Сильный рубль, низкие налоги: чего хотят промышленники от государства
А был ли кризис?
В 2015 год российская промышленность вошла в принципиально новых условиях. К числу «кризисных сюрпризов» конца 2014 года можно отнести двузначную инфляцию, обвальную девальвацию рубля и резкое повышение Центральным банком РФ ключевой ставки. Заметим, что все эти «новации» во многом возникли при участии российских властей.
При этом, как показывает мониторинг Лаборатории конъюнктурных опросов ИЭП им. Е.Т. Гайдара, сами промышленные предприятия до конца 2014 года не воспринимали ситуацию в отрасли как кризисную. Даже оценки фактического положения дел в первом квартале 2015 года не содержат признаков кризисного обвала. Действительно, фактическая динамика и спроса, и выпуска, и занятости не отличалась принципиально в конце 2014 — начале 2015 года от предыдущих месяцев. Однако серьезные изменения есть по другим направлениям — и они полностью определяются упомянутыми новациями 2014 года.
Во-первых, в четвертом квартале 2014 года в промышленности начался интенсивный рост издержек. К февралю доля тех, кто сообщил о таком росте, на 53 п.п. превысила долю тех, у кого издержки снизились (в августе разница была всего 13 п.п.). Так интенсивно издержки не росли с начала 2008 года. Инфляционная волна, запущенная в августе нашими антисанкциями, поддержанная обвальной девальвацией декабря и отчасти ростом ставки ЦБ, продолжает свое движение.
Во-вторых, промышленность смогла оценить всю значимость последних действий ЦБ для кредитования реального сектора. Средняя минимальная предлагаемая банками ставка поднялась в январе 2015 года до почти 20% годовых рублях: такого в последние пять лет не наблюдалось; еще в ноябре ставка составляла 14%, а в феврале 2014 года — 12,3%. И если год назад условия кредитования устраивали 70% производителей, то в январе 2015 года доступность кредитов опустилась до 43%.
Снижение 30 января ключевой ставки с 17 до 15% не вызвало перелома этих негативных тенденций. Доступность кредитов для промышленности снизилась в феврале еще на шесть пунктов (теперь эти условия устраивают только 37%). А минимальная ставка, по которой банки готовы ссужать деньги промышленности, увеличилась до 20,9% годовых в рублях.
В-третьих, инвестиционные планы в феврале 2015 года рухнули до худшего с октября 2009 года уровня. Если в августе 2014 года увеличивать инвестиции планировали 30% предприятий, а снижать 23%, то в феврале 2015 года планы роста инвестиций остались только у 13%, а планы снижения выросли до 49%. Такого значительного падения этого показателя опросы ИЭП еще не регистрировали.
Крепкий рубль и низкие налоги
Несомненным лидером антикризисных мер для российской промышленности, согласно данным нашего мониторинга, остается «снижение налоговой нагрузки». Этот антикризисный фактор за время мониторинга (с 2010 года) пять раз из шести ставился предприятиями на первое место: только в 2011 году главным запросом промышленности оказалось «ограничение роста регулируемых тарифов».
Однако рассчитывать на положительную реакцию правительства в этой области промышленникам, похоже, не стоит. Минпромторг выступил с революционной сейчас инициативой снижения налогов в обмен на активизацию инвестиционной активности и рост выпуска промышленной продукции. Принцип «снижение налогов в обмен на инвестиции» выглядит абсолютно уместным в 2015 году, если забыть о финансовых о проблемах государства и ориентироваться на инвестиционный рост. Но резкое снижение доходов бюджета и заявления о сокращении большинства расходных статей в начале 2015 года «ставят крест» даже на минимальных надеждах, что налоговая нагрузка на реальный сектор сократится.
Но в рейтинге антикризисных мер появился и новый лидер: «укрепление курса рубля». За эту меру в феврале 2015 года «проголосовало» столько же отечественных производителей, сколько и за снижение налоговой нагрузки — 58%. За продолжение девальвации рубля высказалось только 2% производителей. И это логично.
Во-первых, мониторинг 2012–2014 годов показал, что промышленность, в отличие от ряда экономистов, не считает девальвацию полезной, будь то резкая девальвация образца 1998 года или плавная образца 2008–2009 годов. Первый вариант всегда поддерживали лишь 1–4% предприятий, второй — 10–13%.
Во-вторых, курсовая политика ЦБ РФ в 2014 году и шоковое декабрьское обесценение рубля перевели девальвацию из предполагаемой антикризисной меры в уже реализованную и позволили всем оценить ее фактические последствия. Реакция населения, активно скупавшего импорт в ноябре–декабре, показала высокую зависимость домохозяйств от ввозимой в страну электроники, автомобилей, одежды и пр. Аналогичных позиций, по данным январского (2015 года) опроса ИЭП, придерживались и промышленные предприятия. На вопрос о помехах импортозамещению больше всего предприятий (62%) указало на «отсутствие отечественных аналогов оборудования и сырья любого качества». А значит, при всем желании (или нежелании) «покупать российское» у абсолютного большинства предприятий не будет выбора — импорт все-таки придется покупать.
Таким образом, промышленность нуждается теперь в «откате назад» курса рубля. И такой «откат», к счастью для производителей, наблюдается в феврале–марте 2015 года. Возможно, к середине 2015 года курс рубля вслед за ценой нефти и при взвешенной политике ЦБ достигнет более приемлемых для российских производителей значений. Но декабрьское обесценение рубля и замена лозунга «модернизации» на призыв к импортозамещению (на который один из наших респондентов отозвался формулой «сказочники и фокусники») уже вошли в новейшую экономическую историю России. Возможно, это убедит все заинтересованные стороны, что поддержку отечественного производителя не стоит особенно связывать с ослаблением рубля.
Подтверждает потребность в укреплении рубля и возросшая в начале 2015 года потребность российской промышленности в «освобождении от уплаты НДС импортного оборудования, материалов и комплектующих, не производимых в РФ». Сейчас треть предприятий указала на этот фактор, который поможет им снизить стоимость закупок за рубежом. После относительно слабой девальвации рубля в 2008–2009 годах потребность в этой мере была в три-четыре раза меньше.
Обесценение рубля снизило потребность промышленности в других антикризисных мерах, связанных с «засильем импорта на российских товарных рынках»: например, о повышении ввозных пошлин на импорт говорят теперь только 9% промышленников, тогда как в 2014 году — 26%.
Дешевые кредиты
Снижение ставки ЦБ вышло в феврале на второе место в общем рейтинге антикризисных мер (54% голосов). В начале 2014 года эту меру поддерживали только 28% предприятий. И это вполне понятно: доля предприятий, оценивающих доступность кредитов как «ниже нормы», выросла до 45%, тогда как четыре года находилась в районе 15%.
Стали популярнее и другие способы повышения доступности кредитов для промышленности, например «субсидирование части расходов предприятия на уплату процентов по кредитам», о необходимости которого говорят 47% (абсолютный рекорд за все время мониторинга). 25% хотят предоставления госгарантий по кредитам. А новую меру — проектное финансирование на средства, полученные у Центробанка РФ под 9%, и предоставление их конечным заемщикам под 11% одобряют пока 23% промышленных предприятий.
Монополии и увольнения не страшны
Ограничение роста регулируемых тарифов естественных монополий необходимо сейчас только половине промышленных предприятий. В 2011–2014 годах эта мера была популярнее, ее поддерживали 58–68% респондентов. В чем дело? Помимо того что девальвация рубля и резкий рост ставки кредитования затмили в глазах промышленников проблему тарифов, правительство также смогло сдержать в предыдущие годы аппетиты естественных монополий и продекларировало дальнейший контроль над их тарифами. Кроме того, бурный рост инфляции с августа 2014 года дал предприятиям больше возможностей для обоснованного увеличения своих издержек — их можно перенести в отпускные цены.
Стимулирование спроса эффективной антикризисной мерой в начале 2015 года сочли только 44% предприятий — минимум за последние пять лет. Государственная поддержка занятости (в том числе переобучение и трудоустройство увольняемых работников) может потребоваться в случае дальнейшего наступления кризиса только четверти промышленных предприятий. Эта мера, впрочем, и не была популярной в последние годы. Работников в экономике и так дефицит, причем нанимали их в последние годы умеренно, что снижает риски и остроту массовых увольнений в кризис. Вероятность увольнений работников в условиях реального кризиса снизилась, по прямым оценкам предприятий в 2014 году, до 27% после 34% в 2013 году. Более вероятно в случае кризиса снижение зарплат: его прогнозируют более половины предприятий.
Почему промышленники не получат того, чего хотят
Многолетний мониторинг эффективности антикризисных мер, который проводит ИЭП, получил в начале 2015 года свое логическое завершение: российская промышленность, по мнению правительства и большинства аналитиков, вошла, наконец, в новый кризис и нуждается в поддержке властей. Однако представления предприятий и властей о самых эффективных мерах не совпадают.
Во-первых, наиболее популярные среди предприятий и самые универсальные антикризисные меры имеют меньше всего шансов на реализацию. На снижение налогов полагаться не стоит, существенное укрепление курса рубля невозможно по причине отсутствия у властей и ресурсов, и желания.
Во-вторых, решение проблем с кредитами для реального сектора больше напоминает «работу над ошибками» конца 2014 года. Снижение ставки ЦБ чревато повторным разгоном начавшей, кажется, тормозить инфляции. А выборочные решения по субсидированию процентных ставок, выдаче госгарантий и проектному финансированию имеют слишком много ограничений и чиновничьего субъективизма. Стимулирование же спроса на продукцию утратило в глазах большинства предприятий былую необходимость.
