Предчувствие кризиса: о чем говорит мировая экономическая статистика
Поток сообщений о том, что Россия прошла дно кризиса, становится все обильнее. К позитивным прогнозам присоединились даже обычно пессимистичные исследователи из Высшей школы экономики. Банк России одерживает все новые победы над инфляцией, курс рубля стабилен, цены на нефть, похоже, вполне могут закрепиться выше $50 за баррель. И даже оставаясь полуфиктивными, приватизационные сделки способны закрыть до трети бюджетного дефицита этого года. Однако не следует исключать неприятные неожиданности, которые, как учат нас наши лидеры, приходят к нам исключительно из-за рубежа.
Время пришло
Попытаемся на время отвлечься от российских проблем и взглянуть на состояние глобальной экономики, частью которой мы останемся, несмотря на все усилия по «импортозамещению» и хозяйственной «автаркизации». Даже будучи неисправимым оптимистом сложно утверждать, что в мире все так уж хорошо, что нам ничто не угрожает.
Следует напомнить, что мировая экономика подвержена циклическим колебаниям, которые происходят с достаточно четкой периодичностью. Сейчас мир переживает седьмой год устойчивого экономического роста (средний темп прироста глобального валового продукта в 2010–2015 годах составил 2,9% в год, ВВП США — 2,1%, ВВП стран ЕС — 1,3%). Чем бы ни поддерживался этот рост, он не будет вечным: серьезные замедления в экономике тех же США отмечались в 1980 и 1982, 1991, 2001 и 2008–2009 годах (при этом в 2001-м рост все же был, тогда как в остальных случаях наблюдалась рецессия). Судя по периодичности, новый резкий спад должен наступить между 2016 и 2019 годами, то есть довольно скоро. И хотя экономика США страдала не очень сильно (в 2009 году максимальный за десятилетия спад составил 3,5%), фондовые рынки падали на 40–55%, а цены на сырье изменялись еще сильнее. Повторение чего-либо подобного в 2017–2018 годах практически наверняка нанесет российской экономике непоправимый ущерб. И что особенно неприятно, в мире появляется все больше примет, что кризис не за горами.
Абсурдные облигации
Во-первых, налицо новый пузырь, который может его спровоцировать. Если в 2000 году эту роль сыграл раздутый рынок акций (в первую очередь высокотехнологичных компаний), а в 2008-м рынок недвижимости и деривативы, то сейчас тревогу порождает рынок низкодоходных или не приносящих дохода облигаций. Сами по себе эти финансовые инструменты выглядят абсурдными, и рынок (особенно в ожидании декабрьского повышения ставки ФРС) начинает это понимать. С начала сентября в группу с положительной доходностью вернулись облигации номиналом в $10,4 трлн, или 13% бумаг, прежде торговавшихся с отрицательной доходностью. В случае роста доходности по американским казначейским обязательствам на 1 п.п. потери инвесторов по всему миру превысят $1 трлн, а возникающая паника может распространиться отнюдь не только на денежный рынок. Угроза более чем реальна, а $1 трлн — это даже больше, чем потери от обесценения американской недвижимости во второй половине 2008 года, и сложно даже предположить, какая волна может разойтись по поверхности финансовых рынков от такого землетрясения.
Во-вторых, на приближение спада указывают и некоторые процикличные тренды, прежде всего ситуация на глобальном рынке слияний и поглощений. Несмотря на ряд гигантских сделок, таких как покупка немецкой Bayer американской Monsanto за $66,2 млрд, суммарный объем сделок M&A в этом году едва превысит $3 трлн, сократившись по сравнению с 2015-м почти на треть. Здесь стоит заметить, что такие падения год к году случались лишь дважды за последние 15 лет — в 2001 и 2008-м, каждый из которых либо полностью приходился на кризисный период, либо становился годом начала кризиса. C конца 2011 года американские фондовые индексы выросли на 60–70% и уже около двух лет балансируют на достигнутом уровне, что указывает на исчерпанность лимита роста. Это очень напоминает состояние рынка с февраля 1999 по июль 2000 года, а также (в тот раз стабилизация была менее долгой) с января 2007 по март 2008 года. При этом рост в 2002–2008 годах был существенно менее значительным, чем в последние семь лет. Поэтому, если инвесторы усомнятся в стабильности того же облигационного рынка, индексам есть куда падать.
Дешевое сырье
В-третьих, в сырьевых отраслях продолжается снижение цен на нефть, металлы и большинство других видов сырья. Commodity price index, рассчитываемый МВФ, снизился с середины 2014 по весну 2016 года более чем в два раза и находится сейчас на средних уровнях 2005-го. Между тем в производство сырьевых товаров за последние десять лет было инвестировано по всему миру более $2,5 трлн и далеко не все вложения успели окупиться. Поэтому сохранение подобного состояния на сырьевых рынках (а перемен там ждать неоткуда, так как темпы развития экономики Китая не указывают на тенденцию к росту) может быть чревато банкротством десятков компаний (и даже стран — достаточно посмотреть на Венесуэлу и Анголу), что несомненно спровоцирует распродажу на фондовых рынках. Учитывая, что производство сырья (а особенно нефти и газа) сосредоточено сегодня в компаниях, в той или иной степени находящихся под государственным контролем, кризис на сырьевом рынке для развивающихся стран почти наверняка приобретет характер политического, что также не добавит мировой экономике стабильности и стимулов к росту.
Усталость от прогресса
В-четвертых, отрасли, на протяжении двух десятилетий бывшие главными драйверами экономического роста — производство компьютеров и бытовой электроники, средств мобильной связи и передачи данных, а также интернет-провайдеры, практически исчерпали свои возможности толкать вверх глобальный ВВП, так как в этих отраслях запустился механизм устойчивого снижения стоимости производимой продукции даже при постоянном повышении ее качества и технических возможностей. Эстафету, вероятно, в ближайшем будущем смогут перехватить фармацевтика, здравоохранение и биотехнологии; но сейчас новейшие продукты в этих сферах еще не доступны поистине массовому потребителю (приблизительно так же, как не были распространены мобильная связь и интернет в первой половине 1990-х годов), и поэтому серьезным препятствием на пути очередного кризиса этот сектор, вероятнее всего, не станет. Кроме того, заканчивается и период развития информационного сектора вширь: мир достаточно опутан коммуникационными сетями, а мощности и возможности современных компьютеров и смартфонов существенно превышают потребности пользователей.
В-пятых, практически перестал работать и самый значимый движитель глобального экономического роста — международная торговля. В 2016 году ее прогнозируемый прирост (1,7%) впервые в этом столетии окажется ниже темпа роста глобального ВВП (2,2%), при том что в 2009–2015 годах соотношение составляло 1,1, а в 2000-е годы держалось устойчиво выше 1,5. Основной индекс стоимости морских грузоперевозок Baltic Dry Index в 2016 году в среднем вдвое ниже, чем в 2014-м, а в феврале текущего года он проваливался по отношению к максимумам позапрошлого почти в шесть раз. В августе этого года объявила о своем банкротстве восьмая по объему перевозок шипинговая компания мира — южнокорейская Hanjin, а общая ситуация в этой отрасли остается самой тяжелой со времен кризиса 1997–1998 годов. Грузооборот порта Гонконга падает пятый год подряд, причем в этом году сокращение превысит 10%. Сегодня неиспользуемые мощности китайских портов эквивалентны общему грузообороту портов Японии, Южной Кореи, Тайваня и России, и их доля продолжает расти.
Открытая Россия
Можно оценить и другие тренды, показывающие, что до конца десятилетия очередной серьезный циклический кризис практически неизбежен, но даже отмеченные выше дают основания для беспокойства. Ведь, если оценить поведение российской экономики на протяжении последних 20 лет, мы увидим, что она исключительно болезненно реагировала на происходящие в глобальном масштабе пертурбации. В 1997 году российские фондовые индексы рухнули вслед за азиатскими и так и не восстановились вплоть до дефолта 1998-го, который был в значительной мере порожден внутренними причинами. В 2008–2009 годах начавшийся в США и распространившийся на большинство развитых стран кризис привел к тому, что российская экономика провалилась сильнее, чем любая из стран G20, в то время как порожденный скорее частными факторами кризис 2014–2016 годов проистекает пока гораздо мягче, чем предшествовавший. Все это свидетельствует о том, что Россия была и остается незащищенной перед лицом привнесенных извне кризисных явлений и потому должна с исключительным вниманием относиться к любому свидетельству ухудшения не только внутренней, но и внешней конъюнктуры.
