менее не удалась. Пока куратор внутренней политики заново придумывал эту самую внутреннюю политику и конструировал избирательный штаб для президента Путина, внутренняя политика без всякой команды размножилась делением. Теперь этих политик несколько. Например, одна из них — продолжающиеся аресты губернаторов, создающие неприятный фон для звонков из Кремля с просьбами оригинально поздравить женщин с 8 Марта. Еще одна — игры вокруг теракта в Санкт-Петербурге, которые могут затронуть некоторое количество силовиков. Третья — вопрос о повестке и тональности федеральных каналов (а значит, и о тональности всей избирательной кампании). Если в Сирии и на Украине ничего не обостряется, то тон можно сменить на более спокойный. Если обостряется, то ни о каком «возвращении» к российским проблемам речь идти не может: страна по-прежнему в кольце врагов. За каждой из этих внутренних политик стоит какое-то количество интересантов и какой-то сценарий, но ни один из них не вписывается в ту логику, которую Кириенко, кажется, хотел бы вменить предстоящим выборам.
Инженеры пустых множеств
Говоря совсем просто, то есть отсекая жаргон и концепты политтехнологов и полстеров, задача Кириенко выглядит следующим образом. До осени Кремль должен придумать и обкатать на полигонах три изделия. Главное — новое путинское большинство, отвечающее критериям достоверности, вменяемости, легитимности. Первое путинское большинство — реальная, хотя и очень рыхлая, электоральная коалиция национального обновления, наведения порядка — сгорело в 2008 году: спичку поднес сам Путин, отказавшись выдвигаться на третий срок, керосин подлил кризис. Второе — так называемое крымское большинство, коалиция войны, которая в силу экономических обстоятельств и собственной спонтанности долго протянуть и не могла. Назначение Кириенко как раз и означало, что с крымским большинством пора прощаться и переводить страну на какие-то новые идеологические рельсы.
Два других изделия — пресловутый «образ будущего», который должен придумать вновь учрежденный для этих целей кремлевский think tank под ничего не говорящим названием «Экспертный институт социальных исследований». И, наконец, новый словарь — новая риторика и новые понятия, которыми кремлевские эксперты и сторонники Путина смогут объяснить, что же такого особенного есть в этом человеке, что править страной он должен аж целых 25 лет. Сразу же, как это теперь принято в Кремле, были озвучены фамилии ответственных: регионами (то есть обкаткой изделий) в НИИ четвертого срока займется бывший кремлевский сотрудник Андрей Колядин, экспертизой (а значит, и образом будущего) — Глеб Кузнецов. Оба — известные профессионалы своего дела и, что важнее, люди, не замеченные в истериях любого сорта: антиукраинской ли, проасадовской и так далее.
Именно такие специалисты и нужны: собранность, компетентность, внимание к деталям. Третье путинское большинство придется собирать по кусочкам: союз «всех здоровых сил общества» остался в 2008-м, тотальность союза российской нации («нет Путина — нет России») — в 2016-м. Они должны придумать идеальное «пустое множество» — виртуальный союз между социальными группами, которых ничто, кроме условного «доверия» к президенту, не объединяет: от олигарха до рабочего оборонного предприятия, от лавочника до банкира и от фермера до бюджетника. В этом контексте чуть яснее становится и вопрос с «образом будущего». Если ничего, кроме «доверия», этих людей не объединяет, а вождистская кампания представляется «неприличной», нужно перевести это доверие на какой-то другой язык. Национального успеха. Личного преуспевания. Социальной защищенности. И так далее. Со словарем совсем просто. Несколько программных документов — экономическую стратегию, которую пишет в ЦСР Алексей Кудрин, план действий правительства, который пишут в правительстве, и так далее нужно увязать друг с другом. Изложить одним языком.
Проблема Коминтерна
У этого простого и, в общем, вегетарианского политического плана есть враги. И главный враг — сам президент Путин. Этот парадокс объясняется так. Так называемые геополитические интересы России заключаются, например, в поддержке законного правительства Сирии, об этом президент говорит прямо. Правительство Сирии ежедневно и тесно общается с российскими должностными лицами: военными, разведчиками, представителями военно-промышленного комплекса. И сирийские власти, и его российские контрагенты прекрасно понимают, что внутриполитическое умиротворение в России потребует и от них некоторого умиротворения. Трудно бомбить города, прикрываясь Россией и вызывая гневную реакцию мирового сообщества в адрес России, и при этом проводить внутри страны политику «пусть под сенью президента цветут сто цветов». Трудно говорить о социальной защите, увеличивая расходы на оборону. И так далее. Или «сто цветов», или «кольцо врагов» — все вместе в одном флаконе не сможет принять внутрь даже закоренелый фанат «России 24».
Поэтому идея сыграть на обострение в Сирии, чтобы не дать шанс умиротворению внутри страны, чтобы не сократили финансирование и продолжали повышать в званиях и чинах, приходит и сирийскому правительству, и его российским партнерам как бы сама собой. Нельзя сказать, что участники этой небольшой коалиции — враги Путина. Но можно сказать, что сам Путин, приняв на борт президента Башара Асада ради внешнеполитических целей, впустил вместе с ним некоторую неопределенность. Теперь она мешает Путину внутри страны, хотя сбросить ее за борт не позволяет упрямство и принципы.
Со схожими проблемами сталкивались и в США. Партнеры, клиенты и просто «свои сукины сыны» начинали играть во внутреннюю политику страны-донора. Ничем хорошим это не заканчивалось. Скандал «Иран-контрас», безумные латиноамериканские диктаторы, южновьетнамский режим и прочие «борцы с коммунизмом» плохо справлялись со своей работой, но, главное, наносили репутационный ущерб своим патронам. А иногда и манипулировали ими в собственных интересах. В начале 90-х годов прошлого века американцы просто перестали принимать неопределенность на борт. Сегодняшние упреки России «вы бомбите и убегаете» справедливы именно потому, что с «сукиными сынами» иметь дело слишком дорого: подставят, опорочат и испортят политическую карьеру.
Red Is the New Black
Но проблемы для нового путинского большинства создают не только в ВПК, Генштабе и Дамаске. Семь лет назад, когда речь шла о том, кто пойдет на выборы президента в 2012 году, один умный и осведомленный эксперт сказал мне фразу, смысл которой я понял только сейчас. «Правящий класс, — сказал он, — хочет устроить перестройку, но только внутри себя». Речь шла о том, что элита готова к переменам, но только если эти перемены будут сведены к перестановкам и перераспределению ресурсов внутри элиты. Делиться властью, капиталом, позициями с гражданами, которым не посчастливилось пополнить когорты капитанов госбизнеса, высокопоставленных чиновников и так далее, элита не хочет. И поэтому поддержит любого кандидата, который пообещает ей именно такие перемены. Именно такие перемены в сентябре 2011 года пообещал Путин: при мне все будет, как при мне, и никак иначе.
То же происходит и сегодня. Мандат президента Путина можно обновить, можно даже сделать это относительно «чисто»: никто не уволит и не посадит Кириенко, если явка будет меньше 70%, а за кандидата номер один проголосуют не 70%, а, скажем, 58%. Но это будет иметь цену: зеркальным отражением пустого множества нового путинского большинства станет вполне себе реальное, наполненное противоречиями и конфликтами, но живое политическое тело недовольных тем, как выглядит сегодня страна. Недовольных неизбежным ростом фискального гнета, новыми оброками, вроде «Платона», количество которых будет расти, непродуманными «социальными» инициативами власти, вроде сноса хрущевок в Москве. В какой-то момент отлаженная машина конвертации контроля за телеэфиром в рейтинг, а рейтинга в легитимность сломается, и это, если элита не поделится властью и деньгами, произойдет довольно скоро.
Это новое протестное большинство — зеркальное отражение нового путинского большинства — неизбежно будет левым. Его объединят идеи социальной справедливости, борьбы с порчей стандартов жизни, называемой сегодня коррупцией, неприятия показной и бесстыдной роскоши власть имущих. Насколько левым оно будет — зависит от многих обстоятельств. Посадки губернаторов и прочие ритуалы сбрасывания бояр с крыльца могут выиграть время для президента, но не решат эту проблему. Элита в России имеет слишком много, отдает слишком мало, но главное, имеет то, что имеет, незаслуженно. Либо феодальные привилегии элиты будут принесены в жертву четвертому сроку, либо весь четвертый срок президент будет бороться с простыми гражданами, требующими элементарной модернизации российского общественного устройства.
