Петр Фрадков – РБК: «Мы действуем на основании цифры в $10 млрд»

Глава ЭКСАРа Петр Фрадков (Фото: Екатерина Кузьмина / РБК)

– 2014 год очень непростой с точки зрения формирования бюджета на следующие три года. Последние месяцы активно обсуждалась финансовая поддержка институтов развития, включая ВЭБ. Не придется ли вам прилагать дополнительные усилия для обоснования поддержки со стороны государства?

– Я бы разделил ответ на две части. Что касается экспортного страхового Агентства, мы действуем на основании строчки бюджета в размере $10 млрд, это наша гарантия и вся деятельность, все наши стратегические документы подчинены данной цифре. Пока мы комфортно себя чувствуем в рамках этой суммы.

Но есть вопрос, который сейчас в бюджетном процессе совместно  решается с нашими коллегами из министерств – это формирование так называемого центра кредитно-страховой поддержки. Речь идет о сочленении двух финансовых инструментов по поддержке экспорта – страхования, чем занимается ЭКСАР, и экспортного кредитования. Было поручение президента о формировании центра кредитно-страховой поддержки, который может быть организован на базе ЭКСАР совместно с Росэксимбанком. Сейчас речь идет о его докапитализации и новых функциях.

– Ее точный объем уже определен?

– В проекте бюджета на 2015 год на капитализацию банка предусмотрено до 10 млрд руб.  Объективно потребность больше, но на данном этапе нам нужно отработать процедуры, связку ЭКСАР-Росэксим, когда мы экспортеру предлагаем всю линейку продуктов финансовой поддержки экспорта – от страхования до кредитования, либо совместные схемы.

– Команда Росэксимбанка будет дополняться специалистами ЭКСАРа или как-то взаимно пересекаться?

– Я бы сказал, что мы уже плотно взаимодействуем  по процедурам, – это и оценка экспорта, и совместные рейтинговые модели, и формирование  клиентского pipeline. Конечно, идет обмен специалистами, но главная задача – не поглощение банка, а оперативное получение экспортером инструмента поддержки.

– Оперативно, это сколько времени?

– В ЭКСАРе есть прецеденты, когда решения принимаются в течении трех дней с момента подачи заявки клиентом. Основная цель объединения двух структур в едином контуре – не мегапроекты в области атомной энергетики (не отменяя важности и значимости этой отрасли), а создание массового продукта, которым могли бы воспользоваться малые и средние предприятия. А для них в первую очередь важна скорость реакции.

– Что такое малые и средние предприятия, которые могут нуждаться в  страховании? Это слишком широкий спектр.

– Мы всегда судим об экспорте России исключительно по большим именам. Состоялся условно проект на $1 млрд, значит, экспорт есть, не состоялся – значит экспорта нет. Но мы открыли для себя, что достаточно много сделок среднего масштаба – на $10-15 млн и даже меньше.

– А им нужна поддержка?

– Контракт может быть и на $5 000, а все равно нужна страховка. У нас была такая сделка по поставке детского спортивного инвентаря в Германию.

"Мы скорее – дипломатический канал"

– Представьте, что вас вызвали в Белый Дом и попросили защитить результаты работы с момента старта. Например, министр финансов Антон Силуанов указал бы, вот как-то странно 200 млрд руб., а капитал у вас только на ЭКСАР больше, а вы еще на Росэксимбанк просите.

– Капитал компании –30 млрд руб. $10 млрд – это государственная гарантия, условное обязательство бюджета.

– Приходилось ли экспортеру пользоваться возмещением?

– Нет. По мере понимания присутствия или возникновения проблем в проекте (просрочка платежа и т.д.) мы подключаемся и пытаемся совместно с банком и экспортером урегулировать все вопросы. У нас было много, так называемых, технических дефолтов, но в 100% случаев совместно с экспортером и зарубежным партнером получалось выйти на взаимовыгодные договоренности.

– В основном подводил зарубежный партнер или российская сторона тоже? 

– В первую очередь, это неисполнение обязательств со стороны партнера.

– Как это решается за рубежом? 

– Используются любые механизмы, включая посольства и торгпредства. В этом плане мы – не совсем коммерческий, а скорее – дипломатический канал.

– Вы являетесь еще и советником главы министерства по развитию Дальнего Востока. Я не очень понимаю, как ЭКСАР может встроиться в эту конструкцию и какая его компетенция нужна для внутреннего развития территории. 

– Решение пригласить меня в советники на общественных началах, в первую очередь, было принято, так как я руковожу рабочей группой дорожной карты по поддержке экспорта. На мне вопросы валютного регулирования, налогообложения, таможенного регулирования.

А что касается поддержки Агентством экспорта с Дальнего Востока, то принято считать, что это вывоз сырья либо рыбы. Так вот скажу, что все проекты, которые мы поддержали на этой территории – это экспорт машинотехнической продукции. Согласитесь, неочевидная вещь – Дальний Восток и машинотехнический экспорт.

– Но это элементы дорожной карты? А что здесь применимо к регионам?

– В нашем портфеле очень много компаний из регионов, на которые мы сами вышли.

– Можете назвать первую?

– Волжский дизель имени Маминых. Это была поставка во Вьетнам дизель генераторов.

– Это вы их уговорили или они обратились в ЭКСАР?

– Мы на них вышли, объяснили, рассказали и все случилось. Сейчас уже изменили механизм, не просто выходим на экспортера, а работаем с региональными банками через их клиентскую базу. Банки это в прямом смысле слова каналы продаж, они очень хорошо знают клиентов на местах. Они ранее не дифференцировали их по статусу импортер – экспортер, а просто кредитовали. Мы же попытались создать механизм, который позволяет региональным банкам вывести на первый план экспортное направление деятельности.

– Сколько у вас партнеров среди региональных банков, это крупные структуры?  

– Мы не размер банка учитываем в первую очередь, а его клиентскую базу. У нас есть региональные банки-партнеры, а есть филиалы крупных, в частности, Промсвязьбанка и Россельхозбанка. Всего подписано 17 соглашений с региональными банками, причем, это не просто документ о сотрудничестве, а регламенты взаимодействия, которые четко определяют, что и кем должно быть сделано. За счет этого возможна упрощенная оценка рисков и высокая скорость принятия решения.

"Нашими клиентами могут быть и нерезиденты"

– Когда вы смотрите на дорожную карту развития экспорта, много шагов уже сделано?

– Во-первых, мы вышли на перечень изменений в существующие законопроекты, которые уже приняты, в частности, Налоговый кодекс: экспортеры могут подавать заявление на возмещение НДС в электронном виде, – кажется мелочь, но для небольшого предприятия это день-два работы. Или вопросы валютного регулирования: за нарушение в части декаларирования валютной выручки снижены штрафы. Мы поработали над экспортным факторингом, тема, которой до этого у нас не существовало, а это большой пласт как раз для небольших компаний.

– Сейчас мы будем свидетелями принятия «антиофшорных» поправок, на самом деле это скорее регламентация мониторинга сделок, серия налоговых поправок для офшоров. Вы участвовали в обсуждении этой темы в правительстве?

– Нет, так как не могу сказать, что данная тема в чистом виде профильная для нас. Если мы видим, что экспорт идет из России, но формально держателем контракта является, какой-то торговый дом нашей крупной компании в Европе, то для нас это не является ограничением.

– Но там есть блок поправок, связанный с практикой структурирования сделок, доступа к госзакупкам офшоров...

– Когда прописывалась нормативная база ЭКСАР мы четко проговорили, что нашими клиентами могут быть и нерезиденты. Это касается и торговых компаний, и банков. У нас есть прецеденты, когда мы страховали риски не российских банков, но проекты  предполагали финансирование поставок российской продукции.

– В июле этого годы мы оказались в новой реальности – реальности санкций. Вы для себя риск работы в данной ситуации рассматривали?

– С формальной точки зрения, работать с нами не прекратил никто. Мы продолжаем общаться с экспортными агентствами и с зарубежными банками. Да, мы больше фокусируемся на рынки Азии, Латинской Америки, но повторюсь, контракты идут.

"Уверяю вас, проблем нет"

– Ваша структура может и по факту работает в проблемных местах, я имею ввиду Иран, Ближний Восток...

– Регионы, которые называют проблемными, далеко не всегда являются таковыми. Мы не будем нарушать законодательство в части введенных ограничений ООН, например, по работе с рядом стран, и следуем всем рекомендациям МИДа. Но если какие-то отрасли разрешены к реализации и какие-то сделки не попадают под четко сформулированное ограничение, то уверяю вас, проблем нет. И если мы видим, что такие рынки – одно из перспективных направлений для наших компаний, выходим на более четкие договоренности.

– Недавно прошли переговоры с Ираном, вы тоже там были?

– Конкретно в этой поездке не участвовал. У нас разный формат взаимодействия. Где-то мы присоединяемся к руководству страны, где-то самостоятельно, но опять-таки мы работаем со всеми странами, сотрудничество с которыми не запрещено законодательством.

– Вы ездили в Японию, мы поставляем туда что-то интересное?

– Конечно, это продукция сельхозпереработки и бумага. В части Японии было важно выстроить отношения с NEXI - наш аналог там. Мы хотели разделить риски. В России много компаний, с участием японского капитала, производящих продукцию. Часть ее идет на экспорт, в те же страны СНГ. Для Японии это выгодно, потому что они еще больше могут экспортировать из страны, для того, чтобы собиралось больше здесь. Нам это выгодно, потому что продукция произведена в России, созданы рабочие места, платятся налоги, появляется добавленная стоимость и нам интересно совместное продвижение данной продукции на третий рынок.

– Вы можете стать каналом ввоза технологий в Россию?

– Мы можем поддержать импорт какого-то оборудования для того, чтобы оно использовалось на экспортно-ориентированном производстве. Конечно, при условии что его не выпускают в России.