Попытки роста: как российская экономика приспособилась к плохим временам
В российской экономике появились признаки изменений: они наблюдаются в ожиданиях и настроениях экономических агентов. Сами по себе эти изменения не являются гарантией радикального улучшения, но могут стать основой для роста, если будут поддержаны позитивными сигналами в политической сфере. В качестве оснований для такого вывода я могу привести три кейса, относящихся к июлю—августу 2016 года, а также результаты исследований, выполненных Центром макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП).
Взгляд с микроуровня
Кейс 1. Топ-менеджер из финансового блока крупного российского холдинга по итогам анализа отчетности за первое полугодие 2016 года дал следующий комментарий: «У нас дела идут лучше, чем можно было ожидать». Одно из возможных объяснений — изменение стратегии в условиях ужесточения конкуренции. В частности, их отраслевая группа, отвечающая за непродовольственную розницу, пошла на снижение маржинальности, за счет чего добилась расширения доли на рынке и в итоге смогла увеличить для всего холдинга объем прибыли по своему направлению.
Кейс 2. В 2014 году менеджер из крупной российской компании уехал учиться за рубеж, планируя вернуться в Россию осенью 2016 года. Весной текущего года он полагал, что из-за ухудшения экономической ситуации вариантов трудоустройства будет меньше и нужно ориентироваться на более низкий уровень доходов по сравнению с тем, что он имел до отъезда. Однако в июле—августе он получил в Москве сразу несколько предложений со сравнимым или даже более высоким уровнем компенсаций. Его оценка по итогам неформального общения с бывшими коллегами: «За те же деньги люди стали шустрее бегать».
Кейс 3. В конце августа в одном из ведущих российских вузов были подведены итоги нового набора. При некотором снижении числа новых бюджетных студентов количество «платников» на первом курсе выросло на 60%. Последние три года этот вуз не индексировал стоимость обучения по инфляции (как это делалось ранее), а также немного сократил бюджетный набор. Но данные факторы вряд ли могут объяснить взрывной рост спроса на его образовательные программы после трехлетней стагнации, учитывая, что для семей это долгосрочные обязательства. Демографическими сдвигами данный эффект объяснить тоже нельзя: никакого всплеска рождаемости в 1999 году не было. Возникает вопрос: откуда у семей деньги на подобные инвестиции? Или: почему именно сейчас они стали тратить на эти цели свои сбережения?
Взгляд с мезоуровня
ЦМАКП, проанализировав итоги первой половины 2016 года, зафиксировал наличие разнонаправленных тенденций в разных отраслях промышленности — без явного общего роста. Вместе с тем наблюдается определенное оживление инвестиционной активности. Если в 2015 году, в сравнении с 2013-м, в подавляющем большинстве отраслей наблюдался глубокий инвестиционный спад, то в 2016 году выделилась группа отраслей, в которых начался заметный рост инвестиций (см. слайд 21). Это касается металлургии, химии, сельского хозяйства, деревообработки и целлюлозно-бумажной промышленности, а также ряда инфраструктурных отраслей и секторов сферы услуг.
Данные ЦМАКП также свидетельствуют о начавшемся росте заработной платы в промышленности: примерно на 2–3% (после падения на 8–9% в период с середины 2014 до конца 2015 года). Однако, как отмечают эксперты ЦМАКП, этот процесс практически не сопровождается повышением доли оплаты труда в выручке, что может быть косвенным индикатором повышения эффективности компаний.
Эта оценка согласуется с комментариями совладельца средней компании из сектора электротехники: повышение эффективности предприятий связано с консолидацией отрасли и активным вытеснением с рынка наименее успешных компаний. При этом выигрывают те, кто осуществлял инвестиции и вкладывался в технологическое развитие в предшествующий период.
Оценки топ-менеджера крупного государственного банка также подтверждают наличие роста в ряде секторов. В частности, в портфеле кредитов его банка по направлению среднего бизнеса (компании с выручкой до 10 млрд руб. в год) за последний год более чем в два раза выросла доля кредитов предприятиям АПК. Хотя, как отметил респондент, «мы совсем не Россельхозбанк и не собираемся им становиться». Кредиты также берут предприятия из легкой промышленности и из химии, но там преобладают более крупные предприятия.
По мнению этого респондента, серьезным ограничением для реального сектора остается проблема фондирования. В связи с этим важную роль играют инструменты, позволяющие снизить для предприятий стоимость финансовых ресурсов. Но практическое применение этих инструментов очень часто лежит на стыке компетенций разных ведомств и государственных агентств. И вот здесь возникает мощный «блок», связанный с повальным страхом «прихода прокуроров». Необходимость любого действия, выходящего за рамки переноса бумаги из кабинета в кабинет, автоматически порождает вопрос: «А как я объясню это, когда придут прокуроры?» (здесь характерна смена модальности: вместо употреблявшегося раньше «если» сегодня говорят именно «когда»). Такая логика взаимодействия резко тормозит решение любых комплексных вопросов и, соответственно, ограничивает предприятиям доступ к финансовым ресурсам. При этом «тотальный контроль» прокуратуры в реальности никак не отражается на масштабах коррупции.
Взгляд с макроуровня
В более общем плане для объяснения текущих трендов полезно сравнение с ситуацией 2008–2009 годов. В условиях того кризиса одним из главных приоритетов для власти было сохранение социальной стабильности. Поэтому государство пошло на повышение пенсий, зарплат бюджетникам и пособий по безработице. Как следствие, при падении ВВП почти на 8% реальные доходы населения в 2009 году выросли на 2%.
Частью этой политики было также неформальное давление на предприятия со стороны региональных властей с целью предотвратить сокращения работников. Такая политика, безусловно, предполагала «обмены» между властью и бизнесом, но при этом по факту заметная помощь оказывалась наименее эффективным предприятиям. Одновременно централизованное повышение пособий по безработице и зарплат в бюджетном секторе существенно повысило для предприятий «альтернативные издержки» на рынке труда и ограничило возможности для реструктуризации.
В условиях текущего кризиса на фоне предшествующих затрат на реализацию «майских указов» у региональных властей практически не осталось ресурсов для поддержки неэффективных предприятий. Одновременно сокращение социальных расходов бюджета в 2014–2015 годах привело к снижению «альтернативных издержек» на рынке труда.
В этих условиях возросла конкуренция, и в ней объективно стали выигрывать те фирмы, которые ранее вкладывались в развитие. Они стали выигрывать потому, что им меньше мешает государство. При этом сохраняющийся дефицит квалифицированных кадров заставляет растущие предприятия повышать оплату труда, а конкуренция подталкивает их к новым инвестициям.
Вместе с тем на все эти факторы, безусловно, накладывается влияние внешнеполитических шоков, мер внутренней политики и тех форм, в которых государство взаимодействует с бизнесом. В этом контексте к весне-лету 2016 года, на мой взгляд, произошла психологическая адаптация экономических агентов к «новой реальности» — с осознанием долгосрочного напряжения в отношениях с Западом и ограничений в доступе к мировым рынкам капитала и технологий, но в то же время с пониманием новых возможностей в конкретных секторах. Именно этим могут объясняться результаты недавнего конъюнктурного опроса Института Гайдара, в ходе которого крайне высокая доля руководителей фирм (74%) описала текущее состояние как «нормальное».
Важным фактором здесь стала относительная внешнеполитическая стабилизация. Замораживание конфликта на Украине, быстрый выход России из прямого участия в военных действиях в Сирии, локализация конфликта с Турцией — все это примеры того, когда отсутствие плохих новостей само по себе может быть хорошей новостью.
В этих условиях люди стали понимать, что «надо жить дальше». А значит, надо использовать возможности, возникшие на рынке, привлекать сильные кадры, инвестировать в хорошее образование для детей и т.д. Для удержания этого тренда важно поддерживать инициативу добросовестных игроков — и в бизнесе, и в госаппарате (особенно на региональном уровне).
Также для предотвращения роста социальной напряженности очень важно думать о создании рабочих мест для высвобождающихся работников. Но в отличие от концепции «25 млн новых высокотехнологичных рабочих мест», предложенной пять лет назад, скорее это должны быть рабочие места в сфере услуг, чтобы можно было трудоустроить малоквалифицированных работников, которых сейчас высвобождает промышленность.
Наметившийся и пока еще весьма слабый позитивный тренд очень чувствителен к разного рода «сигналам», которые исходят от власти. Именно поэтому крайне важно избегать «резких движений», которые способны вновь изменить в худшую сторону ожидания экономических агентов.
