Слабая доля: почему бюджетные расходы не спасут Россию

Мало кто считает, что в сфере государственных финансов в России все хорошо. Сразу вспомнятся перекос доходов в сторону федерального центра, недофинансирование образования и здравоохранения, гигантские расходы на оборону и безопасность. Однако все критики обращают внимание прежде всего на доли тех или иных трат в общих расходах бюджета и обсуждают в большинстве дискуссий именно их, в то время как стоило бы пристальнее присмотреться к абсолютным размерам расходов.

Ложное богатство

Россия, казалось бы, очень богатая страна, но об этом сложно догадаться, если дело доходит до бюджетных параметров. В 2016 году расходы федерального бюджета составили, по предварительным данным, 16,416 трлн руб., что эквивалентно 111,8 тыс. руб. ($1,68 тыс.) на каждого гражданина страны. В США расходы федерального бюджета ($3,9 трлн в 2016 году) на душу населения равнялись $12 тыс., в Швейцарии этот показатель составлял $25,7 тыс., в Дании — $27,2 тыс. Про Норвегию с $37,9 тыс. и почти $182 тыс., отложенными в расчете на каждого подданного в Суверенном фонде (у нас если Резервный фонд и ФНБ разделить на всех, то каждому россиянину достанется 36,9 тыс. руб.), я не вспоминаю.

Конечно, сравнение абсолютных величин не учитывает разницы в покупательной способности валют. Но в России бюджетные расходы на человека в 7–15 раз меньше, чем в раз­витых странах, а такой разрыв не покроет никакая игра с валютными курсами. К тому же бюджет — это не только пенсии и пособия, медицина и образование, это также инфраструктура и развитие территорий. И если посчитать с учетом этого фактора, то разрыв с США в пересчете на единицу площади со­ставит 28,6 раза, с Данией — 250, а со Швейцарией — 365 раз. Это несмотря на все наши ресурсы и на то, что 36% доходов федерального бюджета в 2016 году Минфин считал «нефтегазовыми».

На мой взгляд, из этого следует два очевидных вывода.

Во-первых, того «государственного» источника денег для развития страны, о котором мы слышим с высоких трибун, попросту не существует. Разрыв между $143 бюджетных денег, которые приходятся в России на гектар ее территории, и $52,5 тыс., которые каждый год инвестируются в Швейцарии, говорит сам за себя.

Во-вторых, то же самое касается и «социального государства», которое не может быть построено «сверху», если за год для каждого гражданина на все про все у России находятся деньги, равные зарплате среднего американского врача за три дня. Тем более если правительство стремится не столько обеспечивать благосостояние граждан, сколько тешить свои геополитические амбиции (если сравнить подушевые расходы на оборону с бразильскими, a Бразилия совпадает с нами по показателю ВВП на душу населения в pыночных ценах), то у нас они окажутся больше в 2,9 раза.

Ограничение аппетитов

Соответственно, требуется переосмысление всей стратегии развития с учетом того, что серьезная опора на государство в нашем случае невозможна. Какими могут быть ее основные элементы?

Прежде всего нужно смириться с тем, что бюджетные вливания не смогут придать толчок регионам. Имея те средства, которые есть в распоряжении у нашего государства, можно обустроить разве что пространство внутри ЦКАД, города Сочи и Грозный, а также районы, непосредственно прилегающие к разбросанным по стране президентским «дачам». Поэтому следовало бы отказаться от государственного финансирования нового инфраструктурного строительства, которое обычно обусловлено политическими соображениями (вспомним мост на остров Русский, объекты в Сочи, ВСМ Москва — Казань или проект моста на Сахалин). Если эти стройки экономически выгодны, нужно принять законы, легализующие частную собственность на железные дороги, трубопроводы, аэропорты и мостовые пере­ходы, и найти на них инвесторов; если они не выгодны — переориентировать бюджетные средства на другие направления. Нужно либерализовать рынок земли, чтобы сделать инфраструктурные проекты дешевле; увеличить конкуренцию в промышленности строительных материалов, но, главное, повторю еще раз, пойти на любые условия, чтобы заместить бюджетные средства частными при обустройстве территорий, отказываясь по максимуму от ограничений, которые сдерживают предпринимательскую инициативу. Иначе обеспечить развитие самой большой в мире страны попросту невозможно.

Вторым моментом является, разумеется, ограничение аппетитов госаппарата и государства как такового. Россия не может позволить себе военные расходы в 3,8 трлн руб., соответствующие среднедушевым доходам каждого россиянина за 25 дней (для сравнения: в США они равны таким доходам за 16 дней, в Германии — за семь, в Японии — за три). Россия защищена ядерным щи­том, а все прочие угрозы нужно учиться преодолевать искусством дипломатии. Мы не можем раскошеливаться на персонал МВД, численность которого в расчете на 100 тыс. населения превышает американскую втрое, а китайскую — в пять раз. И все это не вопросы «перераспределения» доходов из статьи в статью, а вопрос их масштаба.

Перестройка бюджета

Третьим важным обстоятельством является то, что бюджет должен служить целям максимального развития экономики, то есть направлять деньги туда, где наиболее велик мультипликативный эффект, а самым большим он выглядит от повышения доходов самых малообеспеченных слоев населения. В первую очередь государство должно думать не о городских праздниках за десятки миллионов долларов, а о пенсиях, о минимальной заработной плате, о плате за потерю кормильца, детских пособиях и так далее. Вообще к доходам бюджетников и пенсионерам пора перестать относиться как к обузе для бюджета: они — главный залог развития российского бизнеса и стимул для фронтального повышения благосостояния, которое на данном этапе должно выступать практически единственной целью государства.

Наконец, следует — и это нужно было сделать еще давно — перенести значительную часть налогов на потребление, так как только это может запустить устойчивое региональное развитие. В США собственные доходы бюджетов штатов и графств составили в 2014 году $2,7 трлн (83,6% к доходам федерального бюджета), тогда как в России (2016 год) — 8,3 трлн руб. (63,2% от федеральных). Значительная часть их поступила в Америке от налогов на имущество. Средний налог на квартиру площадью около 100 кв. м там составляет около $2,4 тыс. в год, хотя цены на недвижимость сопоставимы или ниже российских. Через эти налоги, обеспечивающие 30% доходов региональных и местных бюджетов, финансируются местные школы и дороги и даже — о ужас! — полиция. Чем лучше обеспечивается безопасность, чем качественнее оказывается образование, тем больше богатых людей селится в штате, тем больше приходит бизнесов. Дополнительным инструментом вы­ступают налоги с продаж (аналог российского НДС), варьирующиеся в ­диапазоне от 0 до 9,98% и определяемые самими штатами. Повышение этих налогов сделает систему намного более прозрачной, чем нынешняя, и опустит основные источники доходов с федерального уровня на местный.

Следовало бы также задуматься о радикальной реформе здравоохранения с выделением программ безусловной полной медицинской помощи детям и пожилым гражданам, но при повышении как доли граждан в оплате медицинских услуг, так и — что не менее важно — доли частных врачебных практик в общем объеме таких услуг. Образование является еще одним значимым направлением, так как России странно иметь сегодня формально самое образованное общество в мире (сейчас граждан с полным или незаконченным высшим образованием в числе работников у нас больше половины (54,9%), а в США их осталось практически столько же, сколько и 30 лет назад (35,7%) ), болтаясь в конце седьмого десятка стран, ранжированных по показателю подушевого ВВП в рыночных ценах. Был бы рад ошибиться, но экономика вряд ли даже заметит закрытие половины нынешнего числа государственных вузов.

Возвращаясь к началу, я хочу повторить: приведенные цифры показывают, что не бывает богатой страны с бедным населением. Главной проблемой российского бюджета выступает не то, что он неправильно распределен по статьям расходов, а то, что он слишком мал в абсолютном выражении для решения тех задач, которые сегодня стоят перед страной. Именно поэтому государство должно немного отойти в сторону, чтобы дать экономике развиваться без перекосов последних лет; оживить конкуренцию; спровоцировать приход новых инвесторов; развить частную инициативу в традиционных в России «государевых вотчинах»; чтобы переформатировать управление от обычного «сверху вниз» до рационального «снизу вверх»; наконец, чтобы сформировать такой контингент налогоплательщиков, который позволил бы обеспечивать бюджетные доходы, хоть сколь-либо достаточные для развития. Иначе говоря, нужно переходить к стратегии фермера, не стригущего своих овец раньше срока, от стратегии гангстера, стремящегося организовать сбор налогов так, чтобы «больше ничего не выросло».