Почему венчурные фонды уходят из России
География интересов многих венчурных фондов, работающих в России, начала меняться довольно давно – еще до начала кризиса, санкций, контрсанкций и прочих проблем уходящего года. Адресами сделок теперь все чаще значатся США, Израиль, Великобритания, Франция, Германия, даже экзотические Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. Причин ухода отечественных инвесторов на международные рынки немало. Остановлюсь на двух самых важных.
Первая проблема – отсутствие спроса на инновации в России. Еще лет пять назад была предпринята попытка обязать госкорпорации и компании с государственным участием тратить часть прибыли на инновационные проекты. Неудача такого государственного стимулирования привела инвесторов к пониманию, что их деньги работать не будут. Даже если и будет создан качественный инновационный продукт, его востребованность на местном рынке, скорее всего, окажется сомнительной.
Инновационный продукт – это не еще один интернет-магазин или сайт продажи театральных билетов. Я говорю о технологически уникальных проектах, связанных, например, с телекоммуникационной инфраструктурой, большими данными, облачными технологиями, мобильностью, internet of things. Это главным образом b2b-разработки, и здесь гиперцентрализация российской экономики ощущается особенно остро: даже лучшим проектам попасть в такие ниши, как здравоохранение или образование, без благословения «сверху» практически невозможно.
Сегодня есть крупные компании, которые умеют пользоваться внутренними разработками, у кого-то из них сохранились отраслевые НИИ. Но эти игроки зачастую не знают, как внедрять инновационные продукты со стороны. Сотрудничать с высокотехнологичными малыми предприятиями они не умеют.
Вторая проблема: мы часто забываем о том, что цель венчурного бизнеса – получение максимальной прибыли на вложения инвесторов фонда, а вовсе не построение прибыльной портфельной компании. Более того, все чаще встречаются примеры, когда компания, увеличивая собственную стоимость, увеличивает убытки. В нынешней же ситуации, когда лидеры западного технологического бизнеса либо сокращают присутствие в России, либо уходят совсем, либо находятся под давлением изнутри и снаружи, точек выхода почти нет. Если раньше компании могли надеяться на продажу Google, IBM, Cisco и т.д., то сегодня шансы на это весьма невысоки.
Что делать в такой ситуации? Нужно стимулировать создание в России собственных точек выхода. Наиболее логичный путь – поддержка корпоративного венчура: при крупных корпорациях создается подразделение, организованное по принципу венчурного фонда, которое инвестирует в сторонние проекты. Руководствуется оно двумя соображениями: проект должен соответствовать стратегической линии развития корпорации и должен зарабатывать деньги – это не экспериментальная лаборатория, а финансовая структура. Корпоративные венчурные структуры Google, Cisco, Intel, Samsung и им подобные заключают по всему миру сотни сделок в год. Больше трети новых продуктов корпораций-гигантов – не внутренняя разработка, а купленные на стороне компании.
Но в России едва ли не единственный известный мне пример такого подхода – Сбербанк, собственное венчурное подразделение которого весьма активно взаимодействует с венчурным рынком. Пока у них не очень много сделок, но они инвестируют в то, что теоретически может дополнить их основной бизнес и ускорить рост компании. У большинства других крупных компаний такие инициативы если и есть, то в начальной стадии. «Ростелеком» медленно, но последовательно формирует свое венчурное крыло, подобные проекты зреют в недрах «Росатома» и «Ростехнологий».
Как убедить корпорации посмотреть в сторону венчурных инвестиций? Для многих их менеджеров, особенно в закаленных советскими временами компаниях, смена привычного темпа развития почти невыносима. Поэтому изменение стратегии в сторону поддержки венчура не может произойти без стимулирующего давления со стороны государства.
Ничего страшного я в этом не вижу. В любой стране, которая задумывается о повороте экономики в новую сторону, государство активно создает стимулы для подобного движения. Израильская hi-tech революция начала 1990-х была во многом оплачена, стимулирована и организована государством. В США это делается сплошь и рядом, в том числе на уровне отдельных городов и штатов. В Англии, Германии, Сингапуре, Китае, Чили именно государство стимулирует развитие высокотехнологического предпринимательства и венчурной индустрии.
В России пока поддержка венчурного рынка со стороны государства в основном сводится к тому, чтобы дать первые деньги – дальше пусть куда-то двигается само. Но первичное финансирование стартапа – только начало цикла. А закончиться этот цикл должен выходом продукта на рынок.
Корпоративный венчур может помочь и с импортозамещением. Да, многое можно делать самим, с нуля. А можно покупать и развивать компании с готовым продуктом, и не обязательно российские. Есть в мире страны, запускающие высококачественные продукты, не являясь при этом потенциальным противником: Израиль, Сингапур, Финляндия, Латинская Америка. В этих странах – масса интересных инновационных разработок ранних стадий, которые российские корпорации могут использовать, чтобы сэкономить время, необходимое для технологического скачка.
Ситуацию стремительно надвигающегося кризиса можно ведь рассматривать по-разному. Полгода назад, когда только началась крымская кампания, я проводил в Нью-Йорке road-show своего фонда. На встрече с людьми, которые управляют гигантскими деньгами старых американских семей, я рассказывал про Россию, про венчур, про hi-tech... Меня слушали, кивали головами и смотрели с жалостью. Чувствовал я себя, мягко говоря, дураком. Перед прощанием ко мне подошел самый старый из управляющих – лысый, в очках с толстенными линзами, в засаленном пиджаке – и дружелюбно похлопал по плечу: «Ты вроде не идиот. И мы тоже не идиоты – умеем читать и смотрим новости». Я начал что-то мямлить, но он меня прервал: «Не объясняй. Мы давно живем и много понимаем. Все крупные состояния делаются на кризисах. Скажи нам точно, в какой точке кризис будет самым острым – и мы будем туда вкладываться».
Это довольно циничная точка зрения. Тем не менее стоит помнить: кризис – это всегда ломка старого и всегда появление новых возможностей.
