Радикализация протеста: как Кремль и оппозиция встречают 12 июня
В День России — 12 июня — во многих городах пройдет акция, инициированная Навальным и его штабом. Фактически она станет частью странной предвыборной кампании, которую ведет этот политик.
Упущенная возможность
В прошлый раз протестная волна началась с думских выборов (декабрь 2011 года), продолжалась вплоть до президентских (март 2012-го), омрачила Путину инаугурацию (6 мая) и продолжалась, затухая, все лето. В те времена Навальный был лишь одной из многих публичных фигур протеста и не самой главной. Гораздо большую роль играли левые, а также большой круг журналистов, писателей и гуманитарной интеллигенции. Общим знаменателем движения была тема честных выборов, то есть борьба за представительство. Протест практически не затронул регионы. Даже в Петербурге численность протестных акций не превысила бывших ранее. Только в Москве протестные акции носили массовый характер.
Если смотреть на ситуацию, сравнивая ее с мировой практикой таких протестов, то максимум, чего могли добиться протестующие, — повторные выборы в парламент. Представим себе, что Кремль выбрал бы другую стратегию и пошел бы навстречу протестующим. Результатом был бы демонтаж старой партийной системы, доставшейся еще с начала 90-х, и формирование парламента с лучшим уровнем представительства. Системе ничего не угрожало, протестующие вряд ли получили бы на открытых свободных выборах больше 10–12%. Как считали тогда многие аналитики, на первых свободных выборах партия власти получила бы 30–35%, не меньше. Коммунисты сохраняли бы свой ядерный электорат. Возможно, на свободных выборах в парламент вошли бы правые (в российском смысле, то есть монархические неоимперцы), но лишь в том случае, если бы Никита Михалков или, например, Игорь Гиркин смогли бы образовать новую партию с объединительной идеей. Иначе говоря, максимальным результатом было бы появление новой партии «свободного электората больших городов» и ее представительство в парламенте.
Разумеется, эти первые свободные выборы стимулировали бы реальную политизацию и дальнейшую борьбу вокруг представительства в парламенте и дискуссию о том, какой партийный дизайн отвечает современной России. И к выборам 2016 года Кремль мог прийти уже с некоторыми результатами в области создания современной системы представительства. Гипотетически с этого момента можно было запустить процесс новой сегментации партийного поля и преодоления наследие 90-х.
Но эту возможность Кремль пропустил. Вместо этого, как известно, был выбран сценарий полицейского ответа, то есть репрессий в отношении участников «московского протеста» и выработки мер, предохраняющих от протестов в дальнейшем. Фундаментальный ответ коллективного Путина на протест 2011–2012: никакого реального представительства не будет, модернизации партийной системы тоже, Кремль ни при каких обстоятельствах не будет сам внедрять элементы парламентской республики и не даст перейти от неформального, теневого, сословно-корпоративного представительства к партийно-политическому. Хотя история знает много примеров, когда олигархия соглашается на то, что помимо нее самой политическими акторами окажутся так же и лидеры реальных партий, но в нашем случае ответ правящей верхушки был однозначным: нет.
Народный фронт
Что происходит в результате сейчас, через пять лет? Атмосфера, в которой происходят открытия штабов Навального в регионах, ясно показывает — пропущенный переход к реформе партийно-политического представительства — ведет к формату Народного фронта. Навальный обращается к многомиллионной аудитории с помощью сетей. Все элементы, которые у него «работают», хорошо узнаваемы по истории народных фронтов разных стран. Антикоррупция (веерное разоблачение правящей верхушки), опора на право, либеральный национализм (все более «лайт», но при этом вызывающий явный отклик региональной молодежи, которая формирует в себе новый патриотизм, не связанный с лояльностью правящей верхушке), отказ от идеологической самоидентификации — все это ясно показывает, куда движется дело. Пропущенный Кремлем шанс на третьем сроке Путина уже исключает возможность какой-либо другой конфигурации кроме дихотомии «народный фронт против верхушки». Попросту говоря, Навальный движется к прибалтийскому варианту горбачевских времен — «Саюдису». От этого Навального отделяет один шаг — подключение к движению нескольких популярных деятелей национальной культуры, чья приверженность «российскому патриотизму» не вызывает у аудитории никаких сомнений.
Разумеется, Кремль хорошо подготовился к полицейскому ответу на так называемую «оранжевую революцию» и он пытается сейчас с помощью телевидения и собраний «партхозактива» в регионах убедить большие контингенты населения, что Навальный — «оранжист» (в терминологии Кремля, то есть разрушитель России со стороны Запада). Но уже чувствуется, что эти большие контингенты не «купят» у Кремля эту идею. Попытка приписать Навальному статус «экспортированного либерала» не получается.
Общество должно понимать, к чему оно движется, и отдавать себе отчет в том, какими возможностями оно располагает в каждый исторический момент — и с какими рисками имеет дело. Так называемый инерционный сценарий президентских выборов 2018 года — это совершенно очевидный путь к Народному фронту, к непредсказуемому развитию событий. Трудно представить себе другой сценарий, который возникает как результат всей политической конфигурации третьего срока Путина.
