Безответные протесты: почему власть не пойдет на уступки митингующим
Митинг на проспекте Сахарова 10 августа оказался первым после 1991 года политическим митингом в сезон отпусков, на который добровольно пришли более 50 тыс. человек. Понятно, что протесты связаны не только с отказом в регистрации ряду кандидатов на выборах в Мосгордуму, но и с более значимым обстоятельством. Речь идет о появлении в политическом пространстве молодых людей, для которых не актуальны как советские, так и постсоветские страхи.
Оппозиция: родители и дети
Советский человек привык к внешней почтительности перед властью, при том что «на кухне» может говорить о ней все, что угодно. Еще у него был страх перед нападением врага — отсюда и известное выражение «лишь бы не было войны». В постсоветское время добавился еще фактор страха перед повторением смуты, когда можно потерять привычную жизнь, работу и накопления.
У московского продвинутого молодого поколения таких страхов нет. Сакральную власть эти молодые люди воспринимают как аномалию, а нормальна для них власть, подотчетная гражданам. Страха войны у них нет — и Великая Отечественная, и холодная войны для них уже история. Равно как и 90-е годы, актуальные для их родителей, тоже глубоко в прошлом. Смена работы стала привычным делом — более того, полезным для самореализации. Среди советских людей популярны книги о величии Сталина, которыми заставлены полки книжных магазинов; молодежь же смотрит фильм Юрия Дудя о Колыме, легко набравший миллионы просмотров и сотни тысяч лайков. Власти трудно коммуницировать с этим поколением.
Сейчас кроме детей на площадь стали активнее выходить родители — люди среднего возраста, в значительной степени имеющие опыт участия в протестных акциях прежних лет. С этим связан и рост участников протеста, причем в условиях лета, когда многие сторонники протестного движения решили не прерывать отпуска ради возвращения в Москву с ее осенней и дождливой погодой. Не напугали никого и административные аресты оппозиционеров, после чего протестные акции деперсонифицировались. С одной стороны, это ведет к тому, что с трибуны митинга не звучит новых ярких и оригинальных идей, но с другой — на данном этапе в условиях сильных эмоций для протестующих это не главное.
Более того, впервые после 2012 года протест стал модным и престижным. Причем если в декабре 2011-го звезды стали присоединяться к протесту в условиях несформированной позиции власти, то сейчас эта позиция очевидная и негативная. Но не прийти на митинг, значит поставить под вопрос свою популярность. Поэтому на Сахарова пришли и Дудь, и Oxxxymiron, и ряд других культовых фигур молодежной субкультуры. Причем если в 2011 году не все знаменитости были полезны для протеста (присутствие на акциях оппозиции Ксении Собчак и Божены Рынской отпугивало провинциалов, негативно относящихся к недоступному для них гламуру), то звезды 2019 года являются кумирами и для молодежи из регионов. А это уже серьезнее.
Власть: ограниченность маневра
Рецепт противодействия протесту 2011–2012 годов сводился к трем оказавшимся весьма эффективными пунктам. Первый — пойти навстречу. Подключить Михаила Прохорова к участию в президентских выборах (и в Москве за него проголосовали более 20% избирателей). Восстановить губернаторские выборы и голосование по одномандатным округам на выборах в Госдуму. Провести либерализацию партийной системы. Объявить о создании общественного телевидения (его масштаб тогда казался больше, чем получилось на самом деле). В то же время главное требование митингующих — пересмотр итогов выборов 2011 года — выполнено не было. Но на фоне перечисленных выше шагов это казалось второстепенным.
Второй пункт — консолидировать и мобилизовать своих сторонников под знаменем стабильности и порядка (противопоставление Болотной и Поклонной). Третий — уже после победы на президентских выборах и начала затухания протеста разгон майского митинга на Болотной и последующее уголовное дело.
А что сейчас? Ввести протест в электоральное русло, значит выполнить главное требование митингующих, то есть допустить к выборам незарегистрированных кандидатов. Власть рассматривает это как недопустимую уступку, которая будет провоцировать новые требования. Возможности для других шагов тоже ограничены. Отмена муниципального фильтра, например, может резко повысить шансы оппозиции на губернаторских выборах.
Мобилизация и консолидация сторонников тоже сталкивается с проблемами. Еще в 2017 году ВЦИОМ предупреждал, что значимость стабильности для россиян уменьшается, зато повышается потребность в переменах. Понятно, что московский хипстер и провинциальная учительница понимают эти перемены по-разному. Но учительница значительно больше, чем хипстер, устала от пятилетней стагнации. А тут еще и повышение пенсионного возраста, которое стало триггером протестных настроений. Интерес к внешней политике и доверие к телевидению также снизились, поэтому увязка протеста с западным влиянием повлияет лишь на твердых сторонников власти.
Возможности для маневра ограничены, поэтому она переходит сразу к третьему пункту — арестам с целью сбить волну протеста. Но аресты на подъеме движения только стимулируют его развитие. Поэтому пока что аресты и другие средства давления вызвали не страх, а эмоциональное недовольство. С одной стороны, есть ощущение, что всех не пересажают. С другой — аресты студентов, которые не прибегали к насилию, заявления о возможном лишении семьи участников несанкционированного митинга родительских прав и другие подобные раздражители способствовали приходу на проспект Сахарова новых протестующих, того самого поколения родителей, о котором говорилось выше.
Осенняя развилка
Вряд ли власть в такой ситуации будет уступать — для нее это вопрос принципа. Равно как и оппозиция — и не только из-за большого числа участников митинга 10 августа. Вспомним опрос Левада-центра, проведенный по заказу Фонда развития гражданского общества, сколько москвичей в той или иной степени поддерживают акции оппозиции.
Опрос свидетельствует о том, что выступающим на митингах есть что сказать Москве. Но на сегодняшний момент они не могут вести диалог со страной, которой безразличны московские выборы. Темы, реально волнующие людей, — это цены, пенсии, социалка, экология. Если к осени оппозиция сможет интегрировать их в свою повестку, то у протеста появятся возможности для развития. При этом надо понимать, что простого упоминания болезненных тем и выступления «за все хорошее и против всего плохого» для провинциалов будет недостаточно — они хотят не только констатаций, но и конкретных механизмов решений волнующих их проблем. Если оппозиция не сможет это сделать, то протест будет значимым, но локальным и поэтому со временем затухающим.
