Помощь в дефиците: что показало сравнение антикризисных программ
Правительства разных стран сейчас словно соревнуются, анонсируя масштабные антикризисные программы, измеряемые десятками процентов ВВП. Но действительно ли они готовы тратить государственные бюджеты на преодоление последствий пандемии, в том числе в России и странах СНГ, и насколько реалистичны оценки программ поддержки экономики в развитых странах, например 12% ВВП в США или 16% в Великобритании?
Оценка масштаба
На первый взгляд может показаться, что чем больше объявленный пакет мер, тем лучше. Однако важны и структура антикризисной программы, и то, каким образом она будет финансироваться, ведь если вы наращиваете одни расходы, отказываясь от других, или просто засчитываете в антикризисные меры расходы, которые и так закладывались в бюджет, то расширения совокупного стимула для экономики фактически не происходит. Чтобы понять точный масштаб антикризисных вливаний, надо проследить динамику первичного бюджетного дефицита. Рост этого показателя объективно показывает, сколько государство готово «добавить» в экономику из-за пандемии.
Мы проанализировали заявленные меры и прогнозируемые изменения в бюджетной позиции в регионе СНГ+ (страны СНГ плюс Грузия и Украина), в государствах с аналогичным суверенным кредитным рейтингом (ВВВ/ВВ/В) и в наиболее развитых экономиках. В качестве основы для анализа мы использовали обзоры МВФ «Перспективы развития мировой экономики», содержащие оценки фонда по бюджетным балансам стран в октябре 2019-го и в апреле 2020 года. Также мы воспользовались еженедельно обновляемой базой МВФ по внедренным в отдельных странах мерам поддержки населения и бизнеса и данными об их финансировании, представленными национальными министерствами финансов.
Сравнение основных бюджетных показателей, прогнозируемых на 2020 год, привело нас к трем значимым выводам.
Во-первых, не всегда реальные бюджетные стимулы пропорциональны анонсируемым мерам поддержки. Например, в СНГ+ увеличение первичного дефицита составит от 3 до 6 п.п. ВВП. На верхней границе этого диапазона находятся Россия, Казахстан, Грузия и Украина, что делает их программы сопоставимыми с действиями крупнейших развитых экономик, таких как германская и британская. Но даже и те страны, которые располагаются ближе к нижней границе (Узбекистан и Армения), опережают страны-аналоги с рейтингом ВВ/В, например Мексику, Бразилию, Гану, Нигерию, Пакистан.
Во-вторых, поддерживающий эффект для экономики от фискального стимула вполне сопоставим в развитых и развивающихся странах, несмотря на существенные различия в том, как доводятся антикризисные меры до общества.
Третий, весьма интересный вывод: при прочих равных изменение бюджетного баланса, прогнозируемое МВФ, оказывается ниже там, где меньше прибегали к мерам изоляции населения (например, в Белоруссии), либо ожидаются более высокие темпы роста экономики в 2020 году (например, в Узбекистане и Армении).
Большинство стран региона СНГ+, за исключением Таджикистана и Белоруссии, реализуют целый набор мер, среди которых социальные выплаты, поддержка занятости, отсрочки в уплате или освобождение от налогов для пострадавших секторов, а также поддержка системно значимых компаний, субсидирование кредитов и дополнительные госинвестиции. Помимо очевидного фокуса на противодействие эпидемии, государственная поддержка прежде всего концентрируется на социальной стабильности и поддержке занятости. Прямая поддержка бизнеса, на первый взгляд, оказывается заметно меньше, чем в таких странах, как Германия. Однако стоит отметить, что в то же время во многих экономиках региона, включая Россию, Казахстан, Грузию, правительства сохраняют или даже расширяют инвестиционные планы на этот год, что в итоге должно поддержать деловую активность на этапе восстановления экономики.
Адекватны ли российские меры
Когда мы говорим о России, важно оценивать не только расширение совокупного бюджетного баланса, но и изменение ненефтегазового дефицита бюджета. По этому показателю расширение менее масштабное, чем по совокупному балансу, — около 3% ВВП, но все же сопоставимое с аналогичными показателями других крупных сырьевых экспортеров (Бразилия, Мексика), а также стран Южной и Восточной Европы (Венгрия, Болгария). Стоит также отметить, что 1,5 трлн руб. будет добавлено к доходам 2020 года для финансирования дополнительных расходов за счет поступлений от покупки правительством у ЦБ Сбербанка. Без учета этих средств скорректированное увеличение ненефтяного дефицита можно оценить уже в 4,5% ВВП.
Важно, что нынешнее смягчение существенно отличает ситуацию от предыдущего кризиса 2014–2015 годов, когда бюджетная политика фактически ужесточалась, хотя нынешние бюджетные стимулы пока еще и уступают по объему реализованным во время кризиса 2008–2009 годов.
Мы предполагаем, что в ближайшие месяцы российские власти продолжат расширение антикризисного пакета с усилением фокуса на поддержку бизнеса, который в настоящий момент принял на себя основной удар кризиса. Однако даже уже объявленное бюджетное стимулирование, по нашим оценкам, может достичь 3,5 трлн руб. — с учетом объявленных 11 мая президентом мер поддержки домохозяйств и бизнеса. Все это может добавить к росту экономики России в 2020 году 2–2,5 п.п. Именно с учетом такого прогноза мы ожидаем спад российского ВВП на 0,8–2,5% в 2020 году (в зависимости от длительности эпидемии) с последующим восстановлением экономического роста до 3% в 2021 году.
