Глава АКРА — РБК: «Сейчас поднять ВВП за счет раздачи денег неоткуда»
«Международные аудиторы похлопывают по плечу»
— Вы пришли в агентство в период пандемии и кризиса. Обычно и рядовых сотрудников в такое время не меняют, а руководство — тем более. Почему именно сейчас состоялась смена руководства АКРА?
— АКРА несколько лет работало достаточно успешно, но сейчас нужно перейти к абсолютно новому уровню развития. Наша цель — добиться того, чтобы мнение и действия АКРА навсегда вошли в систему координат инвесторов и участников рынка при принятии решений. Это особенно важно в тех условиях, с которыми все мы столкнулись в последние месяцы. У меня достаточно богатый опыт работы в непростые времена: в 1995 году, о котором мало уже кто помнит, и в 1998-м, и в 2008-м, и в 2014-м. Я понимаю, что в сложной ситуации иногда нужно принимать нестандартные решения.
Другая важная задача — сделать так, чтобы АКРА приблизилось к «большой тройке» или даже превзошло ее. Международные аудиторы к национальной рейтинговой индустрии относятся немного снисходительно, похлопывают по плечу: есть стандарты аудита, которые основываются на международной экспертизе. В этом смысле нам надо много поработать над тем, чтобы наша франшиза и ее принятие на рынке соответствовали нашему качеству. Мне говорили, что от меня ждут помощи в том, чтобы агентство осуществило прорыв.
— Кто пригласил вас на работу? Вы обсуждали свое назначение с руководством Банка России? Были какие-то особые пожелания?
— В первую очередь обсуждение велось с Карлом Йоханссоном (глава совета директоров АКРА. — РБК) и другими членами совета директоров, которые стояли у истоков создания агентства. Полагаю, что до этого были консультации с акционерами агентства, поскольку есть корпоративные процедуры, которые проводил совет директоров, и вряд ли мое появление создало какую-то уникальность в этих процедурах.
Факты о Михаиле Сухове
- Родился в Москве 7 сентября 1968 года.
- В 1990 году окончил Московский государственный университет, затем учился в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук. Кандидат экономических наук.
- С 1993 года работал на разных должностях в Центральном банке. В 2012 году стал заместителем председателя ЦБ, в 2013-м вошел в его совет директоров.
- Будучи зампредом, Сухов курировал надзор за системно значимыми банками, а также санацию кредитных организаций. В 2013 году ЦБ начал масштабную зачистку банковского сектора: он массово отзывал у банков лицензии либо передавал их на санацию другим кредитным организациям. В этой схеме оздоровления участвовало Агентство по страхованию вкладов (АСВ), в чей совет директоров входил Сухов.
- В конце 2016 года Сухов покинул Банк России и занял должность зампреда ВТБ. В частности, отвечал за переход на «Базель III» (регулирование на основе рекомендаций Базельского комитета по банковскому надзору), но менее чем через полтора года покинул банк.
- С 2018 по 2020 год был профессором в Банковском институте Высшей школы экономики.
- В апреле 2020 года совет директоров АКРА принял решение о назначении Сухова генеральным директором агентства.
— Чуть больше чем за два года у агентства уже четвертый руководитель. Как это сказывается на доверии клиентов?
— Клиенты голосуют ногами, за прошлый год их количество увеличилось на 20%, и они продолжают приходить сейчас, поэтому доверие есть.
Нам нужно переломить другую ситуацию. С точки зрения национальной шкалы «большая тройка» нам не конкуренты, они работают в другом поле. Однако очевидна конкуренция с ними за внимание клиентов. На мой взгляд, рынок в своем восприятии сильно недооценивает результаты работы АКРА. Мы имеем абсолютно уникальную ситуацию, когда более чем за четыре года работы агентства у его клиентов не было ни одного дефолта. Случай с банком «Открытие» (в 2017 году был взят ЦБ на санацию, незадолго до этого АКРА присвоило банку рейтинг на уровне, который не позволял ему работать с бюджетными деньгами. — РБК) стоит рассматривать отдельно. Думаю, рано или поздно это все же произойдет, но сейчас наши клиенты — это такой клуб предприятий, банков, которые успешно работают, в том числе в достаточно сложных условиях.
Клиенты сейчас иногда просто-напросто переплачивают за франшизу международным аудиторам и рейтинговой отрасли. Инерция мышления и внутренние стандарты международного аудита пока не на нашей стороне. Была дискуссия, должна ли эта ситуация более активно меняться через регулирование аудиторской деятельности Минфином и Банком России, и я надеюсь, что она еще не завершена (в рамках перехода к стандарту «Базель III» Минфин предлагает использовать при учете кредитных рисков рейтинги российских рейтинговых агентств, а ЦБ выступает за стандартизированный подход, позволяющий относить часть корпоративных заемщиков к «инвестиционному классу». Против подхода ЦБ, считая его слишком консервативным, выступали ВТБ и Газпромбанк, а также некоторые крупные заемщики. — РБК).
«Нам не дают права на ошибку»
— Когда АКРА начинало работать, в России было всего два национальных агентства с лицензией ЦБ, сейчас их четыре. Вы не опасаетесь оттока клиентов из-за этого?
— На сегодняшний день по-прежнему рейтинги только двух агентств, получивших аккредитацию первыми, используются в регулировании. Вместе с тем к конкуренции я отношусь гораздо спокойнее, чем многие коллеги, работающие в рейтинговых агентствах. Когда на рынке несколько участников, независимо предлагающих свою оценку кредитного риска разных институтов, это крайне полезно. Монополизм может привести к ухудшению качества экспертизы. По той же причине наш круг клиентов не дает права на ошибку: если мы кого-то оценим лучше, чем это воспринимается рынком, от нас уйдут десятки клиентов, которые находятся в той же самой рейтинговой категории. Хотя к любой конкуренции есть вопросы, и конкурентная среда по определению не может быть совершенной.
История создания АКРА
О собственной рейтинговой отрасли российские власти задумались после введения в 2014 году первых западных санкций из-за присоединения Крыма. Аналитическое кредитное рейтинговое агентство (АКРА) было основано в 2015 году по инициативе ЦБ. Акционерами АКРА стали 27 крупных государственных и частных компаний и банков с равными долями в 3,7%. Агентство возглавила Екатерина Трофимова, до этого работавшая в S&P и Газпромбанке.
В том же году вступил в силу новый закон «О деятельности кредитных рейтинговых агентств», согласно которому все агентства, которые присваивают рейтинги российским эмитентам по национальной шкале, должны получить аккредитацию в ЦБ. Закон стал проблемой для S&P, Fitch и Moody's — «большой тройки» рейтинговых агентств, работающей в России. Он запрещал отзывать рейтинги по национальной шкале в связи с решениями иностранных органов власти. У международных агентств возникала правовая коллизия: законы США и Великобритании, где находятся их штаб-квартиры, требовали прекращения рейтингования подсанкционных компаний, если условия санкций подразумевали запрет на деловые отношения.
«Тройка» отказалась получать аккредитацию у ЦБ, отозвала национальные рейтинги, но осталась в России и продолжила присваивать международные рейтинги, на которые ориентируются зарубежные инвесторы. Лицензию получили только АКРА и агентство «Эксперт РА». Впоследствии ЦБ и правительство начали использовать их рейтинги в регуляторных целях.
Екатерина Трофимова проработала в АКРА до января 2019 года. Ее место занял управляющий директор агентства Игорь Зелезецкий, но уже в ноябре его сменил Максим Богдашкин, до этого работавший в консалтинговых компаниях Boston Consulting Group и Oliver Wyman. Богдашкин занимал должность гендиректора меньше полугода до того, как его сменил Михаил Сухов.
Еще в августе—сентябре 2018 года из АКРА ушла часть ключевых сотрудников. Многие из них перешли во вновь созданное агентство «Национальные кредитные рейтинги» (НКР, принадлежит медиахолдингу РБК). НКР, а также Национальное рейтинговое агентство в сентябре 2019 года получили аккредитацию ЦБ, для регуляторных целей их рейтинги сейчас не используются.
— Денег у компаний в кризис не так много. Спрос на рейтинги не начнет падать?
— В кризис каждая компания, каждый банк, имеющие рейтинги, всегда будут заинтересованы в том, чтобы поддерживать к себе интерес инвесторов. С этой точки зрения я не вижу какой-то серьезной выгоды от экономии при отказе от рейтинга. Что касается новых клиентов, надо будет смотреть на их поведение, но в любом случае важно же не только текущее состояние рейтинга, но и рейтинговая история. Сейчас можно ее начать не с самого высокого уровня, при этом его легко объяснить текущей сложной ситуацией, зато потом можно будет показать позитивную динамику.
— Каковы финансовые результаты АКРА по итогам 2018–2019 годов? Оно остается прибыльным?
— Агентство работает с конца 2015 года и раскрывает конкретные результаты деятельности своим акционерам, которые обладают правом на эту информацию. В целом могу сказать, что за все эти годы, если посмотреть все доходы и все расходы, АКРА безубыточно.
«Диалог не строится на силовых возможностях»
— Вы допускаете, что ЦБ и правительство в перспективе снова начнут использовать в целях регулирования рейтинги международных агентств?
— Есть законодательство, которое сейчас сформулировано однозначно. Условий для его изменения я пока не вижу. Но я подчеркиваю, с точки зрения бизнеса никаких рестрикций и ограничений на самом деле нет. Российская Федерация твердо придерживается договоренностей, которые взяла при вступлении в ВТО: западные рейтинговые агентства остались в правовом поле, они работают с российскими клиентами.
Аудиторские компании пользуются услугами «большой тройки», когда оценивают качество активов финансовых организаций. Это достаточно сложившийся клуб, который сам по себе не очень рад видеть национальную экспертизу. Такой же подход использует Базельский комитет в отношении банков, и он применяется ко всем, а не только к России.
Мы развиваем рейтинги по национальной шкале и планируем присваивать их и по международной, где, понятно, будем в конкуренции с «большой тройкой». Но российские агентства имеют две особенности: мы никогда не будем руководствоваться санкционными решениями в отношении российских компаний, и вся информация о наших клиентах находится на территории Российской Федерации.
— Екатерина Трофимова говорила в свое время, что ее уход из агентства будет означать, что кто-то пытается вмешаться в ее работу. И через какое-то время после этого покинула АКРА, уже не делая таких заявлений. Вы для себя видите риски вмешательства или давления?
— Я таких слов в общении с советом директоров и акционерами не слышал, никто не делился со мной таким опытом, хотя мы обсуждаем разного рода деловые перспективы. К сожалению, в силу небольшого количества времени у меня не было возможности поговорить со всеми представителями акционеров. Мы начали такой диалог, и он строится не на принципах силовых возможностей, а на партнерских началах. Что касается давления, не думаю, что, по крайней мере, среди акционеров есть какая-то мотивация для того, чтобы его оказывать.
— Вы не видите рисков, возможно, даже политических, в квалифицированном публичном экономическом анализе? Зачастую слова экспертов у нас болезненно воспринимают.
— Нет. Я считаю, что любое профессиональное мнение, если оно изложено корректно, будет принято. За более чем 20-летний опыт работы в Центральном банке я слышал разнообразные оценки и с благодарностью принимал и учитывал в своей работе те из них, которые указывали на дополнительные возможности, как сейчас принято вежливо говорить. По-моему, сегодня власти как раз настроены на то, чтобы собрать как можно больше конструктивных мнений. Падение каких-либо показателей — это объективный экономический процесс, который надо анализировать, и, правильным образом взвесив разные оценки, реагировать на него.
«Существуют правила — не болтать»
— В сентябре прошлого года АКРА первым из российских агентств присвоило рейтинг России по международной шкале — это А-, он значительно выше, чем оценки западных агентств. Будете пересматривать рейтинг или прогноз по нему из-за событий, связанных с коронавирусом и кризисом?
— В рейтинговой отрасли существуют правила, которые мне очень понятны, они и в банковском надзоре примерно такие же. Если кратко: не болтать. Работники рейтинговых агентств не могут давать какие-то обещания по поводу рейтинговых действий, не могут выходить за рамки того, что уже опубликовано и доступно на сайте. Сейчас я просто не могу дать комментарии, исходя из смысла регулирования.
— АКРА сообщило клиентам, что теперь рейтинги будут присваиваться в том числе в зависимости от положения других эмитентов (РБК ознакомился с соответствующими разъяснениями АКРА для клиентов. — РБК). Если у какой-либо компании или банка ситуация ухудшится, но не так сильно, как у других эмитентов из его сектора, их рейтинг будет выше, чем он был бы в обычной ситуации. Не будет ли такой подход маскировать проблемы эмитентов?
— Я с вами не соглашусь. Мы лишь разъяснили, как действует национальная рейтинговая шкала в условиях сложной обстановки. Будем называть ее кризисной, хотя я постоянно пытаюсь уйти от этого слова, потому что на самом деле кризис — это когда никто не знает, что делать. Сейчас, похоже, и власти, и компании адаптируются к ситуации, осуществляют достаточно продуманные действия, поэтому это не кризис. Кризис — это беготня.
В сфере рейтинговой деятельности это тоже не кризис. Мы говорим, что не будем рефлексировать, не будем каждый день пересчитывать выручку компаний, например, исходя из движения цен на нефтяном рынке, не будем каждый день пересчитывать валютные позиции, исходя из динамики обменного курса. Это неправильно и, более того, не предусмотрено методологией. Мы смотрим на фундаментальную финансовую устойчивость компаний и банков, и она зависит как от тех условий, в которых работает экономика, так и от действий менеджмента. Компании сокращают расходы, по-новому смотрят на свои инвестиции. Мы будем делать в два раза больше работы, но не для того, чтобы отловить какие-то негативные моменты и сразу реализовать их в негативных рейтинговых действиях. Может быть, мы увидим компании, которые будут себя вести лучше рынка и улучшать свою кредитоспособность.
«Сейчас есть ограничения, связанные с эффектом «горлышка»
— Все эксперты, и АКРА в том числе, прогнозируют довольно серьезное падение ВВП в 2020 году. Но размер господдержки в процентах к ВВП в России пока значительно ниже, чем в других странах. Плюс это по большей части не прямая поддержка. Считаете ли вы, что российское правительство должно потратить больше денег из ФНБ?
— Я, как и все участники, активно наблюдаю за разного рода комментариями. В советское время была передача, которая называлась «Если бы министром был я». И у нас очень много комментариев, когда тот или иной коллега, раскинувшись в кресле, говорит: «Да если бы я был министром, я бы все сделал по-другому».
Нынешняя ситуация уникальна. Никто не знает продолжительности ограничительных мер, ситуация на рынке сырья тоже не очень хорошо прогнозируема. Сейчас антикризисный пакет правительственных мер растет. То, что он меньше в сравнении с другими странами, имеет совершенно объективное объяснение: пандемия в других странах, прежде всего в Европе, а также ограничения и реагирование на них начались раньше. Сравнивать в моменте уровень поддержки у нас и в европейских странах не очень корректно.
Есть и другой момент. Когда существуют ограничения, связанные с деятельностью бизнеса, есть эффект «горлышка»: ты можешь вливать деньги, но многие производства еще не работают, чтобы их потратить. То есть ты наливаешь воду в стакан, а из него может много вылиться, потому что стакан — экономический продукт, который производится, — сейчас уменьшился. Все говорит о том, что возможностей потратить деньги стало меньше. С позиции государства важна, на самом деле, рачительность.
— Пришло ли время изменить бюджетное правило и замещать не только выпадающие нефтегазовые доходы, но и ненефтегазовые тоже? Или увеличить цену отсечения?
— При всех сценариях нашего прогноза мы ожидаем возвращения цены нефти к $40 за баррель, это вопрос времени. В этом смысле у России, конечно, есть шанс пройти ситуацию без изменения бюджетного правила. Благодаря этой сложившейся конструкции мы видим достаточно эффективный результат на валютном рынке. Другое дело, мы знаем, в том числе по опыту других стран, что в сфере экономической политики каких-то священных коров не бывает. Например, в Германии в кризис 2008–2009 годов меняли свое отношение к бюджетному правилу, это говорит не о его отмене, а о развитии ситуации.
Когда в России можно будет снять основные ограничения для ведения бизнеса, возможно, определенное денежное смягчение будет эффективно. У нас в последние годы была очень сильная фискальная и такая же сильная денежная политика, и это дает возможности для широкого выбора в отношении к бюджетному правилу. Но я бы не стал спешить с тем, чтобы предопределять судьбу того или иного решения сейчас.
— Как вы относитесь к идее поддержать доходы населения за счет прямых выплат, по сути, безусловного дохода? Из каких источников это можно сделать? Вряд ли «вертолетные деньги», но реально ли их провести из бюджета или ФНБ? И в каком размере?
— Все эксперты понимают, что у нас источник для поддержки бизнеса и людей — это ФНБ, бюджетные возможности, государственный долг. Поэтому если будет увеличена поддержка по одному направлению, мы должны просуммировать и посмотреть, какой в конечном итоге будем иметь денежный результат.
Что касается поддержки населения, то мы видим, что Россия сейчас идет по достаточно эффективному пути адресной поддержки наиболее социально не защищенных слоев населения. Она призвана снять текущие проблемы, связанные с жизнью людей в сложных условиях.
Если смотреть на другой комплекс проблем — экономический, то понятно, что если деньги раздаются, то их начинают тратить. Это оказывает позитивное влияние на ВВП. Но сейчас поднять этот ВВП неоткуда, можно только больше импортировать товаров, так как у нас спад из-за ограничений в производстве. Поэтому такие меры уместны не сейчас, а когда мы будем более активно выходить из карантина. Тогда уже нужно будет смотреть, насколько эффективна с макроэкономической точки зрения такая форма поддержки.
С социальной точки зрения государство ведет себя ответственно в отношении тех людей, которым сейчас реально сложно. Но социальная ответственность и экономическая политика — две части одного и того же процесса с немного разным целеполаганием. Поэтому если и тратить деньги, то тратить их надо тогда, когда они реально смогут оказать влияние на экономические процессы, поднимать внутреннее производство, после того как оно заработает.
«К госдолгу не относятся как к самостоятельному индикатору»
— Вы прогнозируете падение ВВП на 4–4,5% в 2020 году и затем постепенный рост. Когда российская экономика может вернуться на докризисный уровень?
— Наш базовый сценарий — примерно семь месяцев достаточно серьезных ограничений в этом году и в начале следующего года, если будет вторая волна распространения коронавируса. В этом случае мы ожидаем восстановления к середине следующего года. Ситуация может быть и лучше, если экономика восстановится в конце этого года, и хуже, если история затянется до конца 2022 года. Пока действительно много неопределенности.
— Для России этот кризис более ощутим, чем для мира в целом, особенно на фоне обвала цен на нефть? Можно ли его назвать наиболее серьезным в современной истории России, или в 1998-м или 2008 году было хуже?
— В 1998 году мы имели абсолютно другую фискальную и денежную ситуацию. У нас был безумный долг, фиксация валютного курса, и бюджет не мог исполнять свои обязательства. Сейчас мы находимся в состоянии очень сильной фискальной политики, и поэтому сравнивать Россию образца 1998 года и нынешнюю я бы не стал.
О преимуществах сегодняшнего времени — низком долге, грамотной фискальной политике — необходимо помнить и когда мы сравниваем нашу ситуацию с другими странами. У нас есть возможность увеличивать государственный долг, и это серьезно не повлияет на кредитоспособность. Сейчас ситуация в российской экономике сбалансированная, по крайней мере, для того периода, на который уместно давать какие-то экспертные оценки. Понятна чувствительность к внешним факторам, к цене на нефть, но благодаря действию бюджетного правила эти факторы оказывают уже гораздо меньшее влияние. Те же колебания валютного курса раньше при похожих условиях были гораздо больше. Еще одно наше преимущество — относительно низкий уровень безработицы, с которым мы входим в эту ситуацию, и об этом тоже надо помнить. В том, что Российская Федерация выйдет из кризисной ситуации с потерями меньшими, чем большинство стран, я уверен.
— Где, по-вашему, предел для наращивания суверенного долга у России?
— Мы пока не готовы давать количественных оценок. С качественной точки зрения, у Российской Федерации есть очень большой диапазон между возможностями расходовать деньги, накопленные в Фонде национального благосостояния, и размещением государственного долга. Если бюджет будет сбалансирован по доходам и расходам, то возможности достаточно большие.
Что касается политики рейтинговых агентств, посмотрите, например, объем американского госдолга и суверенные рейтинги США от «большой тройки». Вы увидите, что та индустрия, которую нам ставят в пример и которая действительно имеет качественную экспертизу и реальный опыт работы во многих кризисах, к этому показателю не относится как к самостоятельному индикатору кредитоспособности.
«Не вижу оснований для апокалипсиса»
— Некоторые агентства в апреле начали пересматривать прогнозы по российским банкам. В основном по частным, у которых нет такого широкого доступа к господдержке. Будет ли АКРА ухудшать оценки по банковскому сектору в целом и по конкретным банкам? Скольких игроков это может затронуть?
— Мы будем анализировать отклонения в поведении тех или иных институтов по национальной шкале и смотреть, как в долгосрочной перспективе ведут себя наши банки относительно общего тренда. Да, я видел некоторые внешние оценки, связанные с тем, что российский банковский сектор или его часть может столкнуться с финансовыми трудностями. Но давайте посмотрим, как те, кто делает эти оценки, относятся, например, к банковскому сектору Испании, Италии или, я уже боюсь заикнуться, США. Там тоже есть финансовые трудности, там тоже будут создаваться резервы. Но жизнь расставит все по своим местам. Скорость оценок не всегда связана с качеством.
Есть один существенный момент, который отличает наш банковский сектор. Во многих других странах банки принадлежат очень большому количеству акционеров, их акции обращаются на бирже, и в этих институтах, как правило, нет какого-либо вообще контролирующего акционера: ни государственного, ни частного. В кризисный период такая модель — скорее, момент тревожный для оценки финансового состояния, поскольку, строго говоря, нет акционера, к которому можно обратиться за помощью. У нас таких банков нет.
В России достаточно нехарактерная ситуация для многих других стран, когда большинство банковского бизнеса прямо или косвенно контролируется государством. Государство как акционер может оказать поддержку своему дочернему институту. Но это, я бы сказал, единственный момент неравенства среди банков.
В 2008 году поддержка в форме облигаций федерального займа (ОФЗ) была предоставлена и государственным, и частным банкам, по-моему, даже по одинаковой математической формуле. Инструменты поддержки ликвидности от Центрального банка доступны всем банкам, вне зависимости от формы собственности, даже банкам, контролируемым иностранным капиталом. Я не знаю, что сейчас происходит, но могу сказать из опыта, что некоторые иностранные банки в один из кризисов пользовались инструментами этой поддержки, для того чтобы решить не свои проблемы, а проблемы материнских компаний. Поэтому я бы не стал ставить крест на частном банковском секторе — это абсолютно неправильно и не имеет ничего общего с теми условиями, в которых работают банки.
— Насколько вырастет уровень проблемной задолженности в российских банках в течение этого года?
— По базовому сценарию, подразумевающему падение ВВП на 4–4,5%, мы ожидаем рост просрочки до 10% и корреспондирующий рост проблемной задолженности до 15%. Ситуация действительно может быть тяжелой.
Но запас капитала в российских банках достаточно большой. Они в последние годы страдали: «Ввели «Базель III», денег нет», — но уровень достаточности капитала сейчас 12,5%, а минимальные требования — 8%. Этот достаточно большой люфт в абсолютных цифрах позволит абсорбировать возможные убытки. Понятно, что это средняя температура по больнице, и те или иные банки будут отклоняться от среднего тренда, но я не вижу здесь оснований для апокалипсиса и возникновения дыр в балансе.
Важно только, чтобы собственники российского бизнеса вели себя адекватно в отношении банков. Многие заложили свои доли в банках, прежде всего государственных. В 2008 году, в принципе, они вели себя ответственно. Если такой же подход сохранится, то все будет нормально. Тяжело, но нормально.
— Среди послаблений, которые дал ЦБ для банков, есть послабление в части реструктуризированных кредитов и кредитов, у которых упадет качество. До 30 сентября банки могут не проводить переоценку по ним, а потом проводить ее постепенно. Может ли это привести к консервации проблем в секторе?
— Так делалось уже и в 2008-м, и в 2014 году, поэтому аналогичные меры сейчас меня совсем не удивили. Уже два раза никаких проблем в сектор это не принесло и позволило не увеличить потери, а наоборот, их уменьшить и дать время банкам нормально договориться со своими заемщиками, реструктурировать ссуды. Думаю, что это сработает и в третий раз.
«Кризис делает видимыми подводные камни»
— Можно ли говорить о том, что вслед за тем кризисом, который есть сейчас, наступит банковский кризис? В течение какого срока проблемы заемщиков могут перекинуться на кредитные организации?
— Банки уже начали чувствовать это на себе, мы видим изменения финансовых результатов по итогам первого квартала, но проблем с ликвидностью они не испытывают. Я не вижу сейчас сценариев, при которых банковский сектор окажется в действительно сложной ситуации и его нужно будет заливать триллионами рублей. Внутренний механизм урегулирования взаимоотношений с заемщиками и достаточно высокий уровень доверия со стороны населения не приведут к драматическому спросу на ликвидность. Центральный банк принимает сейчас правильные дополнительные меры в этой части, в том числе меняет ставку отчислений в Агентство по страхованию вкладов. Это позволит банкам проводить более адресную процентную политику.
— Как нынешняя ситуация может повлиять на планы ЦБ продать недавно санированные банки? ЦБ собрал заявки на Азиатско-Тихоокеанский банк, продажа акций «Открытия» запланирована на следующий год. Состоятся ли эти сделки или можно забыть о них, по крайней мере, в этом и следующем году?
— Сделки со средними или небольшими банками происходили и происходят как в кризис, так и в благоприятный период времени. Важно, чтобы ценовые аппетиты продавца и бизнес-намерения покупателя совпали. Это определенное искусство — осуществлять инвестиционные сделки. В принципе, это возможно.
Гораздо более амбициозной задачей я вижу реализацию акций на открытых рынках, как это было намечено на 2021 год. И Центральный банк, и менеджмент банка «Открытие» будут прилагать дополнительные усилия. Если продажа состоится, это действительно будет реальный профессиональный успех.
— Возможна ситуация, когда у каких-то средних или крупных банков в кризис проблемы, на которые раньше особо не обращали внимания, выйдут наружу и их придется санировать?
— В каждый кризис бывают ситуации, подобные отливу, который делает видимыми какие-то подводные камни, и тогда регулятор предпринимает определенные действия. Я бы не стал сейчас полностью исключать возможность возникновения таких ситуаций.
Конфликты АКРА
Рейтингами от АКРА были довольны не все. В начале 2017 года ВТБ отказался публиковать уже полученный рейтинг от агентства. «Нас не устраивает методология, которую они используют, потому что они рейтингуют нас даже ниже, чем западные рейтинговые агентства, на которые мы жаловались, на их политизированный подход», — заявлял глава ВТБ Андрей Костин. Такая же ситуация возникла и с рейтингом Газпромбанка, отмечал он.
В июле 2017 года АКРА присвоило самый низкий на тот момент рейтинг системообразующему банку «ФК Открытие» — на уровне BBB-, что лишило его права на работу с бюджетными и пенсионными деньгами. В течение месяца банк столкнулся с сильным оттоком депозитов, а в конце августа ЦБ отправил «Открытие» на санацию по новой схеме — через Фонд консолидации банковского сектора, подконтрольный регулятору. Это стало началом самого затратного для ЦБ этапа оздоровления банковского сектора — менее чем за полгода в ФКБС отправились еще два крупных частных банка: Бинбанк (впоследствии присоединен к «Открытию») и Промсвязьбанк (стал оборонным банком).
В 2019 году АКРА понизило кредитный рейтинг банка «Дом.РФ» до BBB (RU) со стабильным прогнозом. Замминистра строительства и ЖКХ России Никита Стасишин критиковал решение АКРА: «Вопрос тут скорее к квалификации АКРА, которые после нескольких подробных встреч не приняли наши аргументы. Больше пустых встреч проводить не будем». Сейчас, после докапитализации банка, рейтинг находится на уровне A (RU).
В июле 2019 года АКРА выпустило исследование «Как избежать ипотечного кризиса в России», в котором провело аналогии между выпуском «агентских» ипотечных ценных бумаг в России и предпосылками ипотечного кризиса в США. «Расходы бюджета на покрытие дефолтов по однотраншевым ИЦБ при неблагоприятных сценариях снижения платежеспособности заемщиков могут составить от 900 млрд до 1,5 трлн руб.», — предупреждало АКРА. Выводы аналитиков раскритиковал замминистра финансов Алексей Моисеев: «В отличие от американского рынка в России выдается минимальная доля ипотечных кредитов с низким или нулевым первоначальным взносом, а их секьюритизация и вовсе законодательно запрещена. Что еще более важно, в отличие от США в России нельзя в любой момент прекратить обязательства по ипотечному кредиту, просто отказавшись от ключей [от приобретенного в ипотеку дома или квартиры]».
Тематический проект о российской винодельческой культуре, вине и спиртных напитках
