Анонимам не беспокоиться: что тормозит деофшоризацию в России
Не успели к апрелю
Осталось две недели до одного из важных этапов деофшоризации — момента, когда российские налогоплательщики обязаны сообщить об участии в иностранных организациях (или в структурах без образования юридического лица), если размер этого участия превышает 10%. Но, возможно, срок этот будет перенесен на 1 сентября (как предполагалось в законопроекте изначально). Это поддерживает и Минфин, особенно с учетом того, что законопроект об амнистии капиталов, которую объявил в декабре президент Владимир Путин, пока не готов.
Российские правоприменители также озабочены тем, что законодатель не смог предусмотреть такую же обязанность для учредителей и бенефициаров трастов и фондов: здесь не может идти речи об участии, поскольку, передав свое имущество в траст или фонд, учредитель утрачивает с ним правовую связь как собственник. Таким образом, трасты и фонды сразу выпали из-под действия закона до 20 марта 2016 года, когда заинтересованные лица будут обязаны раскрыть уже и иностранные компании, которые они контролируют.
Чего требует антиофшорный закон
Главные пока что «антиофшорные» изменения утверждены законом «О налогообложении прибыли контролируемых иностранных компаний и доходов иностранных организаций»: это особые правила налогообложения контролируемых иностранных компаний (КИК), новые принципы определения налогового резидентства для организаций, а также борьба со злоупотреблениями при избежании двойного налогообложения по межгосударственным соглашениям.
Суть новых правил состоит, прежде всего, в том, чтобы российские налогоплательщики не могли превратить свои доходы в доходы КИК, выводя их за границу. Налогоплательщик может сам признать себя контролирующим лицом, если в течение 2015 года владеет более 50% капитала иностранной компании, а с 2016 года — более 25%. Например, по этой причине, вероятно, акции АвтоВАЗа пока останутся за рубежом.
Второе важное нововведение: если до 1 января 2015 года российским налогоплательщиком признавалась только организация, зарегистрированная в России, то теперь таковым при определенных условиях может быть признана и иностранная организация, фактически управляемая из России. А ее собственники, в свою очередь, могут сами признать ее российским налогоплательщиком, сдавать отчетность и платить налоги в России, но жить по праву удобной для иностранных инвесторов юрисдикции. Такая компания не будет относиться к числу контролируемых иностранных компаний.
Третье — иностранные компании, специально учрежденные только для налогового планирования и существующие только на бумаге, не могут пользоваться выгодными льготами соглашений об избежании двойного налогообложения с Россией. Теперь иностранным партнерам, получателям дивидендов, процентов и роялти, придется доказать сначала российским организациям, их выплачивающим, что они не фиктивные посредники, а реальные бенефициары дохода.
Бермуды молчат
Однако новые нормы будут эффективно работать, только если налоговый орган сможет доказать в российском суде факт контроля над иностранной компанией, факт управления ею с территории России, или ее фиктивность для целей применения соглашений. И об этом говорить рано, так как пока существует лишь практика получения информации из-за границы по запросу, а это требует ряда непростых формальностей, к тому же иностранное государство может отказать в удовлетворении запроса. Первый автоматический обмен налоговой информацией, согласно Конвенции о взаимной административной помощи по налоговым вопросам, запланирован Россией только на 2018 год. Вероятно, именно поэтому до 2017 года собственников КИК не будут штрафовать и подвергать уголовной ответственности в случае возмещения ущерба (неуплаченных налогов) российскому бюджету.
До конца неизвестно, насколько добросовестно будет предоставляться информация в автоматическом режиме. В большинстве популярных у бизнеса юрисдикций необходимой информации может просто не быть, с учетом того, как устроена работа регистраторов компаний, а также уровня развития экономики и инфраструктуры. Например, у островов Доминики и Сент-Люсии попросту нет финансов на это. А развитые государства могут не гореть желанием выдавать удобную для них информацию в Россию, ведь налоговый эгоизм отдельных стран — это вполне распространенная реальность.
Еще одно препятствие для правоприменителей — российская концепция налогового резидентства. Человек признается налоговым резидентом России, если он фактически находится в стране не менее 183 дней в течение 12 следующих подряд месяцев. И если налоговый резидент не получает никаких доходов в России (например, зарплаты), сам не сдает никакие декларации об отсутствии доходов, то, пока налоговая не получит его загранпаспорт с отметками о пересечении границы, она даже не сможет понять, имеет ли он налоговые обязанности перед Российской Федерацией или нет. Именно поэтому основным законным способом бегства от российской деофшоризации и сохранения офшорных структур стала сейчас утрата налогового резидентства.
Другая проблема для российских налоговых органов — номинальные акционеры — иностранные физические лица, которым разрешено в соответствии с местным законом и по договоренности с другим лицом выступать за него акционером перед третьими лицами, включая и государственные органы. Почему? А потому что в открытых государственных реестрах иностранных государств номинальные акционеры выглядят так же как и все обычные акционеры местных компаний, то есть законопослушные иностранцы. К тому же все больше государств отказываются от создания открытых реестров «номиналов» и бенефициаров, осознавая, что это может навредить национальным интересам: в результате такой прозрачности они перестают быть оплотом сохранения коммерческой тайны, защиты интеллектуальной собственности, да и капиталов как таковых.
Вслед за тем, как Бермудские и Каймановы острова объявили, что не обязаны подчиняться требованиям Великобритании о раскрытии такой информации, количество желающих отказать Лондону начало расти. 6 февраля лидер британских лейбористов пообещал даже публично пожаловаться на Бермуды и другие заморские территории Королевства в ОЭСР.
Проблема трастов
Наконец, самые сложные барьеры для российских правоприменителей возникают, когда речь идет о трастах и фондах. Чтобы признать контроль над иностранным трастом или фондом, нужно истребовать необходимые документы в местном суде и с соблюдением всех местных формальностей. А это непросто. Информация лишь о российском бенефициаре траста, которую могут получить в России, не может быть единственным доказательством контроля такого лица над трастом. Ведь бенефициар может и не знать, когда планируется возврат активов из траста, а если знает, то доказать это практически невозможно. Конечно, он может быть учредителем траста, но в таких случаях, если иное не доказано, резюмируется, что он добросовестно прекратил полномочия собственника и не контролирует траст.
Российские суды также не обладают юрисдикцией для признания трастов притворными, а российские налоговые органы, скорее всего, не смогут быть признаны заинтересованными лицами для заявления подобных исков в иностранных судах. То есть российскому государству будет сложно претендовать как на получение отчетности траста или фонда, так и на суммы налогов до того, как предполагаемый собственник получит суммы от траста именно на счет в российском банке. А ведь на момент таких выплат он может стать налоговым нерезидентом. Еще большая проблема — зачисление средств на счет в иностранном банке, откуда может быть их сложно списать по решению российского суда.
Рай для анонимов
Все это подсказывает, что больше всего рисков может возникнуть как раз у тех владельцев иностранных компаний, которые стараются действовать наиболее понятно и прозрачно для властей. Именно офшорная анонимность — для многих единственная возможность быть вне интересов государства и юрисдикции его органов. И проблем с получением этой анонимности вступивший в силу закон пока не может создать: при наличии достаточных средств она по-прежнему достижима.
А вот механизма обеспечения безопасности для тех, кто хотел бы вернуть управление и контроль своим бизнесом в Россию, в законе пока нет. Как нет и гарантий, что у государства или его представителей не появится интерес выяснить происхождение капитала. В декабре Владимир Путин сказал, что люди, которые легализуют свои средства и имущество в России, должны быть уверены, что их не будут «таскать по правоохранительным органам». Амнистия должна дать заявителям полный и абсолютный иммунитет от расследований и выяснения источников капитала. Но как она будет выглядеть, пока неизвестно.
Более того, сразу после объявления об амнистии эксперты и чиновники стали говорить о невозможности ее проведения в заявленном виде: это будет противоречить рекомендациям FATF (Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег) о том, как проводить национальные программы налоговой амнистии. Эти рекомендации исходят из того, что амнистия не должна стать лазейкой для отмывания денег или финансирования терроризма. А поэтому государственным органам должна быть доступна довольно обширная информация от декларанта о происхождении капитала; более того, она должна быть доступна и партнерам — иностранным государствам при борьбе с финансированием терроризма и легализацией преступно нажитых капиталов.
То есть, учитывая главные мотивы выведения капиталов и бизнеса в офшоры, если российскую амнистию капиталов будут воплощать в жизнь в полном соответствии с принципами FATF, она, скорее всего, не достигнет желаемых целей.
