Глава Росприроднадзора — РБК: «Штрафы не являются целью и панацеей»
«Из-за аварии в Норильске экологии нанесен значительный ущерб»
— Каковы предварительные итоги расследования аварии на ТЭЦ-3, принадлежащей «дочке» «Норильского никеля», из-за которой 3 июня была объявлена ЧС федерального значения?
— Пока понятно, что произошло с точки зрения экологии. В почву и водную акваторию попало 21 163 т дизельного топлива. Это огромная цифра. Предельно допустимые концентрации загрязнителей в реках, куда попало дизельное топливо, превышены многократно.
Сейчас идут ликвидационные мероприятия, объявлен федеральный режим ЧС. Все силы мобилизованы для сбора нефтепродуктов. Специалисты Росприроднадзора отобрали пробы воды. Расчет ущерба зависит от того, как много сейчас сможем собрать нефтепродуктов с водной акватории и из загрязненного грунта. Далее по специальной методике, утвержденной Минприроды, будет подсчитан объем вреда.
— Действительно ли был нарушен протокол и «дочка» «Норникеля», Норильско-Таймырская энергетическая компания, поздно предупредила об аварии региональные и федеральные власти?
— Этим вопросом президент [Владимир Путин] поручил разбираться соответствующим структурам.
— Какие будут последствия этой аварии для экологии и так неблагополучного региона?
— Экологии нанесен значительный ущерб. Президент четко обозначил: ущерб должен быть возмещен, а экологическая среда — восстановлена.
— Глава «Норникеля» Владимир Потанин на совещании с Путиным 5 июня заявил, что ликвидация последствий от разлива топлива обойдется в 10 млрд руб. и компания готова выделить эти средства. Считаете ли вы эту оценку адекватной?
— Мы исходим из того, что руководитель компании пообещал президенту возместить весь объем ущерба, в том числе и на ликвидационные мероприятия, в полном объеме, какими бы эти суммы ни были.
— Может ли этот инцидент послужить поводом для ужесточения ответственности за экологические правонарушения?
— Ответственность за экологические правонарушения должна быть усилена. На сегодняшний день штрафы, обозначенные в КоАП за экологические нарушения, являются самыми низкими по сравнению с возможностью других контролирующих органов. Считаем, что санкции за нарушения экологического законодательства должны быть усилены, а штрафы — увеличены.
Дополнительной нагрузки на бизнес тоже не произойдет, полагаем, что никто из природопользователей не собирается нарушать закон. Необходимо руководствоваться одним подходом: загрязняешь природу — плати! Во всем мире именно экологические правонарушения являются самыми дорогостоящими.
— Насколько проблемы этой ТЭЦ (по версии «Норникеля», причина аварии — внезапное проседание опор резервуаров из-за аномально теплой погоды) типичны для всей отрасли?
— Технические причины будут установлены Ростехнадзором в результате расследования. Со своей стороны мы просим коллег включить нас в состав этой комиссии. Соглашение между нашими ведомствами позволяет надеяться, что наша просьба будет услышана.
— Как оцениваете риски повторения подобных аварий на аналогичных предприятиях?
— Наша задача — не допустить подобные аварии. Предупреждение всегда будет эффективнее последующего устранения уже совершенного нарушения и возмещения ущерба. Профилактика — это основное, что должно работать на постоянной основе. Штрафы не являются целью и панацеей. Они всего лишь наказание за содеянное. Мы рады приветствовать ответственных природопользователей и всегда им окажем помощь и поддержку. Но к нарушителям у нас подход строгий.
Светлана Радионова родилась в Алма-Ате. Окончила Саратовскую государственную академию права и Российский государственный университет нефти и газа имени И.М. Губкина по специальности «юриспруденция», а затем — РАНХиГС по специальности «финансы и кредит».
В 1999–2002 годах была помощником прокурора Жуковского, в 2002–2008 годах — старшим помощником прокурора Савеловской межрайонной прокуратуры и Центрального административного округа Москвы. В 2008–2009 годах работала в Следственном комитете при прокуратуре. В 2009–2010 годах — начальник управления обеспечения организационно-контрольной и лицензионно-разрешительной деятельности Ростехнадзора, а в 2010–2018 годах — замглавы Ростехнадзора. С декабря 2018 года стала руководителем Росприроднадзора, главным государственным экологическим инспектором России.
«Если ты собираешься нарушать, тогда зачем тебя жалеть?»
— Многие российские предприятия работают еще с советских времен, и до модернизации там далеко. Кого вы видите самыми злостными загрязнителями атмосферы и воды?
— Самые крупные загрязнители — это те, у кого нет совести. Неважно, сколько лет предприятию и в каком оно технологическом состоянии. Сейчас видно, что очень много современных проектов просто не соблюдают экологические требования.
Важно, считает ли это предприятие вопрос экологии для себя острым и необходимым. Самые большие загрязнители — те, кто в гонке за прибылью не считаются с гражданами, которые вынуждены дышать и жить в неблагоприятных с точки зрения экологии условиях. Что мешает в портах включать водяные пушки [для борьбы с угольной пылью] и делать это не только тогда, когда приезжает инспектор Росприроднадзора? Водяные пушки есть, но компании хотят заработать или сэкономить лишний рубль. Эти предприятия потеряли совесть. Рано или поздно контролер приходит к каждому. Но мы не поставим полицейского на каждого [загрязнителя]. Я думаю, что ответственность компаний должна иметь место.
Даже если предприятия [существуют с] 1960-х годов, они так или иначе модернизируются. Наша страна находится на хорошем технологическом уровне и мало чем отличается в этом от Европы. Но это как с мусором. Я еду по дороге и вижу навал на дороге. Что помешало человеку доехать до объекта размещения отходов? Ничего. Даже если он ехал на стареньком грузовике. Ему помешало отсутствие совести и какого-то внутреннего самосознания.
В любой стране мира, если тебя поймали за тем, что ты мусоришь там, где не положено, ты лишишься транспортного средства, у тебя его просто арестуют. У нас же это (выбрасывать мусор в неположенном месте. — РБК) можно сколько хочешь. Никакой уголовной ответственности не предусмотрено. Штрафы за экологические правонарушения во всем мире одни из самых дорогих, если не самые дорогие. У нас пока не так. И это мешает делать нам свою работу. Штрафы за вред экологии должны быть высокими в России.
— А какие штрафы вы предлагаете ввести и как это будет воспринято бизнесом?
— Когда я предлагаю увеличить штрафы, на меня накидываются и говорят о том, что опять злой контролер решил «замочить» бизнес. Это не так. Зачем бояться штрафов тем, кто не собирается нарушать правила? Если ты не собираешься нарушать, какая тебе разница, сколько штраф — 100 тыс. руб. или 1 млрд руб.? А если ты собираешься нарушать, тогда зачем тебя жалеть?
Даже по Кодексу РФ об административных правонарушениях в России совершенно незначительные штрафы. А это должно быть дорого. Ведь помните, когда была повреждена платформа в Мексиканском заливе [в апреле 2010 года], за что заплатили нефтяники? За экологию, а не за потерянное месторождение или за порванный пласт. Они заплатили миллиарды долларов, фактически чуть не обанкротились (в апреле 2016 года суд Нового Орлеана присудил BP штраф — рекордные $20,8 млрд. — РБК).
— На сколько должны вырасти штрафы в России за вред экологии?
— О чем можно говорить, когда максимальный штраф на должностное лицо, которое принимает решение, составляет 30 тыс. руб., а на юрлицо — 100 тыс. руб.? Разве увеличение штрафов за экологические нарушения — это не справедливо?
Усолье (территория заброшенного завода «Усольехимпром» в Иркутской области. — РБК) помните? Таких объектов у нас не один и не два. Это объекты накопленного экологического ущерба, они же не взялись из ниоткуда. На рекультивацию таких объектов теперь приходится выделять миллиарды из бюджета. И мы платим за это из нашего с вами кармана, деньгами налогоплательщиков. Правильно было бы создать механизм страхования, фонда, откуда будут выделяться средства на рекультивацию подобных мест.
Действительно, у инспектора Росприроднадзора есть возможность расчета ущерба окружающей среде при выявлении экологических нарушений. Это на порядок выше по суммам, чем установленные штрафы. Я с каждого федерального территориального управления требую рассчитывать и вменять ущерб, если он был нанесен природе. Но у меня есть случаи, когда ущерб был рассчитан, но не предъявлен. Это вопрос организации нашей работы. Подобные факты недопустимы. Приходится доказывать принесенный ущерб в судах. Загрязняешь — плати, это не должно быть безнаказанным.
— А когда реально может произойти пересмотр концепции штрафов?
— Я не знаю, поддержат нас или нет. Это вопрос диалога и достигнутого компромисса. Сейчас все ждут выхода из пандемии, но Росприроднадзор еще раз поднимет этот вопрос осенью.
«Надеемся, что нас услышат и бюджетные деньги вернутся»
— С конца марта действует режим самоизоляции в большинстве регионов. Поступают сообщения, что природа (и воздух, и вода) начала очищаться, причем не только в России, но и в других странах. Фиксирует ли это Росприроднадзор?
— Благодаря соцсетям можно наблюдать, как в каналы некоторых стран вернулись дельфины, а дикие животные имеют возможность гулять по улицам городов. В Росприроднадзоре провели анализ по поводу качества воздуха в России в рамках федерального проекта «Чистый воздух». По поручению вице-премьера Виктории Абрамченко наши специалисты проверили уровень загрязнения воздуха в 12 промышленных городах, входящих в этот федеральный проект. Это привело к пониманию, что улучшения есть в семи городах: Братске, Липецке, Магнитогорске, Омске, Норильске, Череповце и Чите.
Это может быть связано с ограниченным режимом работы предприятий, окончанием отопительного сезона, уменьшением количества автотранспорта. Но остальные пять городов — Красноярск, Новокузнецк, Челябинск, Медногорск и Нижний Тагил — нас ничем не порадовали.
Режим самоизоляции, наверное, дал природе возможность сделать передышку, но существенного влияния на все компоненты природной среды в целом (на воздух, воду и почву) не фиксируется. Как только предприятия вернутся к полноценному рабочему режиму (а многие из них в нем и находились), изменения к лучшему вернутся к своим показателям до времени карантина.
— То есть вы не ожидаете, что этот опыт самоизоляции можно использовать в мирное время, когда пандемия коронавируса закончится?
— Я не рассматривала вопросы ограничения работы предприятий в обычное время. Период самоизоляции дал возможность подумать и посмотреть, сравнить, сделать выводы. Но все-таки мы не будем его калькой накладывать на нашу [обычную] жизнедеятельность, это невозможно. Промышленные предприятия будут работать в полном объеме и тем самым развивать нашу экономику.
— Минфин предложил сократить бюджет по проекту «Чистый воздух» на 2020 год. Как это может повлиять на ход выполнения проекта?
— Да, действительно, часть средств, которая рассчитана на этот год, в размере 15,5 млрд руб. будет отозвана Минфином и направлена в резервный фонд правительства в связи с необходимостью перераспределения средств для поддержания экономики. Но надеемся, что эти средства вернутся, и мы уже направили соответствующее письмо в Минприроды. Есть цель достичь снижения уровня загрязнения воздуха [в 12 промышленных городах] на 22% до 2024 года. Отсутствие финансирования из средств федерального бюджета может повлечь за собой сдвиг сроков реализации мероприятий проекта.
Но напомню, что основная часть инвестиций в этом проекте — это внебюджетные деньги.
— Пандемия повлияла и на бизнес. Не уведомляли ли вас компании, что сокращают свои бюджеты на экологические цели?
— С бизнесом по федеральному проекту «Чистый воздух» уже заключено 33 соглашения на 473,3 млрд руб. По состоянию на 1 мая 2020 года реализовано проектов на 201,8 млрд. руб. — это 43% от плановых значений за весь период реализации федерального проекта, или 113% от планов 2019–2020 годов. Если предприятие вложило изначальную сумму в инвестиционный цикл, то ему просто невыгодно его останавливать. Ждем от предприятий дальнейшей инвестиционной активности. Пока заявок о приостановке [инвестиции в экологические проекты] нет.
Хотела бы напомнить, что у нас из 1,5 млн т выбросов в 12 городах только один Норильск дает 75% объема (1,296 млн т по выбросам). И вот у них («Норильского никеля». — РБК) может быть по годам сдвижка с 2021–2022 годов до 2022–2023 годов, но проекты они свои реализуют. Компания заявляет, что выполнит экологические проекты. Росприроднадзор будет за этим следить.
— А есть прецеденты, когда Минфин сначала забирал деньги из какого-то проекта, а потом их возвращал в последующие годы?
— В стране не было примера реализации столь амбициозной задачи, как национальный проект «Экология», поэтому нельзя говорить про какие-то аналогии. Сейчас мы все перебрасываем [бюджетные средства] туда, где остро, ведь никто не ожидал пандемии. Делений на отдельные ведомства нет, мы все являемся единой командой, которая должна достигнуть важной, конечной цели, Минфин это прекрасно понимает. Надеемся, что нас услышат и бюджетные деньги вернутся. В конце концов, в конечном итоге мы все должны получить пользу от реализации национального проекта, как граждане своей страны.
— Если во время самоизоляции очищается природа, получается, что права известный экоактивист Грета Тунберг, которая призывает сокращать потребление, меньше пользоваться авиацией и другими видами транспорта. Как вы относитесь к ее идеям?
— Любое яркое лицо как некий символ, наверное, хорошо. После подобных заявлений все начинают активно обсуждать действия этого человека. О чем говорит ее появление? О том, что весь мир, все страны — от мала до велика, богатые и бедные — озабочены вопросами экологии. Настало время, когда нельзя больше об этом молчать. Экология — новый двигатель, новый виток технологического развития.
Но я призываю не путаться. У нас есть технологический уклад, и говорить о том, что надо с самолета пересесть на телегу, наверное, интересно, но нереализуемо. А вот говорить о том, что развитие экономики должно сопровождаться использованием новых технологий, наилучшими продуктами, новыми материалами, стать более экологичным и качественным, — это правильно.
«Мусорная реформа в целом пришла к тому, что надо создавать отрасль с нуля»
— Из-за режима самоизоляции встал вопрос, что делать с использованными масками и перчатками. Нужно ли их отдельно собирать у жилых домов? Необходимы ли специальные контейнеры и отдельный оператор, который будет этим заниматься?
— Все отношения в области медицинских отходов регулируются законом «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Это полномочия Роспотребнадзора, и мы не в праве их комментировать.
— Госкорпорации «Ростех», ВЭБ и «Росатом» договорились построить 25 новых мусоросжигательных заводов по всей России в агломерациях с населением от 500 тыс. человек и в курортных зонах. Насколько целесообразно строить сразу столько заводов? Как их проверять на экологичность? И может ли один консорциум построить 25 заводов, не теряя в качестве?
— Построить, наверное, можно все. Это вопрос денег, времени и желания. Я жесткий практик. Любой объект подобного типа должен пройти экологическую экспертизу, общественное обсуждение и получить соответствующее заключение, это является путевкой в жизнь данных проектов.
Проверять этот объект будут точно так же, как и любой другой, согласно его категорированию и тому объему вреда, который он наносит окружающей среде, а также согласно требованиям действующего на тот момент законодательства по проверочной деятельности. Если будет поставлена задача более жестко этот объект контролировать, то мы это будем делать.
Пока имеем только сообщение о намерениях участников консорциума. Как только эти проекты появятся у нас как предмет надзора, мы начнем за ними наблюдать. Я вас уверяю, буду настаивать на том, чтобы подобные объекты стали объектами постоянного надзора, хотя бы в силу того, что они имеют большой социальный резонанс.
— Проекты строительства первых заводов «дочки» «Ростеха» «РТ-Инвест» уже прошли экспертизу Росприроднадзора?
— У нас есть экспертиза по Татарстану (строительству мусоросжигательного завода в Казани. — РБК), которая прошла и получила положительное заключение территориального органа. Давайте дождемся, когда заводы будут построены и можно будет их оценить. Все те проекты, которые сейчас реализуются, имеют разрешительную документацию.
— Глава «Ростеха» Сергей Чемезов с конца прошлого года предлагает назначить госкорпорацию единым оператором по обращению с промышленными отходами. Как сейчас устроена работа по обращению с такими отходами с точки зрения природоохранного законодательства? Нет ли риска монополизации рынка или остановки действующей системы, если это предложение будет одобрено?
— Монополизация — это больше, наверное, к ФАС. Но я бы села за круглый стол и хорошенько подискутировала о едином операторе промышленных отходов с самими промышленниками, бизнесом и потребителями. Одно ясно: надо наводить порядок.
Сейчас работа операторов по обращению с промышленными отходами лицензируется. Но эта лицензия бессрочная. Получил ее один раз на всю жизнь — и занимаешься обращением с отходами, независимо от наличия специализированной техники и финансовых ресурсов. В рамках реформы расширенной ответственности производителя мы столкнулись с так называемыми утилизаторами и отсутствием необходимой информации о наличии в стране мощностей по уничтожению отходов.
И Росприроднадзор, и Министерство природных ресурсов свои предложения представили в правительство, и надеемся, что нас поддержат. Они касаются перелицензирования утилизаторов, сделав лицензии со сроком действия. Для них это ничего не будет стоить, кроме оплаты пошлины в размере 3 тыс. руб. Это можно сделать быстро и максимально прозрачно. Но при этом я хочу, чтобы в приложении к лицензии прилагалось подтверждение мощностей. По итогам можно сделать прозрачную для государства систему, будет вывешен публичный реестр утилизаторов. Не будет фейковых историй, когда компания подает утилизационных актов на 100 тыс. руб., имея мощности на 10 тыс. руб.
— В какой стадии рассмотрение этих предложений?
— Оно только направлено. Если такое решение будет принято, то это не значит, что мы одномоментно все лицензии аннулируем. Поставим срок, допустим, к 1 июля 2021 года или 1 января 2022-го, когда этот бизнес должен будет иметь новый вид лицензий. Я не вижу в этом ни одного минуса, кроме того, что нерадивые утилизаторы будут кричать, что это нагрузка на бизнес, потому что им будет нечего нам показать.
— На какой срок будут выдаваться лицензии? На полгода или год?
— Давайте будем бережно относиться к бизнесу, лицензия будет выдаваться минимум на пять-шесть лет. Это достаточно для того, чтобы окупить инвестиционный цикл и чтобы государство имело инструмент контроля.
— «Российский экологический оператор» недавно подготовил федеральную схему отходов и пришел к выводу, что в России 1,5 тыс. незаконных свалок и полигонов, которые должны быть закрыты. Что экономически выгоднее и экологичнее: закрывать эти незаконные свалки и полигоны и строить новые или доводить до ума уже давно используемые свалки, которые пока не зарегистрированы?
— Пока опубликован только проект федеральной схемы, поэтому я не могу его комментировать. По данным Росприроднадзора, сейчас в России свалок и навалов (от 1 куб. м) мусора 27 тыс., но эта цифра плавающая, поскольку навалы убирают.
Ни одну незарегистрированную свалку, не получившую лицензию, технически невозможно привести в порядок или в соответствие действующему законодательству. Все [незаконные] свалки должны быть рекультивированы. Новый объект размещения отходов — это дорогое, трудоемкое, технически сложное сооружение, но хорошее и качественное.
— То есть единственный выход — тратить много денег на новые свалки?
— Мусорная реформа в целом пришла к тому, что нам надо создавать отрасль с нуля. Как любое новшество, это требует значительных затрат. Это миллиарды рублей и триллионы человеческой ответственности.
— Но в нацпроекте «Чистая страна» заложен только 191 млрд руб. под рекультивацию. Что делать с остальными свалками и навалами мусора?
— Многие объекты рекультивируются региональными властями самостоятельно — некрупные, те, которые они могут себе позволить. Многие объекты заходят в федеральный проект «Чистая страна». Я убеждена, что самое важное — не образовывать новые [несанкционированные свалки].
Во многих регионах нет объектов размещения отходов. Есть старые полигоны, у которых исчерпана мощность. Есть региональные операторы, которые переоценили свои силы и зашли в реформу, посчитав, что это возможность заработать легкий длинный рубль. А это не так, это новый вид бизнеса. И в нем останутся и выживут только профессионалы, кто пришел всерьез и надолго.
— Как в целом вы относитесь к тому, что мусорная реформа сопровождается массовыми протестами против строительства полигонов и мусоросжигательных заводов?
— Я считаю, что с людьми нужно разговаривать. Они имеют право на информацию. Надо объяснять и приводить данные. Стараюсь со всеми разговаривать и слышу в свой адрес разное. Как только публикую пост в Instgram о том, что выявлено загрязнение, наказан кто-то или что-то привели в порядок, мне пишут: «Все ясно. А вот здесь еще 50 таких же [случаев загрязнений]». Эта реакция людей понятна, каждый хочет жить в экологически чистом регионе, и мы должны к этому стремиться.
—А в Шиесе в Архангельской области вы были? Там с людьми пробовали разговаривать?
— Я не тяну на себя одеяло губернатора или тех, кто принимает решение по любому объекту. Если бы этот проект зашел к нам как объект надзора и экспертизы, то о нем можно было бы дискутировать.
— Сейчас получается, что нет документов, поэтому нечего оспаривать.
— Я готова что-то обсуждать в рамках наших полномочий, когда к нам поступают соответствующие документы.
— Как вы считаете, правильно ли транспортировать московский мусор на такие длинные расстояния, как Шиес? Или было бы разумнее оставлять его и перерабатывать в пределах Московской области?
— Правильнее использовать экологически чистые и доступные технологии. Вы же не думаете, что Москва стремится вывезти мусор и забыть о нем? Такого нет. Но Москва — большой мегаполис, ограниченный территориально, в том числе не имеющий свободных площадей для полигонов. Исторически сложилось, что Московская область вынуждена была принимать часть московского мусора.
Конечно, транспортное плечо убивает экономику, тут уже не до сверхприбылей. Сомневаюсь, что кто-то повезет мусор сильно далеко, если можно законно и эффективно сделать это поближе, экономика всегда первична. Каждый субъект считает сам, какое будет это плечо, как будет оптимальный тариф и т.д.
Если появится какая-то новая технология, которая позволит утилизировать мусор здесь, то, наверное, Москва эту технологию рассмотрит. Но это вопросы органов исполнительной власти субъекта.
— В Юго-Восточном округе Москвы, недалеко от парка Коломенское, есть спорный проект по строительству дорожной хорды на месте радиоактивных могильников. Есть ли альтернатива этому проекту, который несет реальную экологическую угрозу?
— Есть генеральный план, в соответствии с которым строится этот объект. Власти города Москвы провели необходимые замеры. Объект радиоактивных отходов — это не наш уровень ответственности, здесь другие контролеры. Но если нас позовут, то отправим туда лаборатории и сделаем соответствующие замеры.
«Я нормальный человек, и, конечно, я могу бояться»
— Росприроднадзор рекомендует Роснедрам список участков на отзыв лицензий на разведку и добычу полезных ископаемых, где не выполняются объемы и сроки геологоразведки. Есть ли в этом году крупные игроки среди нарушителей?
— В прошлом году у нас таких уведомлений было 90, в этом году на текущий период — уже 114. Пандемия не оказала влияния на нашу работу в этой части.
Но, насколько я знаю, сейчас деятельность работы комиссии по досрочному отзыву лицензий остановлена. Ждем, когда закончатся ограничительные меры, связанные с пандемией, и тогда наши предложения рассмотрят. В этом году лицензии по нашим рекомендациям не отзывали.
— Кто из нефтяников является рекордсменом по штрафам и ущербу за нарушения, связанные с разливами нефти?
— Я не могу вам сказать, кто является лидером. При ненадлежащей эксплуатации производства проблемы могут возникнуть у любой компании. Надеемся, что в этом году упорядочим учет всех разливов нефти. Также активизируем отношения с коллегами из Ростехнадзора по передаче нам информации.
Откровенно говоря, наша работа, связанная с учетом таких нарушений, должна быть улучшена. Наша служба провела мощную реорганизацию, в результате которой поменялась значительная часть руководящего состава и почти 70% коллектива в регионах «тюменской матрешки» (Тюменская область, Ханты-Мансийский автономный округ и Ямало-Ненецкий автономный округ), где сосредоточена основная нефтедобыча в стране. Качество их работы не соответствовало требованиям, теперь меняем там идеологию.
Считаем, что надо возобновлять вопросы экологического аудита, раз в пять лет компания должна проходить массивный экологический аудит. В каждом субъекте Российской Федерации можно сделать так называемую народную карту и прицепить ярлычком такой объект [c экологическими нарушениями], чтобы все знали и не было возможности закрывать на это глаза. Каждый разлив, складирование шин, ветхие трубы, которые протекают. Это будет не сильно приятно, но зато понятно, куда идти.
— Вы обнаружили коррупционные нарушения?
— Это вопрос к правоохранительным органам.
— Вы не боитесь людей, которым не понравится такая перетасовка команды Росприродназора и проверка крупных предприятий?
— Я контролер с 20-летним стажем и понимаю, что я делаю. Но я нормальный человек, и, конечно, я могу бояться, но это совсем не значит, что я остановлюсь и перестану выполнять свои обязанности. Но знаете что? Я верю в людей и в то, что хороших людей больше. И я вижу запрос на экологию. Это наша новая реальность, и она уже никуда не денется.
Тематический проект о российской винодельческой культуре, вине и спиртных напитках
