Араз Агаларов — РБК: «Невозможно накопить никакую подушку безопасности»
Про потери из-за нерабочих дней
Про риск закрытия «Крокус Экспо»
О росте расходов на стройматериалы и рабочих
О строительстве нового жилого квартала вместо Trump Tower
Про аэропорт для космодрома Восточный в болоте
Про предложения властей построить жилье на острове Русский и Камчатке
Про бессмысленность сдерживания цен на продукты
Про личный кредит на 700 млн руб. и планы провести IPO
«Очередной серьезный удар по бизнесу»
— Из-за роста числа заболевших коронавирусом с 30 октября по 7 ноября в России действовал режим нерабочих дней, во время которых не работали торговые центры, рестораны и кафе. Как эти меры сказались на вашей компании?
— Компания (подразделения Crocus Group коммерческой недвижимости. — РБК) зависит от посещаемости. Эксплуатационные расходы предприятия в нерабочие периоды тяжелым бременем ложатся на компанию, так как выручка за этот период — ноль. При этом у нас огромный коллектив, но заработная плата не компенсируется, как и проценты по кредиту. Кроме того, мы в полном объеме платим налоги на заработную плату.
— Каковы потери компании из-за этих ограничительных мер?
— Расходная часть компании (по заработной плате) составляет 6 млрд руб. в год. Разделите это на 12 месяцев и еще пополам и получите расходы Crocus Group за две недели ограничений — потери компании можно оценить приблизительно в 0,25 млрд руб.
— В прошлом году ограничительные меры были введены неожиданно, а в этом они были более прогнозируемыми. Вы накопили подушку безопасности?
— Никакую подушку безопасности накопить невозможно. Это затрагивает все наши бизнесы — концертные залы, выставочный бизнес, океанариум, торговые центры. И дело не только в двух неделях ограничений — после завершения ограничительных мер нужно время на восстановление клиентопотока. Это очередной серьезный удар по бизнесу, который ориентирован не на экспорт, а на внутренний рынок — по малым и средним предприятиям.
— Как вы считаете, оправданы ли такие ограничения с учетом высоких цифр по заболевшим и умершим от коронавируса?
— Я не большой специалист в этой области. Я недавно был в Америке, у них везде действуют ковид-паспорта — для этого ты должен быть вакцинирован, тогда тебя пускают везде. А если у тебя нет прививки, то не пускают. Я думаю, это логичная мера (интервью записывалось до решения российского правительства ввести проверку QR-кода в непродовольственных магазинах, кафе и на транспорте. — РБК).
— Успел ли ваш бизнес коммерческой недвижимости хоть немного восстановиться с момента отмены предыдущих ограничений летом этого года?
— Волна коронавируса за волной, полноценного восстановления не может быть. Это как нокдаун в боксе, из которого крайне сложно выйти или не выйти вообще.
— Посещаемость торговых центров вернулась к допандемийным уровням?
— Я недавно специально ходил по торговому центру, и с общим трафиком все было в порядке. Но 28 октября уже не было никого, и после снятия ограничений 8 ноября не все побежали в магазины. Люди же инерционны.
— Много ваших арендаторов съехало с начала пандемии?
— Якорные и крупные сетевые проекты не съехали — мы со всеми договорились, дали скидки. Наши торговые центры заполнены магазинами, но чтобы они работали, нужен трафик.
— Не возвращались ли к вам власти Подмосковья с предложением снова открыть ковид-госпиталь в «Крокус Экспо»?
— Пока нет.
— Общая сумма контрактов на аренду и организацию этого госпиталя была около 2 млрд руб. Но после заключения контракта она пересматривалась. Какова итоговая сумма?
— Сумма меньше 2 млрд руб., и стоимость была дана в соответствии с результатами экспертизы. Мы дважды собирали и разбирали госпиталь. В первый раз он проработал три месяца в одном павильоне на 18 тыс. кв. м на 900 человек, во второй раз мы его организовали в другом павильоне, в два раза больше (на 1,8 тыс. человек). Мы с нуля сделали госпиталь под ключ и сами закупали все оборудование.
— Сколько на этом удалось заработать?
— Минус 4 млрд руб. «Крокус Экспо» не работал практически год.
— Если к вам придут и скажут, что снова необходимо развернуть госпиталь, сколько на это уйдет времени?
— В первый раз мы развернулись за две недели. Компания строила много больниц, и мы знаем, как это делать. Но все будет зависеть от того, есть ли необходимое оборудование в наличии. К тому же, если мы опять развернем госпиталь, тогда наш выставочный центр надо закрыть навсегда. Мы не можем снова переносить выставки — с нами просто расторгнут все контракты.
Пять фактов про Араза Агаларова
Родился в 1955 году в Баку. Окончил Азербайджанский политехнический институт по специальности «инженер ЭВМ».
В 1977–1983 годы работал в одном из НИИ Баку и бакинском городском комитете профсоюза работников агропромышленного комплекса.
В 1983 году переехал в Москву, где до 1987 года был слушателем Высшей школы профсоюзного движения ВЦСПС (ныне Академия труда и социальных отношений). В 1988–1990 годы работал младшим научным сотрудником научного центра ВЦСПС.
В 1989 году основал кооператив «Шафран» (экспорт сувениров, импорт компьютерной техники), позднее — американо-советское СП «Крокус Интернэшнл». С 1992 года — гендиректор, президент «Крокус» (Crocus Group).
В 2013 году Агаларов вел переговоры о девелоперских проектах в Москве с Дональдом Трампом. Они планировали построить высотку под брендом Trump Tower, но проект не состоялся.
«Пока мы строим, цена уходит вверх»
— В июне 2021 года крупные строительные подрядчики написали письмо президенту Владимиру Путину, в котором предупредили о кризисе в отрасли инфраструктурного строительства. Согласны ли вы с этим предупреждением?
— Согласен. Существенная проблема в том, что с момента прохождения экспертизы до начала строительства проходит минимум год, а обычно — больше, окончание строительства — через четыре-пять лет. За это время очень сильно растут цены на материалы. Только за последний год цены на арматуру и металл выросли на 200%, на пиломатериалы — на 200–300%. Кирпич, кладка из газоблока — в 1,5–2 раза. Все, что связано с утеплительными материалами, всевозможные рубероиды, тоже выросли в цене. Представляете, что происходит за пять лет?
При этом заказчик утверждает, что раз подрядчик подписал контракт, то он знал, на что идет, — в контракте указываются цены на стройматериалы. В последнее время правительство, вице-премьер Марат Хуснуллин и министр строительства Ирек Файзуллин понимают эту проблему. Вышло соответствующее постановление правительства № 1315, которое разрешает проводить удорожание по госконтрактам.
И на днях премьер-министр Михаил Мишустин также сказал, что цены госконтрактов на строительство можно увеличивать до 30%.
— ФАС возбудила несколько дел против производителей стройматериалов — стекла, пиломатериалов, металлопроката. Проводит проверки на рынках бетона, кирпича. Это не поможет ситуации?
— Представляете, какое количество компаний выпускает в России кирпич? Как можно поставить нерыночную цену? Кому будет нужен кирпич по такой цене? От того, что кто-то возбудил дело… У нас огромное количество случаев, когда невиноватых сажают, а непричастных награждают.
— Правительство ввело временные пошлины на металлы, чтобы защитить внутренний рынок, особенно рынок господрядов. Как это на вас сказалось?
— Мы стали покупать металл в два раза дороже. Вот и все.
— Удалось ли вам добиться пересмотра стоимости контрактов?
— Мы заключили контракт с «Дом.РФ» по строительству 1,05 млн кв. м Urban Group. Там была установлена предварительная цена (38 тыс. руб. за 1 кв. м) вообще без экспертизы. Контракт предполагает строительство жилья с инфраструктурой, детскими садами и школами. За такие деньги это построить невозможно. Но в контракте было записано, что мы будем проходить экспертизу, уточнять цену. Это сейчас и происходит. Здесь я проблем не вижу — и экспертиза, и заказчик согласны с удорожанием. Мы уже построили 560 тыс. кв. м, переселили 8 тыс. семей. Нам осталось построить еще 494 тыс. кв. м, чтобы заселить почти 6 тыс. семей. Это мы должны сделать до конца этого года, максимум во втором квартале следующего года.
Первоначальная цена строительства первого участка Центральной кольцевой автодороги (ЦКАД-1), посчитанная в 2013 году, была 53 млрд руб. [В 2014 году] мы проиграли тендер на этот контракт, но его победитель («Стройгазконсалтинг». — РБК), предложивший 48 млрд руб., в итоге отказался от контракта в нашу пользу. В процессе строительства при участии вице-премьера Марата Хуснуллина был решен вопрос небольшой доплаты в пределах 54 млрд руб., потому что все понимали, что нам не хватает денег. В июле 2021 года мы открыли основной ход, и в сентябре по нашему участку проехало 1,4 млн машин.
— Сколько собственных средств вы потратили на эту стройку?
— Мы заплатили Сбербанку 1,5 млрд руб. за госгарантию из собственных средств. И в общей сложности удорожание уже составило 3,5 млрд руб.
— Выполняя предыдущие госконтракты, например на острове Русский, вы говорили, что ничего не заработали и даже потеряли, но это было поручение руководства страны. На текущих контрактах удается зарабатывать? Какой должна быть рентабельность проекта, чтобы вы за него взялись?
— Когда считаем в уме, мы всегда претендуем на 20%. Но как получится — мы никогда не забираем деньги из проекта, пока его не закончим.
На острове Русский срок работ был 2,5 года. Но там не было никаких подъездных дорог, и стройматериалы можно было переправить только паромом, который не учитывался ни в каких сметах. На самом острове не было ни электричества, ни газоснабжения, ни водоснабжения — вообще ничего. В итоге мы построили 1 млн кв. м, на которых до сих пор успешно проводятся даже международные мероприятия, включая Восточный экономический форум.
— 20% на каких-то подрядах вам удалось заработать?
— У нас немножко получилось заработать на двух стадионах [к чемпионату мира по футболу в 2018 году] (порядка 2 млрд руб. с небольшим). Думаю, немножко получится заработать и на следующих проектах.
Недавно нам поручили построить больницу и здание аэровокзального комплекса на Камчатке. Когда мы начинаем планировать, то закладываем определенную рентабельность. Но пока мы строим, цена уходит вверх.
— Помимо подорожания стройматериалов еще одна проблема — нехватка рабочей силы. Насколько остро она стоит на ваших стройках? Как ее решаете?
— Был сильный провал по рабочим, но мы его восстановили. Раньше разнорабочий на руки получал 35–40 тыс. руб. в месяц. Сейчас меньше чем за 50–60 тыс. руб. никто не соглашается.
Налоги и страховые взносы — порядка 37,5%, кроме того, за иностранного работника мы компенсируем за патент от 5 тыс. до 6,5 тыс. руб. ежемесячно. Кроме того, мы берем на себя расходы на трехразовое питание (600 руб. в день), проживание в общежитии, зимнюю и летнюю спецодежду. В итоге среднестатистический иностранный работник обходится в 120–130 тыс. руб., хотя на руки он получает 60–80 тыс. К тому же мы оплачиваем транспортные расходы, оформление разрешений на работу, медицинских справок и так далее — и это обходится еще в 100–110 тыс. руб. Из-за ковидных мер и закрытия границ вводятся изменения в законодательстве, и мы сталкиваемся со сложностью привоза иностранных граждан — приходится заказывать спецрейсы. Как следствие, подорожали стройки.
— Почему не используете местных строителей?
— Кто поедет работать на Камчатку? Мы не можем найти людей, согласных работать там.
— Вам в итоге удалось укомплектовать ваши стройки рабочими?
— Удалось, но с удорожанием.
— Говорят, что при этом некоторые иностранные рабочие уходят от вас.
— Конечно. Если к вам приезжают рабочие, они не привязаны за счет патента к какому-то адресу. Их перекупают другие подрядчики на соседние стройки за 10–20 тыс. руб., чтобы не привозить и не платить за патент. С этим ничего сделать нельзя. Всегда нужно закладывать процент на то, что сколько-то людей уйдет [от тебя] по разным причинам.
— Как вы работали на стройках во время локдауна в 2020 году?
— Был период весной и летом 2020 года, когда у нас на стройках вместо 3 тыс. человек оставалось 500, а все остальные просто уехали. Нам снова пришлось комплектовать 3 тыс. человек с лишним.
«Рынок офисной недвижимости так и не восстановился»
— Вслед за Москвой власти Подмосковья планируют запустить программу реновации. Интересно ли вам принять в ней участие?
— Если нас пригласят, мы с удовольствием готовы это рассматривать, участвовать. Я практически ни в один проект сам не иду. Почти все проекты, в которые я попал, — это были поручения.
Из-за общей [неблагоприятной] экономической ситуации, которая начала развиваться в России с 2014 года, и резкого изменения курса рубля, мы остановили практически все свои стройки.
— Из окна вашего офиса виднеется недостроенная башня (встреча проходила в офисе Crocus Group в Красногорске). Вы заморозили ее строительство после 2014 года. Что будет с развитием этой территории?
— Весной 2022 года мы начнем развивать эту территорию с «Дом.РФ». Там будет современная квартальная жилая застройка с рабочими местами и со всей инфраструктурой: жилье, апартаменты, детские сады, школы, спортивный центр, бассейны и ледовые арены.
— Это будет тот же проект, который пришлось заморозить, или совсем новый?
— Сейчас мы делаем новый проект. В изначальном проекте была офисно-гостиничная история. Сегодня она неактуальна, потому что цена на офисы очень низкая — в пределах 20 тыс. руб. за 1 кв. м, что не обеспечивает достаточную рентабельность. Мы долго ждали, пока восстановится рынок офисной недвижимости, но он так и не восстановился. Поэтому пару месяцев назад мы переключились на строительство жилья.
— Какая емкость у этого проекта?
— Если общая площадь с башней будет 500 тыс. кв. м, а 1 кв. м стоит приблизительно 100 тыс. руб., то 50 млрд руб. С учетом детских садов, школ и спортивных центров — 85 млрд руб. Сначала создадим инфраструктуру, потом будем строить семь зданий, по два здания в год. Первые два сдадим в 2023 году.
— На этом месте раньше вы обсуждали проект с Дональдом Трампом, еще до того, как он стал президентом США. После его отставки вы не возобновили эти обсуждения?
— У нас был договор о намерениях именно в «Крокус Сити» построить Trump Tower. Но потом к ним обратился кто-то из Москвы, и они перекинулись на московскую площадку, а потом вообще тема заглохла. В связи с его избранием президентом США эта тема просто умерла.
— А сейчас вы не в контакте с Трампом?
— Не контактируем.
Что известно про Crocus Group
Владеет крупнейшим в России торгово-выставочным и деловым центром «Крокус Сити», объединяющим выставочный комплекс «Крокус Экспо», концертный зал «Крокус Сити Холл», торговый центр «Крокус Сити Молл» и др. Другие активы группы — сеть торгово-развлекательных комплексов Vegas, жилая и офисная недвижимость (элитный жилой дом Agalarov House в Москве, поместье Agalarov Estate в Подмосковье), рестораны, бутики премиум-класса, сеть гипермаркетов «Твой дом». В 2009 году Crocus Group открыла станцию метро «Мякинино» в «Крокус Сити».
Группа была генподрядчиком строительства объектов Дальневосточного федерального университета во Владивостоке к саммиту АТЭС в 2012 году, двух стадионов к чемпионату мира по футболу 2018 года (в Калининграде и Ростове-на-Дону) и первой очереди ЦКАД. Число сотрудников — 14,5 тыс. человек. 100% Crocus Group принадлежит Аразу Агаларову.
Выручка в 2020 году, по данным Forbes, составила 55,5 млрд руб.
«Очередное болото, в которое мы попали, — это аэропорт для космодрома»
— В самом конце 2020 года Crocus Group без конкурса получила контракт на строительство аэропорта для космодрома Восточный за 28 млрд руб. Что там уже сделано?
— Когда нам поручили этот контракт на территории площадью 600 га, мы, естественно, приехали туда. Там тайга. Когда мы туда заехали, по территории не могла проехать даже гусеничная техника. Сначала мы провели геологию, которую закончили в начале мая, и сразу приступили к отсыпке основных зданий и сооружений. На сегодняшний день практически завершены выборка слабых грунтов, замещение грунта и отсыпка песком посадочной полосы. Это приблизительно 1 млн куб. м земляных работ.
Это, по сути дела, болото — тут до сих пор вода стоит. Но мы специалисты по болотному строительству, потому что стадионы [для чемпионата мира] стояли в болотах, «Крокус Экспо» — тоже. Очередное болото, в которое мы попали, — это аэропорт для космодрома. Под насыпью мы постелили один слой геосинтетических материалов, а в середине насыпи — второй слой. За счет этого нам удается достигнуть очень высокого уплотнения. Теперь по этому песку можно ездить на легковой машине с любой скоростью и даже не останется следов колеи.
К следующему сезону мы будем вести строительство сооружений и взлетно-посадочную полосу. Зимой ее нельзя заливать по технологическим причинам. Ее длина будет 3 км 250 м, ширина — 60 м.
Туда нужно привезти щебень и цемент, но на сегодняшний день все карьеры, которые находятся в близлежащем окружении от 70 до 300 км, закрыты. В следующем году нам нужно около 150 тыс. т цемента, чтобы его переработать в бетон, уложить полосу, перрон, дороги и так далее. Это порядка 350 железнодорожных составов. Но площадок, которые могут принять такое количество составов, не существует. Вероятно, цемент надо будет возить машинами. Когда пересчитываешь, какое количество машин должно быть задействовано, понимаешь, что существующие дороги не в состоянии пропустить этот грузопоток. Здесь нужно задействовать огромные ресурсы. То есть строительство там — это войсковая операция.
— Сейчас это ваш главный проект?
— Да, это поручение руководства страны. Этот аэропорт очень нужен. Помимо пассажирских самолетов через какое-то время туда, видимо, будут прилетать и многоразовые шаттлы.
— Во втором этапе будете участвовать?
— Если поручат, будем.
— Кто вам поручил построить этот аэропорт и сразу ли вы согласились?
— Первый разговор был в кабинете у вице-премьера Юрия Борисова. Обсуждалось строительство космодрома Восточный, пускового комплекса под тяжелую ракету «Ангара». Не помню, какая там была смета. Но я тогда посчитал, какая стоимость бетона, сложность проводимых работ, какие зарплаты [у строителей], и сказал, что этих денег, которые предусмотрены в контракте, просто не хватит. И я отказался. По-моему, тогда пригласили на эту работу ПСО «Казань», которое сейчас ее и ведет.
Со вторым предложением ко мне обратился уже [глава «Роскосмоса»] Дмитрий Олегович Рогозин и предложил взять аэропорт: «Нам нужен очень надежный подрядчик, чтобы аэропорт был построен». Я ответил: «Поручите, возьмем и сделаем».
Формально это называется корректировкой проекта, но, по сути, мы делаем новый проект — новая геология, новое здание аэровокзала (там был просто обычный ангар, как склад, а будет современный, красивый двухъярусный аэровокзал), 28 мелких вспомогательных зданий, которые рассыпаны как горох, их надо объединить. Естественно, выполним поручение в установленные сроки, до 2023 года.
— Почему вы отказались от космодрома, а на строительство аэропорта согласились?
— У контракта по строительству космодрома была определена цена и точка. А здесь (при строительстве аэропорта. — РБК) новый проект. Мы будем пытаться поместиться в 28 млрд руб. Но мы идем в экспертизу, с какой ценой выйдем, за такую и построим. Если даже [в «Роскосмосе»] не увеличат стоимость, то можно будет из него изъять какие-то второстепенные вещи, которые перейдут во второй этап.
— Проект строительства космодрома хотели забрать у ПСО «Казань», потому что эта компания сорвала сроки строительства. К тому же были разговоры о коррупции на этом объекте. Может быть, вам кто-то посоветовал не участвовать в строительстве космодрома?
— Нет, мне никто ничего не советовал. Я таких вещей не боюсь. По той смете, которая была тогда, просто не хватало денег, вот и все.
— Почему достраивать космодром доверили ПСО «Казань», несмотря на претензии к ней?
— В середине строительства поменять подрядчика — это практически нереальная история. Вы же делали ремонт дома, представьте, что такое поменять бригаду.
Во-вторых, ПСО «Казань» не такая уж плохая организация. Они тоже построили два стадиона [к чемпионату мира] в короткие сроки, на космодроме они уже выполнили огромный объем работ. Всегда можно поднять шумиху вокруг кого угодно, потом будет непонятно, то ли он украл, то ли у него украли.
«Строительство новых городов в Сибири и на Дальнем Востоке — неплохая идея»
— В последние месяцы прозвучало несколько идей, например, от главы Минобороны Сергея Шойгу и Минвостокразвития по строительству новых городов в Сибири и на Дальнем Востоке или укрупнению существующих. Может быть, вы хотели бы поучаствовать в таких проектах?
— Я же не могу пойти к Сергею Кужугетовичу, которого я очень уважаю, и сказать: вы такую идею высказали, давайте я возьмусь это сделать. Наверное, это будет нескромно с моей стороны. Если поручат, почему бы не поучаствовать?
На самом деле это неплохая идея, потому что на Дальнем Востоке у нас огромная территория и население там тает. Например, если посмотреть на город Благовещенск [в Амурской области] — с другой стороны границы китайцы построили «Лас-Вегас», все горит. А у нас два-три здания, которые выглядят по-сиротски.
Конечно, надо иметь адекватный ответ, потому что люди не захотят сидеть в темноте и смотреть на это всю жизнь через окно. Когда построят мост и откроют границы, они просто переедут на ту сторону и там останутся.
— Глава Минвостокразвития Алексей Чекунков рассказывал РБК про планы укрупнения Владивостока и строительство на его базе первого города-миллионника на Дальнем Востоке. В этот проект вас еще не звали?
— Мы построили во Владивостоке университет. Думаю, крупнее строителей, чем мы, там просто не было, на что обратил внимание гендиректор «Дом.РФ» Виталий Мутко. У него есть проект строительства жилого квартала на острове Русском. Мы сейчас ведем переговоры, возможно, возьмем этот проект на долевом участии: получим проектное финансирование, построим, продадим, а часть этого проекта передадим «Дом.РФ». Это называется проект за долю.
— Еще один ваш проект на Дальнем Востоке — достройка больницы на Камчатке. Удастся ли вам уложиться в бюджет в 8,4 млрд руб.?
— Там было оборудование 2016–2017 годов, которое сейчас просто не выпускается, поэтому сегодня пересматривается перечень оборудования. Вслед за этим будет пересмотрена и цена, поэтому возможно небольшое удорожание. Это рассматривается, все это нормально воспринимают.
— Этот проект будет для вас скорее прибыльным или имиджевым?
— Если мы беремся за стройку, понимая, что она будет не прибыльной, нам надо [обращаться] в психиатрическую клинику.
— Но вы же сами называли проект на острове Русском имиджевым.
— Когда уже его закончил. Когда я начинал, я думал, что я что-то заработаю. А с учетом того как изменялась ситуация, какая была мера ответственности, мы понимали, что здесь не до прибыли. Туда на международный саммит АТЭС приехали главы 21 государства, пять раз приезжал российский президент и четыре раза — премьер-министр. А [тогдашний] вице-премьер Игорь Шувалов практически жил там вместе с нами перед саммитом.
— Есть ли у вас еще какие-то проекты на Дальнем Востоке?
— Пока только два региона — Камчатка и Амурская область. Мы мобилизовали большое количество ресурсов на Камчатке. Помимо больницы и аэропорта мы построили там общежитие на 1 тыс. человек, у нас там уже организованы столовые и склады. К нам обратилось руководство Камчатского края с предложением поучаствовать в строительстве жилья, потому что с этим там большая проблема. Мы предварительно дали согласие, сейчас этот вопрос прорабатывается. Может быть, мы там построим 100–150 тыс. кв. м жилья.
«Сдерживать цены на продукты бессмысленно»
— Крупное направление бизнеса Crocus Group — коммерческая недвижимость и ретейл. Как вы относитесь к практике сдерживания цен на продукты?
— Я считаю это бессмысленным. В продовольствии очень большая конкуренция, мы все конкурируем между собой — «Глобус», «Ашан», «Твой дом» (последний входит в Crocus Group. — РБК), поэтому не может быть никакого картельного сговора. Кто с кем будет договариваться?
У нас есть группа товаров из порядка 200–300 наименований, где наценка 10%. Что там можно поднять? Если сахар стоил у поставщиков 20 руб., мы его продавали по 22 руб. Если входная цена становится 40 руб., мы его продаем по 44 руб. Думаю, производители тоже не просто так повысили цену, они не в состоянии искусственно завышать цены.
Почему на самом деле повышается цена? Потому что удобрения растут в цене, топливо и другие транспортные издержки растут, повышаются затраты на зарплаты. Если в торговой сети повышаются цены — это не чья-то воля, рынок так сложился.
В России в принципе в целом потребительский спрос очень маленький. Например, в США пособие по безработице составляет $2800 в месяц и в какой магазине ни зайдешь, там полно людей. Даже в брендовых магазинах товар кончился. У нас другая крайность — средняя зарплата и пенсии очень низкие. Все это в сумме создает достаточно проблемную ситуацию в торговле — у арендаторов в торговых центрах и далее по цепочке.
— Получается, вместо того чтобы сдерживать цены, нужно было увеличить социальную поддержку в России?
— Конечно. Если увеличить социальную поддержку, то увеличится товарооборот, увеличатся поступления в бюджет, пойдет рост экономики.
«Решение об IPO можем принять в ближайший год-два»
— Крупнейший кредитор Crocus Group — Сбербанк. Но в пандемию вы вместе со своим сыном Эмином Агаларовым оформили личный кредит на 700 млн руб. Пришлось ли вам воспользоваться этими деньгами?
— Мы должны были заплатить как раз проценты по кредиту «Сбера» за третий квартал 2020 года около 2 млрд руб. Нам чего-то не хватало, из-за того что мы были закрыты, вот мы и взяли личный кредит в октябре того же года. Но мы уже вернули этот кредит.
— Рассматриваете ли вы возможность привлечения партнеров?
— Почему нет? Рассматриваем.
— Сейчас вы с кем-то ведете переговоры?— Нет. Ни с кем.
— В России сейчас бум IPO. Рассматриваете ли вы такую возможность как вариант привлечения финансирования?
— Рассматриваем. Может быть, с учетом строительства [жилого комплекса с «Дом.РФ» рядом с «Крокус Сити»]. Сейчас смотрим предложения от разных банков и инвестиционных компаний.
— На бирже можете размесить акции всей Crocus Group или какой-то ее части?
— Зависит от того, как нам будут советовать — выходить как комплекс (вся группа. — РБК) или по частям.
— Есть ли у вас оценка, меньше которой размещение не имеет смысла? Например, меньше $1 млрд за всю группу компаний?
— Так вопрос не стоит. Для того чтобы люди видели, во что они вкладывают деньги, они должны понимать результат и рост стоимости акций. За эти деньги надо что-то построить. Это обычная инвестиционная история.
— Когда вы можете принять решение по размещению акций на бирже?
— Мы сейчас это обсуждаем. Наверное, в ближайший год-два.
— С какими банками вы говорите?
— Мои финансисты общаются с банками.
— Вы говорили, что со временем, возможно, весь бизнес передадите Эмину. Когда это может произойти?
— Постареть надо немножко. Пока я чувствую себя молодым. Тем более что у него огромный проект — он ведет масштабное строительство в Баку.
— Почему вдруг Crocus Group занялась строительством на территории курортного поселка Sea Breeze в пригороде Баку?
— Crocus Group им не занимается. Им занимается Эмин Агаларов лично. У него там дети, это рядом с его домом — вот такая синергия. Sea Breeze — это огромная территория, на которой он развернул строительство. Кстати, в отличие от меня он принципиально не хочет брать никаких кредитов. Он строит за счет заказчиков (когда заказчик у него покупает готовые квадратные метры, появляются лишние деньги и он докупает землю) либо за счет поставщиков. В Баку есть такая форма работы — вы поставляете застройщику цемент, окна и получаете в строящемся доме какую-то долю. Дом строится, 20–40% остается генподрядчику — в зависимости от того, как он договорится.
— У вас есть какие-то проекты в Азербайджане?
— Нет.
— Это ваша принципиальная позиция, потому что вы российский бизнесмен с азербайджанскими корнями?
— Можно сказать по-другому — я советский человек. Когда я жил при Советском Союзе в Баку, столица нашей родины была Москва и я просто не заметил появления границ. Я в 1980 году переехал на постоянное место жительства в Москву, здесь я состоявшийся человек. Понятно, что я азербайджанец и это моя историческая родина.
Тематический проект о российской винодельческой культуре, вине и спиртных напитках
