Глава Американской торговой палаты: «Есть несколько схем возвращения»
«Чувство оптимизма сейчас выше»
— Вы смотрели встречу Дональда Трампа и Владимира Зеленского 28 февраля? Она дает вам основание по-новому посмотреть на развитие российско-американских отношений?
— Мы до сих пор стараемся понять, что произошло. Полной картины, может быть, пока не видит никто, и все рассуждения — это спекуляции. Наверное, эта встреча уменьшает возможность договориться о каком-то мирном соглашении быстро. Президент Трамп хотел очень быстро решить этот вопрос. Для этого надо было договориться с обеими сторонами, что он и попытался сделать. Все были удивлены, скажем так. Что будет — посмотрим.
— Как можно охарактеризовать текущее состояние американского бизнеса в России?
— Начну с того, что и палата, и все наши компании приветствуют инициативу президентов Дональда Трампа и Владимира Путина начать диалог, который отсутствовал три года: он начался в Саудовской Аравии, продолжился в Стамбуле. Началась дискуссия между странами, и нас, бизнес-сообщество, это радует.
По нашим данным, в России сейчас работает около 150 чисто американских компаний. Ушли также плюс-минус 150. Еще около 50 бывших американских стали российскими.
— Среди, как вы выразились, чисто американских компаний, которые продолжают работать в России, как изменился характер работы?
— Все американские компании, к сожалению, прекратили инвестиции — это требование законодательства США. Они могут проводить, например, текущий ремонт на предприятиях, но чистые инвестиции запрещены. Но большинство работают вполне успешно. Конечно, страдают от тех же самых проблем, что и другие компании: платежи, логистика, дефицит кадров, санкции — и американские, и европейские...
— С момента начала публичного диалога последних недель между странами их настроение меняется? Не стали вам звонить чаще?
— Чувство оптимизма сейчас выше, чем три месяца назад. Это точно есть.
— Не просят ли вас организовать новые или дополнительные встречи с российскими властями?
— Несмотря на происходящие события, у нас, в палате, продолжали работать все комитеты. Только в прошлом году мы провели более 200 встреч с компаниями — обсуждали их проблемы, организовывали встречи с российскими органами власти для их решения. Хочу сказать, что все последние три года у нас сохранялись хорошие отношения с министерствами и службами — нас вежливо принимали, общались с нами, много вопросов мы решали совместно, все было очень адекватно. Мы про себя говорим, что «палата — это дружественная организация из недружественной страны».
— Кирилл Дмитриев, глава Российского фонда прямых инвестиций, приводил оценки потерь американского бизнеса от ухода с российского рынка в $300 млрд. Насколько это совпадает с вашими замерами?
— Я не видел деталей — что включала его оценка. Думаю, что совокупность прямых потерь плюс упущенная выгода, потеря доли рынка, продажа бизнеса со скидкой, возросшая стоимость ведения бизнеса (логистика, платежи, изменения цепочек поставщиков), то да, цифры совпадут.
— У вас есть оценка — сколько денег американских компаний или инвесторов заморожено на счетах типа С?
— Из того что мы слышали в публичных источниках: суммы замороженных средств примерно равны средствам, замороженным на американских и европейских счетах, — около $300 млрд. Но это только слухи, никто не дает точную информацию.
Что такое AmCham
American Chamber Of Commerce in Russia (AmCham Russia) — Американская торговая палата в России — бизнес-ассоциация, основанная в 1994 году. Представляет интересы крупнейших американских и российских компаний, а также компаний из стран Европы и Азии. AmCham осуществляет свою деятельность за счет взносов членов компаний и в их интересах. Миссия AmCham — «содействовать развитию устойчивой рыночной среды, способствующей ведению бизнеса в России».
«Мы готовим white paper для американского правительства»
— Какие санкции, на ваш взгляд, должны быть сняты первыми?
— Сейчас мы готовим так называемый white paper (доклад, программный документ, содержащий рекомендацию по проведению какой-либо политики. — РБК) для американского правительства, который я надеюсь представить в США. Это анализ, который проводился в течение многих месяцев о том, с какими проблемами столкнулись американские компании за последние три года, от каких санкций пострадали больше всего.
В первую очередь мы просим снятия санкций в секторе авиации: это касается и поставки запчастей, и техподдержки самолетов. Это в меньшей степени пожелание бизнеса, а больше гуманитарная необходимость, так как от этого прежде всего страдают обычные граждане. По авиационной безопасности мы объединяем свои усилия с Франко-российской торгово-промышленной палатой, для которой это также важно (как, наверное, и для всех). С коллегами мы запустили такую инициативу — Инициатива двух континентов — и в настоящее время формируем совместную позицию по данной проблеме.
Вторая часть предлагаемых инициатив — это снятие запрета на инвестиции для американских компаний. Многие компании готовы расширяться, вкладываться в расширение производства на территории России, но данный запрет им очень мешает.
Третий блок предложений касается снятия санкций с российских банков, чтобы решить проблему трансграничных платежей, без которых мы все страдаем. Это сразу снизит стоимость ведения бизнеса как для американских, так и для российских компаний и любых других. Из-за действующих ограничений стоимость ведения бизнеса возросла в несколько раз.
И четвертое — это снятие ограничений на поставку товаров, которые относятся к предметам роскоши, включая косметику. Это странная санкция, которая изначально запретила импорт американской косметики в Россию и привела к потере доли рынка в этом сегменте для многих компаний.
Это не полный список наших просьб, но самые приоритетные.
— Вы допускаете восстановление единого платежного пространства? Условно, возвращение российских банков к SWIFT?
— Да, мы считаем, что это было бы хорошо для экономики и бизнесов наших компаний. Хотя, конечно, это произойдет не сразу.
— Были ли случаи за последние годы, когда американские компании получали возможность выводить дивиденды?
— Да, такие примеры есть, хотя и не так много, хотелось бы больше. Для этого нужно выполнить ряд условий правительственной комиссии по контролю за осуществлением иностранных инвестиций.
— В этих условиях есть дисконт?
— Нет, это «чистые» дивиденды. Но опять же, получить соответствующее разрешение не так просто. У нас была недавно хорошая встреча с Минфином — они готовы слушать и слышать наши просьбы на эту тему.
— А как выстраивается у вас сейчас диалог с OFAC (управление по контролю за иностранными активами)?
— Про свой личный диалог с ними расскажу после поездки в апреле.
— А у участников AmCham в России? Им часто приходится получать какие-то лицензии от OFAC?
— Регулярно. В прошлом году нам удалось убедить американское правительство отменить необходимость получать разрешения при поставке медицинского оборудования в Россию. Но остается проблема с лицензиями на некоторую продукцию двойного назначения, которая тем не менее относится к медицинскому оборудованию и фарме. Мы просим эти ограничения тоже снять, так как это здоровье людей, а следовательно, гуманитарный вопрос.
«В этом году несколько компаний возобновят работу»
— Предположим, что ситуация стабилизируется, количество ограничений сокращается. Насколько активно американские компании начнут возвращаться на российский рынок? Ждать ли возвращения Coca-Cola и McDonald's?
— Вы приводите самые простые на самом деле примеры для возвращения.
Есть несколько категорий компаний и схем их возвращения. Первая — те, у которых есть опцион на обратный выкуп, FMCG-портфель продукции и им можно сразу прийти и начинать работу. Таких — от 10 до 20% от общего числа ушедших. Преимущественно это компании, прекратившие свою работу в первый год и реализовавшие свои бизнесы в России с опционами до пяти лет.
— Вы думаете, они воспользуются этим?
— Я думаю, что, во-первых, должно быть заключено мирное соглашение. После подписания мирного соглашения те компании, которые имели call-опционы, будут думать очень внимательно, как это имплементировать.
Вторая группа — это компании, которые «ушли, но не ушли». Они оставили здесь офисы, вы их можете видеть во многих бизнес-центрах. Там может быть всего пять человек, но офис, лицензия — все есть. К этой же категории отнесем и тех, кто оставил здесь производственные площадки и продолжает платить зарплату сотрудникам этих заводов. Для них прийти обратно и начинать работать значительно проще, чем компаниям, которые вообще ушли.
Но для тех компаний, которые резко продали все активы, были эмоции и они ушли, возвращение будет сложным моментом. Все будет зависеть от ситуации. Но я не могу сказать, что уже стоит огромная очередь людей для возвращения. Некоторые компании интересуются, подключаются, звонят юристы, держат, как говорят, руку на пульсе. Мой прогноз, что в этом году, может быть, несколько компаний только возобновят работу.
— Много?
— Немного, четыре-пять. Думаю, что это будут FMCG-компании, если для них найдется место на рынке.
— Вы считаете, что на российском рынке остается место для американских компаний?
— Я думаю, что да. Но ситуация в каждом сегменте будет разная. Для кого-то легче, для тех, кто «ушел плохо», — труднее. Особенно сложно будет компаниям b2g, которые участвовали в госзаказе или в hi-tech-сфере.
«Мы сами создали эту проблему»
— Насколько изменилась за эти годы российская экономика с точки зрения, например, импортозамещения?
— Согласно результатам нашего последнего опроса в январе (Pulse Survey), по сравнению с 2021 годом 35% его участников увеличили степень импортозамещения на 90%, еще 35% — на 50%. К сожалению, не во всех отраслях переход на локальных поставщиков был возможен, поэтому компании перешли на поставщиков из третьих стран, заменяя товары из США продукцией из Китая, Индии, Турции и третьих стран. По сравнению с 2021-м 32% участников отметили стопроцентный переход на поставщиков из третьих стран.
— Сейчас же возникнет проблема и для американских компаний из-за конкуренции с поставщиками из Китая. Станет ли российский рынок местом битвы между США и Китаем?
— Мы (США) сами создали эту проблему. Вернуть обратно долю всегда сложнее, чем не потерять. Это просто коммерческий факт любой страны, везде. И, конечно, Китай захватил какой-то кусок. В автомобильной отрасли — это уже 70%. Вопрос теперь: как эту долю обратно вернуть западным компаниям? Все дилеры, все эти партнеры в России уже перевели инженеров, оборудование под обслуживание китайских машин. Насколько легко теперь, даже с юридической точки зрения, они готовы вновь принимать BMW, Mercedes, Chevrolet? Я думаю, что со временем это будет возможно, поскольку все хотят видеть эти автомобили здесь, но как легко это будет, не могу сказать.
— В этом контексте насколько легким может быть возвращение западной авиатехники с учетом поддержки российской авиапромышленности со стороны государства?
— Я бы сказал, что есть место и для того, и для другого. В России есть огромный парк западных самолетов, в большинстве они Boeing. Мы считаем, что их нужно обеспечивать именно запчастями и технической поддержкой, поэтому будем стараться снять санкции в этом направлении.
— На фоне взаимной недружественной риторики между странами результаты вашего опроса о восприятии экспатов уровня комфорта жизни и безопасности в России показывают очень высокие оценки. Как так получается?
— Да, они очень довольны. Я давно говорю, что Москва — это, наверное, самый безопасный большой город в мире. Но многие люди на Западе этого просто не знают, так как информация в западных СМИ совсем другая. Я здесь живу 30 лет, езжу на электричке каждый день, на метро, у меня все в порядке, чувствую себя хорошо.
— Сейчас в правительстве обсуждается законопроект, который предусматривает конфискацию иностранных активов, в том числе частных активов, в ответ на заморозку суверенных резервов. Вы эту инициативу как-то анализировали?
— Мы изучаем этот вопрос, следим, пока это только законопроект. Мы понимаем, это ответная мера на американский REPO act, который позволяет конфисковать российские суверенные резервы. Но, конечно, подобные инициативы пугают инвесторов. К сожалению, нынешняя глобальная ситуация отличается тем, что бизнес оказался в нее максимально вовлечен (cанкции, уход из страны и т.п.). Я думаю, цель сейчас — это убедить американские компании, что в России есть очень много проектов и есть хорошие возможности инвестировать, заработать деньги.
«Вопрос доверия — взаимный»
— В чем российскому бизнесу не удалось найти замену американским аналогам?
— Не появилось пока «русского Boeing». Я понимаю, есть Sukhoi, они стараются занять нишу, но Boeing — это Boeing. Чтобы его заменить, я даже не знаю, сколько времени и сил нужно потратить. Или еще пример — Cisco Systems — это миллионы страниц кодов и 20–30 лет работы. Поэтому это не так просто заменить, хотя, я знаю, много компаний успешно над этим работают. Китайцы могут хорошо копировать все, но тем не менее даже у них с этим есть проблемы.
— У вас есть опасения, что доверие, которое было раньше к американским брендам и компаниям, вернуть не удастся?
— Я думаю, что вопрос доверия — взаимный. Чувство обиды есть и у компаний, которые уходили и продавали свой бизнес с 90-процентным дисконтом, и у их российских клиентов, которые вынуждены были срочно искать замену.
Я думаю, что единственным способом преодолеть обиду будет только время. Время, и, например, какие-то социальные проекты, и акции — спортивные, культурные.
— На Петербургский знаменитый экономический форум этим летом американские компании приедут?
— Это все зависит, будет ли мирное соглашение или нет. Если мирное соглашение будет, допустим, как анонсировал президент Трамп в апреле, тогда в июне мы, может быть, действительно несколько американских компаний уже и увидим.
— При условии нормализации отношений ждете ли вы, что все же власти ужесточат возможность легкого повторного ухода, если опять наступит кризис?
— У многих компаний есть опасения: либо это опасения в части безопасности, либо надежности инвестиций. Но каждая компания будет принимать собственное решение, как это будет работать.
— Что сейчас нужно, по вашему мнению, американским инвесторам для снятия опасений?
— Снятие контрсанкций, восстановление режима выплаты дивидендов. Это все может быть частью переговорного процесса, как дальше будут строиться отношения в дальнейшем. Скорее всего, это будет идти по пути индивидуальных каких-то договоренностей, СПИКов или аналогичных механизмов. Мы, как палата, видим свою задачу в этом — установление понимания между сторонами и реализация проектов на принципах win-win для всех.
Самое главное, чтобы был диалог, чтобы было общение. В СМИ было много русофобии, много писали, что в России все плохо. Вся эта картинка пугает людей. Бизнес не любит неожиданностей, бизнес любит стабильность, чтобы он знал, что нет потенциальной угрозы для бизнесменов, которые здесь работают. Мы будем стараться их убедить, что здесь есть хорошие возможности работать. Но опять же, это займет какое-то время. Это не будет сразу — «открываешь двери, там тысячи компаний ждут». Сначала будет несколько компаний, потом все потихонечку, больше, больше.
— Вы считаете, что агрессивный уход с российского рынка был ошибкой американских компаний?
— Я всегда старался убедить компании не делать этого. Лучше было оставить маленький офис, оставить некоторое количество людей.
— Какие у вас были аргументы?
— Вы потеряете рынок. То, что вы ушли, не значит, что рынок умрет. Это значит, что кто-то займет ваше место.
— Как вы можете описать базовые оптимистичный и пессимистичный сценарии возвращения бизнесов в Россию?
— Для того чтобы был любой сценарий, должно быть мирное соглашение, никто не пойдет без этого. Мешает кейс, который произошел неделю назад (встреча Трампа и Зеленского. — РБК). Явно то, что президент Трамп и президент Путин находятся в плодотворном диалоге. Евросоюз, к сожалению, думает по-другому. Хочет ли Владимир Зеленский соглашения — тоже не знаю.
— Кто со стороны американского бизнеса курирует переговорный процесс с Россией?
— Это, наверное, наш министр торговли Говард Лютник.
— Виделись с ним уже?
— Видел в телевизоре.
Пять фактов о Роберте Эйджи
Родился в 1959 году в Калифорнии. Выпускник Калифорнийского университета в Беркли. Также получил степень Executive MBA в Международном институте управленческого развития (IMD).
В 1980–1990-х занимался управлением и развитием Rank Xerox сначала в Югославии, затем в Нигерии. С 1991 года переехал в Москву и в течение пяти лет работал гендиректором Xerox Corporation в странах СНГ.
С 1997 по 2009 год — глава представительства Cisco в России.
С мая 2011-го назначен старшим вице-президентом и советником RTEC, специализирующейся на производстве и разработке телекоммуникационного оборудования. Также входил в советы директоров компаний MobileAccess, «Le Pain Quotidien Россия» и «H2oil Россия».
В 2021 году занял пост президента и исполнительного директора Американской торговой палаты в России.
