Как война в Донбассе помогла российской промышленности
Мартовские эмоции
В марте 2014 года Институт Гайдара провел два экспресс-опроса руководителей предприятий: сразу после того как Совет Федерации разрешил президенту Владимиру Путину использовать российские войска на Украине (3–5 марта) и после принятия Крыма и Севастополя в состав РФ. Уже сама реакция предприятий на эти опросы позволила сделать первые выводы. Во-первых, в кратчайшие сроки было получено необычно много ответов, что говорило о предельной напряженности в обществе. Во-вторых, формулировка «негативный вариант развития военно-политических событий вокруг Украины» не вызвала ни одного возражения или уточнения. В-третьих, ответы на простой вопрос с привычным набором ответов непривычно часто сопровождались дополнительными комментариями. В-четвертых, ответы предприятий были в абсолютном большинстве случаев определенны, без оговорок. То есть их руководители четко понимали последствия украинских событий.
Первые (начала марта) оценки поделились почти поровну между двумя вариантами: «особого влияния не будет» (50%) и «выпуск снизится» (46%). Массового снижения выпуска из-за украинского кризиса ожидали, во-первых, потому, что потребители российской продукции на Украине могли сократить закупки из-за внутриэкономических проблем, а во-вторых, обострение отношений могло привести к банальному закрытию границ, возрастанию политических рисков для российских поставщиков и их отказу отгружать продукцию. На первом этапе кризиса российские промышленники в основном говорили о прямых последствиях сокращения спроса со стороны Украины при негативном развитии событий. Косвенные потери производства из-за торможения деловой активности в российской экономике тогда не поддавались, возможно, адекватной оценке.
По мере развития кризиса промышленность, однако, стала менее пессимистично оценивать его воздействие на собственный выпуск. Уже в середине марта стало меньше (37% вместо 46%) негативных прогнозов влияния кризиса на объемы производства, а положительных прогнозов – больше (7% вместо 4%). Больше всего ожидали негативных изменений в российской черной металлургии, химпроме и машиностроении. Ожидался спад производства и на 30% предприятий легкой промышленности и на многих предприятиях госсектора.
Иначе говоря, хотя эскалация кризиса должна была, по прогнозам предприятий, существенно (и скорее негативно) повлиять на российскую промышленность, особенности государственного строительства на Украине, сдержанность «наших партнеров на Западе» и решительность российских властей привели к менее пессимистичным прогнозам.
Что было дальше
В апреле 2014 года, а также в третьем и четвертом кварталах мы спрашивали промышленные предприятия уже о фактических последствиях украинского кризиса. Как показали эти опросы, большинство предприятий так и не ощутили существенных последствий этого кризиса. Доля ответов «значимых последствий нет» уверенно занимает первое место в течение всего мониторинга.
Однако в конце 2014 года уровень «незначимости» украинского кризиса принципиально снизился. Видимо, затяжной характер конфликта и усилия его участников (пусть и порой очень нерешительные и точечные) сделали свое дело – почти половина российской промышленности стала наконец ощущать его последствия. Наибольшую защищенность от украинского кризиса даже в конце 2014 года продемонстрировали цветная металлургия (86% предприятий которой выбрали ответ «значимых последствий нет»), стройиндустрия (75%) и легпром (72%). А черная металлургия, как и ожидалось, испытала самое сильное влияние кризиса: только 18% предприятий отрасли отметили его незначимость. На втором месте по «значимости» кризиса было машиностроение (39% ответов о незначимости), на третьем – пищевая промышленность (51%).
Наибольшее фактическое влияние украинского кризиса на российскую промышленность в 2014 году состояло в снижении спроса со стороны украинских потребителей. И это логично: экономика сопредельного государства переживала крайне тяжелые времена с неопределенными перспективами. Самое серьезное влияние этот фактор оказал на черную металлургию, машиностроение и химпром (в этих отраслях о снижении украинского спроса говорили 47, 31 и 29% предприятий соответственно). Удивительно другое: за время после первого замера оценка сокращения спроса увеличилась лишь на 5 п.п., несмотря на явное обострение военно-политической и экономической ситуации на Украине.
Единственная проблема, масштабы которой ощутимо выросли за три волны мониторинга, – поставки сырья, материалов и комплектующих с Украины. Здесь, видимо, сказывается политическая воля новых киевских властей, останавливающих поставки критически важных для российской промышленности товаров; заподозрить самих украинских производителей в добровольном отказе от продаж продукции в Россию можно с гораздо меньшей вероятностью. Впрочем, с августа 2014 года Россия тоже стала ограничивать ввоз украинской продукции. И здесь самыми пострадавшими оказались российские предприятия пищевой отрасли (33%) и машиностроения (25%), традиционно сильно зависевшие от поставок с Украины.
Но в конечном счете снижение выпуска из-за украинского кризиса к концу года отмечено только на 9% российских промышленных предприятий. Этот результат выше оценок второго и третьего кварталов, однако по-прежнему крайне незначителен, если учесть растущую напряженность и публичную активность участников конфликта. Лидером в этом плане стало машиностроение, 14% предприятий которого не смогли найти другие рынки сбыта и снизили объемы производства. На втором месте оказались черная металлургия и химпром (по 10%). К этому негативу можно добавить столь же незначительное сокращение спроса со стороны других российских предприятий, страдающих от снижения украинского сбыта.
Впрочем, российская промышленность получила и некоторые плюсы от этого кризиса, масштабы которых увеличились к концу года, но тоже остаются незначительными. Только 11% российских производителей ощутили уход украинских конкурентов с совместных рынков сбыта, 6% – с рынков сырья и материалов. Абсолютное лидерство принадлежит черной металлургии, 39% предприятий которой сообщили об «устранении» украинских конкурентов на рынках сбыта и 28% – на рынках сырья и материалов. На втором месте машиностроение, где, впрочем, только 12% сообщили об «устранении» конкуренции на рынках сбыта и 9% – на рынках материалов и комплектующих.
Активно продвигаемые санкции со стороны «западных партнеров» фактически коснулись только 6% российских промышленных предприятий. Эффект остается очень незначительным и разительно противоречит обилию слов, произнесенных по данному поводу. Хотя снижение украинского спроса и оказалось самым массовым следствием кризиса, его масштабы получились не такими значительными и были успешно купированы за счет других рынков сбыта. Негативные последствия кризиса все-таки преобладают над позитивными, но и те и другие относительно невелики. А многие последствия, до сих пор упорно обсуждаемые сторонними участниками кризиса, – вроде сокращения инвестиций, кредитования или притока рабочей силы – пока оказали крайне незначительное влияние на российскую промышленность.
