Выборы-2016: почему оппозиционеры становятся кандидатами «второго сорта»

Второй тур для оппозиции

Подписав на прошлой неделе соглашение о создании единого списка, российская либеральная оппозиция запустила процесс подготовки к думским выборам следующего года. Смогут ли оппозиционеры набрать достаточное число голосов — в этом и заключается основная политическая интрига следующих полутора лет. Мировой опыт свидетельствует, что неразрешимой эта задача не является. Правящие партии с завидной регулярностью проигрывают выборы. Все дело здесь, однако, в нюансах: что именно и как должны говорить оппозиционеры, чтобы убедить электорат проголосовать за них.

В государствах с давними демократическими традициями и в начинающих демократиях избиратель по-разному принимает решение, за кого голосовать. В первом случае он просто выбирает из имеющихся кандидатов того, которого предпочитает. Выбор во втором случае проходит не в один, а в два этапа. Сначала гражданин определяется со своим отношением к представителю власти. В этот момент никаких альтернатив он не рассматривает.

Если власть его устраивает, то ко второму этапу — анализу кандидатов от оппозиции — такой избиратель не приступит вообще. До них он дойдет только в том случае, если решит для себя, что будет голосовать против власти. Формально равные кандидаты, таким образом, в реальности не равны: представитель власти выглядит в глазах электората кандидатом «первого сорта», прочие же заслуживают внимания только в случае его неудачи.

Двухшаговую модель впервые описали американские исследователи Хорхе Домингес и Джеймс Макканн в ходе работы по изучению политического процесса в Мексике; затем ее существование было подтверждено в ходе исследований на Тайване и в Парагвае. Многие специалисты сейчас сходятся в том, что в той или иной степени она применима ко всем политическим системам, где смешиваются авторитарные и демократические практики.

Когда голосуют за режим

При этом важны мотивы, определяющие намерение избирателя поддержать или отвергнуть кандидата от власти. Как выясняется, главным является не идеологическое знамя, под которым он выступает, не его позиция по каким-то конкретным — даже самым злободневным — вопросам. Избиратель практически не учитывает даже то, устраивает ли его качество проводимой властью социально-экономической политики, и то, как она сказывается на его личном благосостоянии.

Такой, казалось бы, болезненный для власти вопрос, как фальсификация итогов голосования, который любит эксплуатировать оппозиция по всему миру, тоже не ведет к росту протестного голосования. Даже те избиратели, кто уверен в нечестности выборов, легко голосуют за власть.

Главная проблема, которая встает перед избирателем в момент принятия решения, — это оценка перспектив режима в целом, его предполагаемой силы или слабости. Чем больше избиратель уверен, что режим устоит, тем больше шансов, что он проголосует в его поддержку. Чем более он уверен в обратном, тем выше вероятность того, что он в этой поддержке власти откажет.

Логика голосования за наиболее вероятного победителя чуть в меньшей степени, но все же работает и на втором этапе — в момент выбора между оппозиционными кандидатами. Решая, кого из них поддержать, как и в случае с представителем режима, избиратель тоже склонен руководствоваться не столько содержанием их программ, сколько шансами на победу. Наиболее близким к успеху ему представляется политик, обладающий опытом работы во власти и «способный справиться с управлением». Может быть, именно поэтому наиболее удачливыми оппозиционными кандидатами обычно являются выходцы из партии власти, по тем или иным причинам ушедшие в оппозицию. Им легче доказать электорату, что они «справятся».

Главное, что смущает избирателя в оппозиции, — это отсутствие у нее «опыта». Электорат опасается того, что последствия прихода «неопытных» людей во власть окажутся непредсказуемыми. Многочисленные фокус-группы, проведенные автором в нескольких регионах, показывают, что, например, при упоминании фамилии Алексея Навального даже сочувствующие ему респонденты часто говорят: «То, что он с коррупцией борется, это хорошо, но ведь в других вопросах он не разбирается, и управленческого опыта у него нет». Эксперты ЦСР в своем нашумевшем докладе «Общество и власть в условиях политического кризиса» пишут: «Даже люди, относящиеся к [Сергею Миронову и Владимиру Жириновскому] позитивно, склонны подчеркивать, что в силу отсутствия необходимых для этого качеств не рассматривают их в качестве реальных претендентов на пост главы государства».

Обычно такому восприятию способствует и риторика партии власти, которая любит запугивать избирателя грядущим хаосом и анархией. В силу этого оппозиционеру гораздо легче выиграть на выборах более низкого уровня — там, где цена возможных управленческих ошибок не так высока. В той же Мексике оппозиция, перед тем как добиться победы на президентских выборах, сначала научилась побеждать на выборах в парламент, а также на местных выборах. Только став частью истеблишмента, она сумела одолеть партию власти.

О полезности скандалов

Как может быть ослаблен принцип выбора в два шага? Этому способствует размывание дуализма «власть — оппозиция». Наибольшим потенциалом здесь обладают видимые избирателю элитные расколы и скандалы, особенно если они ведут к выходу из партии власти узнаваемых публичных фигур. Классический пример — прошлогодние выборы мэра Новосибирска, когда в результате конфликта между губернатором и полпредом и последующего увольнения губернатора электорат уже не мог четко определить, кто есть власть и кто — оппозиция.

Привлечение выходцев из партии власти в свои ряды — важнейшая задача оппозиционных структур. Обычно такие вещи не нравятся ядру их активистов, живущих по принципу «не забудем, не простим» и готовых предать анафеме любого оппозиционера за бокал шампанского, выпитого в компании пресс-секретаря президента. Но без них оппозиционное движение рискует так и остаться маргинальной политической силой, неспособной к существенному расширению за пределы своего — обычно очень немногочисленного — электорального ядра. В Мексике, например, первый большой электоральный успех пришел к оппозиции только после того, как ее объединил и возглавил со скандалом покинувший правящую партию губернатор Карденас.

К счастью для оппозиции, пытаясь сделать свой образ более привлекательным, власть сама нередко разрушает собственную базу. Ярчайший пример — когда партии власти внедряют систему отбора кандидатов с помощью праймериз. Правящая Институционально-революционная партия Мексики потерпела первое поражение на выборах главы государства именно после того, как отказалась от практики фактического назначения преемника действующим президентом и перешла к системе предварительных выборов. Яростные дебаты между их участниками разрушили монолитный образ власти. Данные социологических исследований показали, что даже через несколько месяцев после окончания праймериз разочарованные сторонники кандидатов, потерпевших на них поражение, выражали намерение голосовать в ходе основных выборов за представителей оппозиционных сил, а не за победившего кандидата от своей партии. Очевидно, что скандалы, случившиеся в последнее время в ходе праймериз в Брянске и Новосибирске, не способствовали укреплению там позиций «Единой России».

К счастью для власти, ее противники тоже нередко делают все возможное, чтобы не заполучить массового избирателя. Традиционная риторика, построенная на обличении коррупции, авторитаризма и репрессивности правительства, к которой постоянно прибегает оппозиция в ходе избирательных кампаний, работает на укрепление контекста, выгодного властям, — ведь именно таковой с точки зрения массового избирателя и является настоящая власть. Оппозиция в этом случае усиливает ту полярность (власть vs оппозиция), которую на самом деле должна разрушать. Создавая ощущение, что власть — «настоящая», она сама превращает своих представителей в кандидатов «второго сорта», до рассмотрения которых руки у избирателя могут так и не дойти.