Министр образования — РБК: «Вложений без результата больше не будет»

Министр образования и науки Дмитрий Ливанов (Фото: Евгений Курсков/ТАСС)

«Нет количественных целей по закрытию вузов и филиалов»

— При вашем участии количество вузов в стране уменьшилось: государственные объявлялись неэффективными и объединялись, частные лишались лицензии. Это помогает сократить расходы?

— Ни для кого не секрет, что в 1990-е годы произошла девальвация качества высшего образования. Вместо 500 вузов, которые были в пределах РСФСР, к началу 2000-го насчитывалось около 3,5 тыс. вузов и филиалов. Ничего страшного нет в количестве, плохо то, что их значительная часть занималась обманом студентов, по существу, торговала дипломами. Вот эта система должна быть сломана.

Никогда не было цели сэкономить на высшем образовании. Наоборот, за последнее десятилетие объем господдержки вырос в несколько раз. Задача не в том, чтобы сэкономить на высшем образовании или сократить количество студентов, хотя оно сокращается в силу демографии, а в том, чтобы гарантировать качество высшего образования для каждого студента.

Как правило, сокращаются негосударственные вузы. В редких случаях объединения государственных вузов их здания, например, не высвобождались и оставались в системе высшего образования, потому что количество студентов не уменьшалось, количество преподавателей тоже. Все имущество как было государственным, так и осталось. Единственно, где происходит серьезная экономия, — это административные издержки. Мы оцениваем, что при каждом объединении высвобождается примерно 10–15% средств, но и они остаются в вузе, могут быть направлены на развитие или выплаты преподавателям.

— Сколько вузов должно остаться в России? ​

— Нет никаких количественных целей по закрытию вузов и филиалов. Мы видим, что только за последние три года число негосударственных вузов сократилось почти в два раза — с 440 до 230, а число филиалов — с 1600 до 730. Наверное, и дальше будет сокращение, поскольку уровень требований мы понижать не намерены. В Рособрнадзоре есть план проверок: иногда после них выносится запрет на прием, иногда прекращается аккредитация.

— Счетная палата проверяла программу 5/100 [ее цель — включение пяти российских вузов в сотню лучших по версии авторитетных мировых рейтингов; участники программы — 21 отечественный вуз — получают специальную господдержку] и выявила нарушения, в частности неравномерное распределение средств среди вузов. Также был сделан вывод, что многие вузы не улучшили свои показатели в рейтингах. Вы согласны с претензиями?

— Замечания к программе имели под собой основания. Мы не оцениваем выводы Счетной палаты, мы всегда принимаем их как руководство к действию. Эта программа, как и любая другая, не свободна от недостатков. Но здесь для нас важно, что ни рубля не было признано использованным нецелевым образом, все средства получили вузы на реализацию своих программ по расширению конкурентоспособности, финансирование новых проектов развития, обновление кадрового потенциала.

Россия за три прошедших года потратила на программу около 30 млрд руб. и уже добилась определенных результатов и продвижения в рейтингах. Для сравнения можно сказать, что Китай, к примеру, на программу с аналогичными целями и задачами потратил за восемь лет более $9,6 млрд [примерно 732 млрд руб. по курсу ЦБ на 23 февраля], Франция с начала 2014 года — около $2,2 млрд [168 млрд руб.].

Что касается самого распределения средств, эти решения принимает совет программы 5/100. В частности, совет решил, что деньги выделяются в зависимости от успешности вуза: учебные заведения были в результате тайного голосования разделены на три группы по объему финансирования — примерно 1 млрд, 750 млн и 500 млн руб.

Мы регулярно проверяем наши вузы и выявили, что два-три вуза отчитывались о результатах научными публикациями в журналах, имеющих сомнительную репутацию, в которые можно что угодно направить и сказать, что ты опубликовал статью в международном журнале. Тогда члены совета приняли решения, что для этих вузов процент субсидий будет снижен по проценту таких «мусорных» публикаций. Так возникло то, что можно охарактеризовать как «неравномерность» [речь идет о Дальневосточном федеральном университете, Казанском федеральном университете и Высшей школе экономики, последнему вузу сократили финансирование меньше всего].

«Может, возникнет авторитетный российский рейтинг вузов»

— Но показатели некоторых вузов в рейтингах действительно ухудшились?

— По таким показателям, как число публикаций, иностранных студентов, объем научных исследований, идет динамичный рост по всем вузам проекта 5/100. И это для нас важнее, чем позиция конкретного вуза в конкретном рейтинге. Что касается самих рейтингов, то их методология меняется: рейтинги каждый год вводят что-то новое. Нам не нужно ждать быстрых результатов и потому, что все рейтинги учитывают кумулятивные показатели вузов за пять лет. Наша программа длится лишь два полных года, и пятилетний срок, когда ее результаты будут учитываться в полном объеме, наступит в 2017–2018 годах.

Счетная палата подходит формально, что, в общем, правильно: их дело проверять. В указе президента [о старте программы 5/100] речь идет о том, что пять вузов должны к 2020 году войти в топ-100 международного признанного рейтинга. Не указано, какого рейтинга. Таких сейчас три — Quacquarelli Symonds, Times Higher Education и Шанхайский рейтинг [Academic Ranking of World Universities]. Может, в ближайшие годы еще какие-то возникнут, например авторитетный российский рейтинг. Я говорил и могу еще раз сказать, что продвижение в конкретном рейтинге одного или нескольких вузов показательно, но более важны системные изменения, мотивирующие наши ведущие университеты усиливать свои позиции в мире.

Министр образования и науки Дмитрий Ливанов

(Фото: Предоставлено пресс-службой Минобрнауки)

— Есть ли какие-то планы по слиянию Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) с другим вузом? В 2015-м появилась информация о задержках зарплат в одном из главных гуманитарных вузов страны, в декабре ​прокуратура даже выписала представление ректору Ефиму Пивовару...

— Никаких планов по реорганизации РГГУ у нас нет. Такие решения, кстати, мы принимаем и будем принимать впредь лишь по инициативе самих вузов. В РГГУ, поскольку у действующего ректора срок заканчивается, сейчас проходит процедура по назначению нового ректора в полном соответствии с уставом и в условиях максимальной открытости. Происходит это следующим образом: выдвигаются кандидаты, потом они получат одобрение или неодобрение ученого совета. Из тех, кто получил одобрение, мы как учредитель назначим ректора.

— Возможно продление полномочий действующего ректора? Вас устраивает работа Пивовара?

— Ефим Иосифович с 2006 года руководил РГГУ и в силу возрастных ограничений не сможет вновь занять должность ректора.

— Финансовое положение вуза по-прежнему сложное?

— Мы обычно оцениваем это по средней зарплате преподавателей. Она должна расти в соответствии с указом президента. Естественно, в разных вузах в зависимости от успешности она растет разными темпами. У нас действительно РГГУ был два года назад где-то в хвосте списка московских вузов по уровню зарплаты. Сейчас ситуация выправилась, нет больше оснований называть РГГУ аутсайдером. И даже по среднему уровню зарплат он вполне вышел на нормальные московские показатели.

— И все-таки проблемы у РГГУ есть?

— Мы знаем, как эти проблемы возникли. Они начались еще с [Леонида] Невзлина (бывший акционер ЮКОСа, в 2003-м возглавлял университет в качестве ректора. — РБК), который каким-то образом оказался там ректором. Я не следил тогда за этой историей и деталей не знаю. После этого там была кадровая чехарда, были какие-то исполняющие обязанности [ректора], назначения, переназначения. В университете не было авторитетного руководителя. В последние годы, когда вузом руководит [Ефим] Пивовар, ситуация стала выправляться.

Мы понимаем, в годы безвременья университет много потерял. Направления деятельности в РГГУ были похожими на направления в РАНХиГС, ВШЭ, МГУ, и когда был период безденежья, многие сильные преподаватели ушли и нашли себе более интересную и высокооплачиваемую работу. Уверен, что новый руководитель РГГУ, облеченный доверием коллектива, будет работать на восстановление его репутации.

«Мы должны нарастить темпы: ста школ в год недостаточно»

— К 2025 году в школах должны исчезнуть так называемая третья смена и существенно сократиться вторая смена, то есть должны быть построены новые учебные заведения или расширены действующие. Общий объем финансирования программы строительства школ — 2,8 трлн руб. Сколько из этой суммы заплатят регионы?

— Поправлю вас. Третья смена, которая есть в школах всего трех регионов, исчезнет гораздо раньше. А к 2025 году все школьники будут учиться в одну смену. Программа была подписана председателем правительства в октябре 2015 года. В 2016-м законом «О бюджете» предусмотрено финансирование в размере 50 млрд руб., это только федеральная часть. Сейчас мы с каждым регионом разрабатываем региональную программу: на десять лет вперед в ней будут описаны конкретные мероприятия в каждом муниципалитете. Когда мы окончательно эти 85 программ согласуем, нам будет ясен объем регионального софинансирования. 2016 год — это первый год программы, нам важно, чтобы программа успешно стартовала.

— Говорят, что система будет такая: сначала регион построит школы, потом ему отдадут деньги.

— Речь идет о том, что субсидия из федерального бюджета будет предоставляться либо на выкуп регионом здания, которое уже построено, либо на компенсацию расходов регионального бюджета на строительство. В любом случае здание должно быть построено в соответствии с типовым проектом, должно быть оснащено всем необходимым по специальному стандарту, затем принято заказчиком, то есть регионом. И только после этого из федерального бюджета поступит субсидия на компенсацию всех расходов. Это сделано для того, чтобы обеспечить максимальную мобилизацию регионов по эффективной организации строительных работ. Чтобы не было долгостроя, необоснованных затяжек, ответственно осуществлялся выбор подрядной организации.

— Где регионам взять деньги?

— У каждого региона есть бюджет на образование, его точно достаточно, чтобы построить одну школу. Тем более что расходы затем будут компенсированы. Ничего сверхъестественного с точки зрения дополнительного финансирования здесь не требуется. Скажу для справки, что в 2015 году в стране была построена сотня новых школ.

Но мы должны существенно нарастить темпы строительства: ста школ в год недостаточно. Нам надо выйти на куда более высокие темпы, чтобы каждого школьника обеспечить в течение десяти лет возможностью обучаться в одну смену. Нам нужно около 6,5 млн мест создать за эти десять лет.

Конечно, далеко не все эти места будут созданы за счет нового строительства: часть школьных зданий, которые выводились из системы образования в 90-е годы, будут возвращены. Так было и с программой строительства детских садов [закончилась в прошлом году, в 2014-м на нее было выделено почти 50 млрд руб., в 2015-м — 30 млрд руб.]. Часть школ будет реконструирована — увеличена этажность, сделаны пристройки. И в 2016 году и в последующие годы расходы на реализацию этой программы должны быть регионами забюджетированы. Это вопрос приоритетов региональной бюджетной политики.

— Предполагается, что регионы будут привлекать инвесторов для строительства школ?

— Инвесторов можно привлечь по такой схеме: инвестор строит здание, а регион покупает.

— Часто инвестор строит жилой комплекс и к нему школу.

— Совсем необязательно. Например, мы в Чите выкупили студенческое общежитие, которое было построено частной компанией, а в Калуге — общежитие государственного университета имени Циолковского. Но конечно, после решения всех вопросов об обоснованности стоимости, цены за 1 кв. м и так далее. Эта схема рабочая. Для нас она обоснована, поскольку не приводит к замораживанию федеральных средств. Не может случиться, что федеральные средства в половину здания вложены, использованы, а потом произошел сбой и стройка не идет. К сожалению, такое бывало в нескольких регионах [при строительстве детских садов]: подрядчик обанкротился и прекратил строительство, ушел с объекта, стройка заморожена. Деньги вложены, а результата для людей нет. Больше такого не будет.

— Кто определяет, сколько школ нужно конкретному региону?

— Мы проводим выверку данных по каждому региону и каждому муниципалитету, так что перегибов не будет. К тому же в начале 2017 года в эксплуатацию вводится система «Контингент», она будет агрегировать в себе данные о воспитанниках, учениках и студентах из систем ведомств, региональных органов власти, даже из школьных электронных дневников. Система вберет в себя сведения и о способностях ребенка, достижениях, основные данные о здоровье. Таким образом, в совокупности мы увидим полную картину, узнаем, где у нас проблемные зоны. Станет ясно, какой город или район в каком количестве школ нуждается, где нужны детские сады, где обратить внимание на здоровье учеников или расширить возможности системы дополнительного образования.

Для граждан система будет полезна тем, что существенно сократит документооборот. Так, например, при переезде из одного региона в другой ребенок меняет школу. Теперь не нужно будет собирать папку с документами и везти ее в другой город. Все данные уже будут в школе, и, когда ребенок приедет, учителя смогут приготовиться его принять с учетом всех его особенностей и талантов. Школы будут также разгружены от излишков бюрократии.

«В английском языке нет прямого аналога слова «воспитание»

— Вы говорили, что программой строительства школ будут заниматься специальные новые структуры — межведомственный совет и дирекция. Они уже созданы?

— Дирекция создана, это наша подведомственная организация. Она получила госзадание, ее работа активно развертывается в эти дни. Экспертный совет тоже формируется. Мы получили предложение от Совета Федерации, ждем от Государственной думы. В совете будут и эксперты, и представители ведомств — не только Министерства образования и науки, но и Роспотребнадзора, Минстроя, всех, кто будет вовлечен в эту программу. Совет будет в ближайшее время создан.

— Кто войдет в дирекцию? Была информация, что холдинг «Просвещение» Аркадия Ротенберга будет участвовать в строительстве школ, их представители войдут?

— Не думаю, что издательство «Просвещение» будет как-то участвовать. Я знаю только главу дирекции, она работала в Высшей школе экономики. Она наберет остальных [сотрудников дирекции], на первом этапе человек шесть-семь. Потом, если в этом будет необходимость, увеличим численность до 10–12. Дирекция — это проектный офис, это люди, которые постоянно находятся в регионах, смотрят, как ведется работа, отслеживают фактическое состояние дел и так далее. Совет пока не сформирован, но не думаю, что туда будут входить представители каких-либо издательств.

— То есть дирекцию возглавила Ирина Кузнецова, которая до декабря работала вице-президентом «Просвещения»? При этом вы считаете, что издательство не получит преференций для своей продукции?

— Никаких финансовых и содержательных решений дирекция не принимает, поэтому конфликта интересов здесь не будет.

— В конце 2015 года стало известно о создании Российского движения школьников, новых пионеров. Для чего оно создается?

— Российское движение школьников будет заниматься внеклассной внеурочной деятельностью, будет создавать возможности для воспитания и самореализации детей. Будет делать жизнь школьников более насыщенной и интересной, я бы так сказал. В некоторых школах уже есть нечто подобное, но есть школы, которые пустеют, когда заканчиваются уроки. Дети уходят, а могли бы развивать свои интересы и увлечения. Вот основной смысл Российского движения школьников — наполнить внеучебное время детей, чтобы это было интересно для них и полезно для их развития.

— Как это будет устроено? Ученики после уроков должны будут оставаться в школе?

— Участие в движении будет добровольным. Это не обязанность, естественно, ребенок и родители сами решают, как проводить ученику свое внеурочное время. Но мы должны создать все условия для развития каждого ребенка. Вот в школе и вне школы и будут реализовываться какие-то проекты, детям будет предлагаться участвовать в каких-то инициативах. Например, волонтерство, включая заботу о тех, кто нуждается в помощи, краеведение, туризм и так далее.

— Сравнение с пионерами тут корректно?

— Это можно сравнивать с пионерами, со скаутами в Штатах, с чем угодно. Но это будет все равно что-то новое и интересное. Уже и условия не те, что были в СССР, и живем мы не в США. Это будет наше, важное и интересное именно для наших детей. А конкретно все вопросы найдут ответы, когда будут сформированы управляющие органы. В ближайшее время будет как раз первый съезд движения, там будут выбраны лидеры.

— На съезд каждая школа будет делегировать представителей?

— Будут представители от регионов. Будет создана всероссийская общественная организация, а значит, будут региональные отделения, муниципальные, школьные.

— А Русское военно-историческое общество (РВИО) будет в движении участвовать?

— Министерство образования с РВИО активно сотрудничает по целому ряду проектов: это и музейная педагогика, и детский туризм, и поисковое движение. В случае с движением школьников партнерство естественно. РВИО значительную часть своей деятельности адресует подрастающему поколению, особенно школьникам.

— Есть такое мнение, что власти решили развивать идеологическое воспитание в школах. Вы как к этому относитесь?

— У нас всегда в системе образования, возьмем мы Российскую империю, СССР или постсоветскую Россию, в школе был серьезный воспитательный компонент. И это отличие российской традиции школьного образования от западного. В английском языке вообще нет прямого аналога слова «воспитание». И здесь нет ничего, связанного с геополитической ситуацией. Очень важно, чтобы наши дети вне зависимости от политической обстановки знали и уважали историю своей страны, ее традиции, знали тот город или село, где они живут, знали о своих земляках, которые так или иначе проявили себя. Мне кажется, что это знание и есть основа патриотизма. Плюс к этому важна вовлеченность детей в общественно полезные проекты, социальные практики, если сказать шире, в жизнь своей страны. Так воспитывается чувство коллективизма, товарищества, лидерские качества. Я думаю, что, безусловно, российское движение школьников одной из задач будет иметь именно усиление воспитательного компонента в школе.

— Что такое воспитательный компонент?

— Это любые виды общественно полезной, в том числе внеурочной, деятельности, нацеленные на формирование личности и позитивную социализацию каждого ребенка. Это может быть и занятие туризмом, краеведением, деятельность по сохранению исторической памяти, например поисковая деятельность. Это могут быть любые другие проекты. Перспективное поле для работы.

«Никуда из федеральной собственности они деться не могут»​

— Можно уже подвести какие-то итоги реформы Российской академии наук?

— Те задачи, которые ставились перед Федеральным агентством научных организаций (ФАНО), за эти два года решены. Значительная часть объектов имущества, которые были не зарегистрированы, в отношении которых права Российской Федерации не были закреплены, сейчас зарегистрированы. Я видел цифру — больше 90% [объектов госсобственности теперь оформлено], а было меньше 40%. Это главный результат этих двух лет, потому что именно эти задачи перед ФАНО и ставились.

К сожалению, сама Академия наук как ведущая экспертная научная организация пока в полной степени своими новыми полномочиями не пользуется. Речь идет о том, что Академия наук призвана, и это установлено законом, осуществлять экспертизу научной деятельности, экспертизу государственных программ и научных, реализуемых в том числе вузами, научными институтами, компаниями. И в целом экспертно поддерживать развитие российской науки. Это пока не очень получилось, но я думаю, что время еще есть.

— Президент РАН Владимир Фортов на недавнем Совете по образованию и науке при президенте просил продлить мораторий на операции с имуществом академических институтов. Вы как к этому предложению относитесь?

— Смысл моратория состоял в том, чтобы обеспечить сохранность имущества. Но поскольку все объекты имущества, почти все, как я сказал выше, уже зарегистрированы, то никуда из федеральной собственности они деться не могут. И в этом смысле объективной необходимости в этом моратории нет.

Министр образования и науки Дмитрий Ливанов

(Фото: Предоставлено пресс-службой Минобрнауки)

— Какую «толпу охотников» за имуществом Академии наук имел в виду Фортов?

— Я не знаю, кого он имеет в виду. Охотников использовать академическое имущество было очень много в 90-е и в 2000-е годы. И у них были все возможности это сделать. Академическое имущество очень часто использовалось в целях, не имеющих ничего общего с развитием науки. Это аренда, еще очень часто неоформленная, потому что и объект не был зарегистрирован. Применялась серая или даже черная схема, когда никакого договора нет, а сторонняя организация или люди используют этот объект. Такие схемы были распространены массово. Именно это было одним из драйверов тех изменений, которые произошли в 2012 году. Поэтому сейчас никаких охотников быть не может.

Меня в свое время удивила одна история. Вы знаете, на улице Косыгина [в Москве] есть Институт физических проблем. Там работали Лев Ландау, Сергей Капица. Там есть такой прекрасный скверик, где можно было гулять, были теннисные корты. Когда я был студентом, аспирантом, научным сотрудником, ходил туда по четвергам на семинары по физике, которые в свое время еще Ландау организовал. И вот в этом скверике построили большой дом с видом на Москву-реку. Квартиры там, по моим воспоминаниям, доходили в цене до 300 тыс. руб. за 1 кв. м, еще додевальвационных рублей. Кто там получил квартиры? [Юрий] Осипов, бывший президент Академии наук, целый ряд бывших членов президиума РАН, некоторые по две квартиры. Вот это как раз один из многих примеров того, как и в каких целях, с какой мотивацией использовалось имущество Академии наук. Возможно, именно этих охотников имеет в виду Владимир Евгеньевич Фортов; тогда ему хорошо известно, где их можно найти.

— Удалось науку увести в вузы?

— Такой задачи нет и не было. Речь шла о том, что необходимо привлекать в большей степени ученых академических институтов к преподаванию и всячески содействовать проектам, которые объединяли бы ученых из университетов и академической науки. Только при этом условии будет в целом расти потенциал российской науки. Я должен сказать, что у нас результаты 2014 года с точки зрения развития науки вполне позитивны. У нас впервые за 20 с лишним лет произошло увеличение количества ученых, это происходит в основном за счет университетского сектора. В 2014 году преодолен тренд снижения числа исследователей: их численность увеличилась более чем на 4,5 тыс. человек. При этом доля молодых исследователей в возрасте до 39 лет также выросла на 7% и составила 41%. Также увеличилась доля российских научных публикаций в общем мировом объеме, что очень важно, и эти цифры продолжают расти. В 2013 году число рецензируемых статей в ведущих журналах составляло около 29 тыс. единиц, в 2014 году — свыше 30 тыс., в 2015 году — более 31,5 тыс.

А такие проекты, как «Сколково» или технологическая долина МГУ [проект МГУ, в рамках которого может быть построено 550 тыс. кв. м жилья], в большей степени нацелены на практическое использование знаний, коммерциализацию и разработку новых технологий. То есть то, что обеспечивает связь между фундаментальной наукой с одной стороны и развитием экономики с другой стороны. Этот мостик в силу разных причин оказался у нас сильно разрушен. И сейчас он как раз выстраивается.

«В предвыборной ситуации используют тему образования»

— Многие эксперты говорят, что майские указы подорвали финансовое положение регионов, в том числе из-за больших социальных обязательств. В результате возникает социальная напряженность, например из-за невыплат зарплат учителям. Вы с этим согласны?

— Думаю, самое главное, что социальное самочувствие и уровень дохода тех людей, которые работают в системе образования, конечно, радикально улучшились. Зарплаты и учителей, и воспитателей детских садов, и преподавателей вузов с 2013 года выросли на 80%, а где-то удвоились. В регионах, конечно, были разные истории. В целом, если мы берем консолидированный бюджет на образование, он за последние несколько лет вырос очень серьезно: превысил 3 трлн руб. в 2014 году, в 2015-м — 3,15 трлн руб. (см. справку).

В этом году трудно сказать, что можно ожидать: сейчас такая ситуация турбулентная. Но я рассчитываю, что совокупный бюджет образования не уменьшится. Зарплаты педагогов ни в одном регионе не должны уменьшаться в номинале при всей сложности экономической ситуации.

В части регионов — это единицы на самом деле — плохой финансовый менеджмент вызвал всплески недовольства. Например, если в бюджете Забайкальского края доходная часть покрывает расходы на десять месяцев, то два месяца в конце года никак не обеспечены. Понятно, что, когда начинается сентябрь, а денег в региональном бюджете нет, возникают задержки. Руководство региона начинает метаться в Москву, в Минфин, просит какие-то кредиты, каким-то способом дополнительно дофинансировать региональный бюджет. Это следствие, на мой взгляд, непрофессионального финансового управления. Реально задержки зарплат в 2015 году были только в Забайкальском крае.

— То есть социальной напряженности вы в 2016 году нигде не ожидаете?

— В каждом регионе приняты достаточные бюджеты, сейчас важно держать руку на пульсе и смотреть, как развивается ситуация. Мы ведем контроль по вопросам выплаты зарплаты педагогов вместе с Общероссийским народным фронтом и Всероссийским профсоюзом работников народного образования, поднимая информацию с уровня муниципалитетов и школ.

— Все волнуются из-за бюджета — ожидаете сокращения?

— Мы пока исходим из действующего закона о федеральном бюджете, он принят парламентом, подписан президентом и вступил в силу. И те ассигнования на образование, которые предусмотрены в законе, позволяют решить все задачи, стоящие в системе образования на федеральном уровне. Например, запустить проект по строительству школ, который подразумевает очень серьезную помощь регионам. Мы бы хотели более существенного роста, но имеем что имеем.

— СМИ сообщали, что правительство попросило министерства подготовить план по сокращению бюджета.

— Действительно, есть обсуждения, но это все именно на уровне обсуждения. Пока решений не принято. Мы исходим из того, что даже в случае сокращений социальные гарантии в сфере образования, его доступность и уровень оплаты труда педагогов будут сохранены в полном объеме.

— Стипендии будут проиндексированы? Как я понимаю, индексация окажется меньше, чем в прошлом году.

— Чуть пониже, чем в прошлом. Законом предусмотрено, что индексация стипендиального фонда произойдет в сентябре этого года на 4%. Так же будут проиндексированы пенсии. Логика здесь такая: пенсионеры — более незащищенные люди, чем студенты. И увеличение социальной поддержки студенчества не должно быть, исходя из элементарной социальной справедливости, выше, чем у пенсионеров. Мы с этим согласились.

— Вы согласились с идеей президента общества «Знание» Николая Булаева выплачивать стипендии только студентам, которые связаны с государством договором и после окончания учебы будут работать на него. Мы двигаемся в этом направлении?

— Для любых концептуальных изменений в части стипендиального обеспечения, а это изменение концептуальное, надо изменить закон. И обсудить изменения с самими студентами. Эта идея разумна. Есть много и других разумных идей, как изменить систему стипендиального обеспечения. Мы их обсуждаем, постоянно находимся в диалоге и с профсоюзом работников образования, где есть совет по студенчеству, и с лидерами студенческих организаций вузов. Но сейчас планов по изменению этой системы нет.

И кстати, мы все в большей и большей степени передаем конкретные полномочия по установлению правил выплаты стипендии самим вузам и органам студенческого самоуправления. Я считаю, это правильно, все вузы различаются и работают в разной социально-экономической ситуации. Студенты видят это и могут исходя из этого принимать взвешенные решения.

— Не влияет на объективность выдачи стипендии такой подход? Студенты сами решают, кому давать больше или меньше стипендию, но у молодых людей разные отношения друг с другом.

— Это один из факторов воспитания — повышение ответственности молодых людей за те решения, которые они принимают. И это правильно. Я думаю, что чем дальше, тем больше мы будем делегировать полномочия им, кстати, не только по вопросам стипендий, но и по другим вопросам, связанным со студенческой жизнью и учебой.

Разные вузы идут своими путями. Сейчас очень прогрессивная, абсолютно прозрачная система в Санкт-Петербургском государственном университете. На сайте университета есть специальный раздел, где каждый студент может увидеть размер своей стипендии и стипендии своих однокурсников и понять, почему она именно такая.

— Вы сказали, что прорабатываете со студентами вопрос об обязательной работе на государство после окончания вуза. Как они настроены к изменениям?

— Они не очень хотят изменений, они считают, что действующая система сложилась в течение многих лет, что она себя оправдала, что она близка к оптимальной. Мы слышим эти мнения, поэтому не инициируем резких изменений.

— В начале февраля вам пришлось выйти из руководства партии «Единая Россия». В самой партии останетесь?

— Есть довольно естественные процессы, из которых не стоит делать какие-то глубокие философские выводы, даже несмотря на предвыборную ситуацию. Произошла плановая ротация высшего совета партии, о чем было известно заранее. Логично иметь в органах управления партии людей, которые в условиях предвыборной кампании могут в ежедневном режиме участвовать в партийной жизни. Естественно, в «Единой России» я остаюсь, и никакие внутрипартийные кадровые решения не повлияют на мое конструктивное взаимодействие с однопартийцами, в том числе депутатами, в вопросах развития образования и науки.

Критика, если она не носит популистский характер, приносит работе только пользу. Но безусловно, нужно понимать, что в условиях предвыборной ситуации многие используют тему образования для того, чтобы набрать очки. Хотя, надо сказать, я уже сейчас с удовлетворением наблюдаю, что громогласные лозунги «Я всех спасу и отменю ЕГЭ!» уже не находят такого горячего отклика. Недавний опрос ВЦИОМ показал: все больше и родителей, и учителей доверяют ЕГЭ. Так, например, 80% учителей и более 60% одиннадцатиклассников считают экзамен объективным.