Экзамен для чучхе: как успехи Ким Чен Ына повышают уязвимость его режима
События последних месяцев заставляют многих задаваться вопросом о том, насколько стабилен северокорейский режим. На первый взгляд — достаточно, более того, у властей в Пхеньяне есть основания чувствовать себя увереннее, чем лет пять назад. С другой стороны, в долгосрочной перспективе стабильность эта далеко не абсолютна.
Рыночная оттепель
Начнем, наверное, с хороших новостей — «хороших», по крайней мере, с точки зрения Ким Чен Ына, его окружения и всех тех, кто не горит желанием увидеть КНДР в огне революции. Последние несколько лет были очень успешными для северокорейского правительства.
Когда в 2010 году, после многолетних колебаний, Ким Чен Ир решил назначить наследника, его выбор поначалу вызвал удивление. Наследником стал третий сын «любимого руководителя», даже имя которого было тогда толком неизвестно (его писали с ошибкой, Ким Чен Ун вместо Ким Чен Ын). Он был неприлично молод — всего лишь 26 лет — и не отличался героической внешностью. По-видимому, Ким Чен Ир рассчитывал на то, что еще есть время поучить сына управлять государством, но в декабре 2011 года он скоропостижно скончался.
В первые годы правления Ким Чен Ына многие северокорейцы, заявляя на публике о собственной преданности новому руководителю, относились к нему настороженно: молодость и отсутствие опыта у молодого Кима вызывали у них опасения. Однако со временем эти опасения развеялись. Пожалуй, за последние десятилетия ни один руководитель не пользовался в Северной Корее таким авторитетом, каким сейчас пользуется Ким Чен Ын.
Главной причиной этой популярности является экономический рост. Покойный Ким Чен Ир в первую очередь беспокоился о политической стабильности, в жертву которой приносил экономику. Именно поэтому отец нынешнего правителя упрямо отказывался проводить даже самые очевидные и политически безобидные реформы. Возможно, эта осторожность и помогла режиму выжить, однако побочным ее результатом стало катастрофическое ухудшение экономической ситуации.
Ким Чен Ын, не вводя никаких политических послаблений, начал осторожное движение к рынку. Наиболее важной и успешной из реформ стал переход сельского хозяйства на семейный подряд, что позволило существенно улучшить продовольственную ситуацию в стране. Прекратились гонения на полулегальный частный бизнес. Чиновники начали сотрудничать с новыми северокорейскими предпринимателями, многие из которых уже накопили немалые капиталы. Деньги, сделанные «в тени», начали работать в легальной экономике.
Отсутствие статистики, которую Северная Корея перестала публиковать еще в 1960-е годы, создает немалые проблемы, но даже по наиболее консервативным оценкам, сделанным южнокорейским Центробанком, северокорейская экономика в 2016 году выросла на 3,9%. Оптимисты говорят, что рост мог составить даже 5–6% в год.
Прилавки заполнились едой и потребительскими товарами, причем все большая часть этих товаров теперь производится в самой КНДР, хотя китайский импорт по-прежнему преобладает. В Пхеньяне и других крупных городах активно идет жилищное строительство. Новая элита — как старая, номенклатурная, так и новая, буржуазно-предпринимательская — сейчас может себе позволить и автомобиль для себя, и изумрудное ожерелье для жены или подруги.
Несмотря на резкий рост неравенства, улучшение ощущается и на самых нижних этажах иерархии. Жить стало лучше не только долларовым миллионерам, но и провинциальным разнорабочим.
Помогает популярности молодого лидера, конечно, и ракетно-ядерная программа. Большинство населения уверено, что только ядерный щит защищает Северную Корею от судьбы Сирии, Ливии или Афганистана. Кроме того, северокорейцам, которые, как и практически все народы Восточной Азии, отличаются глубоким и искренним национализмом, просто приятно, что их страна щелкает по носу американского гиганта. Эта дерзость опять-таки ассоциируется с Ким Чен Ыном. Хотя ракетно-ядерную программу начинал его дед, а первые успешные испытания ядерных зарядов прошли при его отце, именно в годы правления Ким Чен Ына программа эта стала продвигаться невиданными темпами.
Недовольство на взлете
И все же северокорейский режим уязвим. Уязвимость эта связана с тем, что Северная Корея — часть разделенной страны. Южная Корея в момент раздела в 1945 году была отсталым сельскохозяйственным районом, но сейчас разрыв по уровню дохода на душу населения между Северной и Южной Кореей является самым большим в мире для стран, имеющих сухопутную границу. Если верить оптимистам, то среднедушевые показатели ВВП на юге в 14 раз выше таких же показателей на севере. Пессимисты считают, что разрыв этот вообще достигает 40 раз. Для сравнения, к 1990 году аналогичный разрыв между двумя германскими государствами был не более чем трехкратным. Сейчас по уровню жизни, несмотря на все успехи последних лет, Северная Корея близка к Бангладеш, а Южная Корея — к Франции.
Не случайно Ким Чен Ын делает все возможное, чтобы еще больше увеличить информационную изоляцию страны, которая и так была рекордной: с 1960-х годов владение радиоприемником со свободной настройкой является уголовным преступлением, интернет в стране доступен только немногим бюрократам и специалистам, да и то только по месту работы и под жестким контролем, а контакты с иностранцами жестко контролируются и, в общем, не поощряются.
Манящие огни Сеула означают, что в Северной Корее всегда возможен германский сценарий: население может решить, что оно вовсе не заинтересовано в сохранении отдельной северокорейской государственности, и поступит так, как поступили жители ГДР. Разница в том, что в КНДР сторонники режима, скорее всего, будут сопротивляться, так что результат может больше походить на Сирию 2017 года, чем на ФРГ после объединения.
Экономический разрыв между севером и югом беспрецедентен, и на ликвидацию его даже при самом благоприятном для Пхеньяна повороте событий потребуются многие десятилетия. Даже если Ким Чен Ын сможет совершить величайшее экономическое чудо в истории, в глазах многих своих подданных он все равно останется неудачником, конечно, если эти подданные будут сравнивать положение не со своим прошлым, а с ситуацией в Южной Корее. Поэтому понятно, что Ким Чен Ын делает все возможное для того, чтобы закрыть границу с Китаем и всячески ограничить хождение в стране южнокорейских сериалов и кинофильмов, которые в последние 10–15 лет получили в КНДР немалое распространение: именно южнокорейскую видеопродукцию смотрит продвинутая северокорейская молодежь.
Колебания Пекина
Дополнительный риск для политической стабильности КНДР создают международные экономические санкции. До сих пор, правда, они не принесли результатов — парадоксальным образом выздоровление северокорейской экономики началось как раз после введения санкций в 2006 году. Но все изменится, если, поддавшись то ли американскому давлению, то ли американским уговорам, в режиме санкций решит участвовать и Китай, который сейчас относится к ним двояко: с одной стороны, Пекин недоволен ядерными амбициями Пхеньяна, а с другой — не хочет провоцировать нестабильность в соседней стране. Если жесткие санкции приведут к падению уровня жизни, это может иметь неприятные последствия для внутриполитической стабильности в КНДР, особенно если принимать во внимание свет манящих огней Сеула.
Историки хорошо знают: революция редко случается тогда, когда народ находится в состоянии крайней нищеты, ибо в такой ситуации людей заботит физическое выживание — свое и своих близких. Условия для революции чаще создают обманутые надежды, когда период экономического подъема и общего улучшения неожиданно сменяется стагнацией или упадком. Именно с такой ситуацией может столкнуться Северная Корея. В сочетании с неизбежным, несмотря на все усилия Ким Чен Ына, распространением информации о внешнем мире экономический кризис может стать серьезным ударом для внутриполитической стабильности.
К перспективам падения северокорейского режима, которое, скорее всего, будет кровавым и хаотичным, можно относиться по-разному — многое тут зависит от интересов наблюдателя. Однако было бы опрометчивым игнорировать вероятность такого поворота событий, причем относится это и к тем, кто желает Ким Чен Ыну успехов на том пути, на который он, кажется, вступил, — пути постепенного и поэтапного решения проблем страны, конечно, при сохранении у власти себя и своего окружения.
